Пункт назначения – Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941–1942
Шрифт:
Совершенно неожиданно противник силой до роты атаковал центр деревни с севера, двигаясь вдоль дороги Горки – Щитниково. Тем самым он сковал наш слабый гарнизон, державший оборону с севера, который тем временем получил незначительное подкрепление из 2-го батальона 37-го пехотного полка. И в средней части деревни несколько домов, находившиеся в непосредственной близости от батальонного перевязочного пункта, попали в руки неприятеля. Между тем большинство домов в восточной части деревни также оказались в руках прорвавшихся русских. После того как обер-лейтенант граф фон Кагенек пришел в себя после ранения и ему была наложена повязка на голову,
Поскольку командир батальона пока еще не мог рассчитывать на победный исход боя, он распорядился эвакуировать раненых, уже получивших медицинскую помощь. Пользуясь последней возможностью, ассистенцарцт доктор Хаапе сумел переправить раненых по непроходимому снегу в Терпилово, где немедленно был оборудован второй батальонный перевязочный пункт. Там же была оказана необходимая медицинская помощь довольно большому числу раненых из 2-го батальона 329-го пехотного полка.
Руководство перевязочным пунктом в Терпилово было поручено унтер-офицеру медицинской службы Баумайстеру (зубному врачу). Военный врач 3-го батальона 18-го пехотного полка, доктор Хаапе, вновь возглавил перевязочный пункт в Щитниково, которым временно руководил штаб-сарцт Лиров».
Чуть более чем за час после захода луны противник, бросивший в бой около 2500 красноармейцев, сломил сопротивление нашего маленького гарнизона защитников Щитниково, насчитывавшего лишь около трехсот человек, и захватил большую часть деревни. Как и ожидалось, его первая атака последовала из леса, находившегося в опасной близости от восточной окраины деревни. Наш гарнизон оказался слишком малочисленным, чтобы противостоять этой массированной атаке, за которой через пятнадцать минут последовала вторая атака на находившийся в полутора километрах западный выезд из деревни. А мощный удар по центру деревни должен был окончательно добить нас.
В юго-восточной части деревни, у ответвления дороги на Терпилово, остатки 10-й роты Штольце сражались плечом к плечу с бойцами дивизиона пехотных орудий. Маленький Беккер и обер-фельдфебель Шниттгер организовали здесь яростно обороняющийся очаг сопротивления. Окружившие их красноармейцы имели подавляющее преимущество, но наши бойцы упорно защищали каждый сантиметр земли. В западном секторе наступление русских пыталась остановить небольшая группа бойцов, состоявшая в основном из солдат 37-го пехотного полка. В центре деревни Ламмердинг всего лишь с несколькими бойцами отчаянно отбивал яростные атаки противника на командный пункт батальона и на наш перевязочный пункт, который был переполнен ранеными. Весь наш медицинский персонал был слишком занят своей работой, чтобы следить еще и за тем, что происходило снаружи, пока в переполненное помещение не вошел, пошатываясь, солдат с зияющей раной бедра. С искаженным от ужаса лицом он крикнул: «Русские уже здесь!».
Раненых мгновенно охватила паника, так как каждый из них знал, какой конец его ждет, если красные захватят перевязочный пункт. С отчаянием в глазах даже тяжелораненые пытались привстать со своих соломенных подстилок и беспомощно снова падали назад. Я бросил быстрый взгляд на Наташу, стоявшую в том углу, где находилась печь. Она насмешливо смотрела в мою сторону. На ее лице не было ни тени страха или благодарности, которые мы видели вчера во время допроса. Я пришел в ярость. В этот момент я был готов с удовольствием пустить ей пулю в лоб.
Мы не заблуждались на счет грозившей нам опасности. Выстрелы
В комнате воцарилась мертвая тишина. Красивые, холодные глаза Наташи неотрывно следили за мной, и все раненые с надеждой смотрели на меня.
Мне стало ясно, что теперь все дальнейшее зависит только от меня самого. Раненые ожидали, что я, как единственный находившийся здесь офицер и один из немногих боеспособных мужчин, предприму какое-то действие. Осознание этого каким-то образом придало мне сил и мужества и способность ясно мыслить и быстро действовать. Сейчас у нас не оставалось ничего другого, кроме как сражаться или умереть.
– Посмотрю-ка я сам, что там действительно происходит! – сказал я, надевая каску и беря автомат. В моих карманах еще оставалось достаточно патронов и гранат. – Генрих, отправляйся к хлеву и посмотри, что происходит с северной стороны дома! Немедленно сообщай мне о любом подозрительном перемещении! Пока за ранеными будет присматривать только Баумайстер! Тульпин, позаботьтесь о том, чтобы каждый раненый, способный держать в руках оружие, получил его! Вместе с ними вы будете защищать дом! Любой ценой не давайте противнику бросать в окна гранаты – иначе всем нам конец!
Каждого, кто мог еще двигаться, охватил необыкновенный подъем. Я вышел из дома на крыльцо, снял с предохранителя автомат и осторожно спустился по деревянным обледеневшим ступенькам на дорогу. На улице царил ужасный холод. Было темно, хоть глаз выколи. Несмотря на осветительные ракеты, то и дело взлетавшие над восточной и западной окраинами деревни, несколько секунд я абсолютно ничего не видел, но потом мои глаза привыкли к темноте. Неожиданно недалеко от перевязочного пункта в небо с шипением взлетела осветительная ракета, залившая все вокруг ярким белым светом, и я смог окинуть взглядом близлежащие дома, в которых располагался батальонный командный пункт и моя медсанчасть.
Там! На другой стороне улицы, метрах в тридцати от меня, стоял какой-то русский! Он первым заметил меня и выстрелил. Пуля со звонким щелчком впилась в стену над моей головой. Я увидел, как он передернул затвор и вскинул свою винтовку для второго выстрела. «Спокойно, не суетись!» – промелькнуло у меня в голове. Прежде чем русский успел прицелиться, я послал в его сторону короткую очередь из своего автомата. Он рухнул ничком в снег и остался лежать темным пятном на заснеженной улице. Я бросился за угол дома, в несколько прыжков оказался у стоявших там саней и укрылся за ними. Между перевязочным пунктом и стоящей позади него баней я увидел двух наших лошадей, запряженных в сани. Русский хиви Ганс лежал на снегу рядом с санями и крепко сжимал в своих сильных руках вожжи.
Убитый мной красноармеец подобрался к нам с южной стороны улицы. И вряд ли он был там один. Это означало, что мы были почти окружены! Из-за своего укрытия я пристально вглядывался в темноту. Насколько я смог разглядеть в слабом свете далекой осветительной ракеты, следующий дом, находившийся метрах в двадцати восточнее, все еще был в наших руках. В следующем за ним доме размещался командный пункт батальона, который мы, по-видимому, тоже пока удерживали. Это было отрадно и вселяло уверенность.