Пурпурный рассвет. Конфликт
Шрифт:
Освобожденный рассветовец злобно сверкнул глазами, потирая красные следы от пут и направился к выходу. Больше ни у кого не возникло желания показывать характер, лишь сверлили глазами и бурчали под нос проклятия. Краснов выглядел спокойнее всех, когда подошла его очередь, выпрямился, прохрустел затекшей спиной и осмотрел бывших коллег. Один из рассветовцев извернулся и плюнул ему в спину, но начальник “Зари” проигнорировал. Вскоре пленных разместили в трех камерах, погруженных в сумрак. Пятерым “посчастливилось” разделить каземат с двумя высохшими мумиями. Воеводов прервал негодование звуком передернутого затвора. Сторожить оставили Шамиля, остальные вышли к автобусу.
– Гена, тяжелое поднимать можешь? – Мужчина неуверенно кивнул на вопрос Воеводова. – Хорошо, тогда ты едешь со мной, остальные смотрите за пленными. Макс, держи рацию для связи. Если что, вызывайте.
Парень взял рацию, осмотрел и прицепил на пояс. Девушка укрылась от палящего солнца под навесом входа, достала из рюкзака вейп и закурила. Вадим сел в джип, пригласив с собой Геннадия. Мужчина с трудом забрался в машину, кряхтя и тяжело дыша, видно его суточная норма привычной активности давно исчерпалась. Куда ехать Воеводов знал заранее, часто до “Пурпурного рассвета” бывал в Архипо-Осиповке, и прекрасно знал расположение магазинов. Хозяйственный никто не тронул, весь товар лежал на полках, словно магазин должен вот-вот открыться. Воеводов зашел первым, осмотрелся и двинулся к отделу с генераторами и электроинструментами.
“Почему люди так тупы? – Подумал Вадим и отпихнул ногой лопату, лежащую на проходе. – Даже перед лицом эпидемии, в первую очередь мародерили банки, ювелирки, алкоголь и технику. Никто даже не задумывался о выживании, жизненно необходимое так и лежит на своих местах. Сколько там с иммунитетом? Семьсот тысяч? Да половина из них уже поумирала, из-за неспособности к выживанию. Вон как этот, что сзади еле ползет. Привыкли к тому, что в кране горячая вода, в унитазе работает слив, в розетке электричество. Сходил на работу, получил копейки, которых хватит на оплату коммуналки и покупку еды в ближайшем супермаркете, и все, жизнь устроена. Отупели, как бараны, которые без пастуха сразу пойдут на корм волкам. Система, стремящаяся дать максимальный комфорт и простоту жизни убила самостоятельность на корню. Если бы не анклавы, то число выживших сократилось бы до пятидесяти тысяч, если не меньше, хоть что-то хорошее они сделали. Если освобождение от оков зашоренности и отупения может пройти только такой жертвой, то может оно и к лучшему?.”
Задумавшись, не заметил, как уперся в стеллаж с генераторами. Выбрал средней мощности и не сильно тяжелый, чтобы можно было вдвоем погрузить в машину. Тащить пришлось долго, Гена быстро уставал и просил передышку. Загрузив аппарат в багажник, он рухнул на сидение, и дышал, словно загнанный конь. Воеводов решил заехать на заправку, набрать несколько канистр бензина. При подъезде к АЗС включилась рация.
– Вадим, срочно обратно! – Прокричал Макс.
– Что случилось? На вас напали?
– Нет, пленники, быстрее обратно.
Развернув машину прямо на дороге, Воеводов вдавил газ и помчался к отделению. Перед зданием уже ждал Шамиль, встревоженно осматривающийся по сторонам. Увидев подъезжающий внедорожник, он побежал на встречу.
– Что произошло? – Находу спросил Воеводов.
– В камере, где сидел Краснов началась потасовка. Мы стрелять не стали, там нифига не видно и все в кучу свалились. Заходить не решились, они все равно за решеткой – не сбегут. Сейчас уже вроде угомонились, я мельком глянул – есть убитые.
– Ясно.
Еще на подходе Воеводов почувствовал знакомый стальной запах крови, напитавший и без того тяжелый воздух. Макс с Катей стояли возле камеры в растерянности. Заметив Воеводова, они побежали к нему, как увидевшие что-то страшное дети к родителю. Вадим отстранил их с прохода, подошел к решетке и включил фонарь. Зрелище поразило даже его, успевшего повидать многое. Камера в буквальном смысле залита кровью. Стены, пол, койки – все покрывали алые брызги и разводы. Лужи на бетоне отражали свет и разбивали его на тысячи бликов. Тела убитых рассветовцев, больше похожие на переломанные ребенком куклы, залитые кровью, с открытыми переломами, ссадинами и гематомами, лежат на полу. В дальнем углу, откинувшись спиной на стену, сидит Краснов. Узнать его сложно из-за покрывающих лицо бурых струпьев и кровоподтеков. Руки красные по локоть, одна неестественно согнута и висит как плеть. Бывший начальник анклава тяжело дышит, сжав зубы. Глаза закрыты, непонятно, спит он, потерял сознание, или просто отрешился от мира. Пленники в соседних камерах притихли, прислушиваясь к происходящему.
– Живой? – Спросил Вадим направив рассветовцу в лицо свет фонаря.
– Смотря как судить, так то живой, но ощущение, будто сдох.
Воеводов зашел в камеру и осмотрел убитых. Никаких признаков жизни. Судя по характеру повреждений – убиты голыми руками: у кого шея сломана, у кого пробита голова, скорее всего об край койки, кто-то просто забит до смерти.
– Неплохо ты их. Что случилось?
– А ты как думаешь? Ты же сам этого хотел? – Не открывая глаз, прошипел Краснов.
– В смысле хотел?
– Ты тупой или прикидываешься? Ты не понял, что тогда в автобусе произошло? Тебя планировали завалить, и им это почти удалось, но я вмешался. А сейчас они решили высказать мне свое недовольство по поводу предательства, но не сдюжили.
– Один против пятерых, а ты не промах. – Вадим еще раз осмотрел тела убитых.
– Они, в основном, штабные крысы. Если кто и нюхал порох, то уже давно забыл, как он выглядит, заплыли жиром. А у меня привычка – держать себя в форме, еще с войны. Да и просто дураки, лезли гурьбой, никакой тактики. – Договорив, Краснов прикоснулся к сломанной руке и скривился от боли. – Но зацепить немного успели.
– Разберемся с твоей рукой. Зачем своего то сдал?
– Ты же все равно не поверишь, даже если правду скажу.
– А ты попробуй. – Вадим отпихнул ногой один из трупов и сел на край кровати. – Пить хочешь?
– Не откажусь. – Рассветовец приподнялся, опираясь целой рукой и перебрался на противоположную койку.
– Кать, принеси воды. – Вадим посмотрел вслед ушедшей девушке и повернулся к Краснову. – Объяснишь?
– Меня завербовали давно, лет десять назад. Многое обещали, грамотно обрабатывали, зашли издалека, прикармливали: тачки, дома, продвижение по службе. Когда уже полностью был повязан с ними, раскрыли карты. Выбора не было, если бы отказался, сдали бы органам со всеми потрохами за получение взяток, да и приплели бы еще с три короба. Да и альтернатива какая? Не присоединишься и мало того, что за решетку угодишь, так и сдохнешь потом со всеми, когда они свой план реализуют. Короче, я согласился, но большого энтузиазма от их деятельности не испытывал. Но человек такая тварь – адаптируется ко всему. Амбиции не дали шнырять на дне, пробился наверх иерархии, и к запуску программы уже стал руководителем анклава. – Краснов прокашлялся и вытер кровь с разбитых губ. В камеру зашла Катя и протянула ему пластиковую бутылку. Рассветовец открыл крышку и сделал несколько жадных глотков. – Так вот, когда они эту хрень в атмосферу выпустили, я окончательно понял, что мне с ними не по пути, вот только соскочит с мчащегося на всех парах поезда уже не представлялось возможным. И тут ты нарисовался. Я конечно не поддерживаю твои методы, убить столько неповинных людей – это чудовищно, но даже твои зверства меркнут перед тем, что “Проталий” собирается устроить. По этому выбор стороны для меня был очевиден.
– “Проталий”?
– Ага, так они себя называют. У них вообще странная тяга к древнегреческому, даже центральный российский анклав назвали “Нуклий”.
– Что это вообще за люди? Правительство?
– В каком то смысле – да. Сборище богатых и влиятельных людей. Очень богатых, настолько, что они могли рулить странами, народами и вообще всей планетой. Возомнили себя богами, что могут решать судьбу человечества. Больно уж расплодилось на планете много людишек, сократили популяцию, одним движением смахнув с шахматной доски все неугодные фигуры. Теперь весь шарик принадлежит им.