Пушкарь. Пенталогия
Шрифт:
Спал долго и безмятежно – все-таки это не сиденье в машине. Утром, после завтрака стал думать – куда деть золото, не ехать же мне с ним домой – точнее до первого поста ГАИ. После некоторых раздумий решил абонировать ячейки в хранилище банка. Интересно, сколько ячеек мне надо снять, чтобы поместить все золото? Вариант, правда, не очень надежный – сколько банков банкротится. Решил не класть все яйца в одну корзину, а раскидать по сумке с золотом в разные банки. Возня с золотом заняла два дня, все четыре сумки лежали в подвалах разных банков, а у меня в кармане четыре ключа от ячеек. Правда, я сыпанул пригоршню монет в свою легкую сумку, на расходы. Пока занимался золотом, возникла еще одна мысль.
– Анна Никитична, а как вы отнесетесь к тому, что я еще поживу у вас с недельку?
– Да живите сколько
С утра я направился в институт Склифосовского, договорился с коллегами поприсутствовать на операциях, посмотреть технику и ход операций – в основном в травматологическом и хирургическом отделениях. Я хорошо помнил свой вояж в Средневековье, как мне не хватало знаний по смежным специальностям. Чем был хорош Склиф, так это тем, что «скорые» возят пациентов со всей Москвы, и можно было увидеть сразу же разные патологии: ранения, травмы, острые заболевания живота. Пожалуй, единственное, чего здесь не было, так это пластической хирургии. Каждый день я ходил в Склиф как на работу. Не скажу, что меня встречали приветливо, но «зеленые» рубли открывали любые двери. Меня интересовала только работа в операционных. Одну неделю я уделил пластической хирургии в частной клинике, мне не нужны были тонкости, я не собирался делать красивые носы и подтягивать подбородки, а также роскошные бюсты. Мне просто надо было понять принцип этой работы, ведь ранее я не сталкивался с ней никогда.
В один из дней я задумался – а зачем мне это надо? Неужели в глубине души я не терял надежды возвратиться обратно в ставший для меня родным семнадцатый век, к Настеньке, Мише, Сидору? Я спрашивал себя и не находил ответа. Тогда к чему это рвение, хождение в операционные, долгие беседы с коллегами?
Незаметно, в хлопотах и учении прошел отпуск, осталось три дня. Пора и честь знать, загостился я в нынешней Москве – совсем чужой для меня теперь, а как она мне нравилась прежняя… да уж не вернуть. На прощание устроил своей вновь приобретенной родне праздничный ужин, оставил свой адрес и телефон и, клятвенно пообещав регулярно звонить, рано утром поехал домой. Только рассвело, воздух чист и свеж, машин на дороге мало и чем дальше от Москвы, тем еще меньше. Проскочил Домодедово, вот и Кашира позади. Потянулись унылые поля Тульской области; почти на каждом посту ГАИ машину останавливали, иногда заглядывали в багажник – ну не любят москвичей в провинции. Я мысленно себе поаплодировал за то, что положил золото в банковские ячейки, хорош бы я был сейчас на посту ГАИ с полными сумками золота, да и вряд ли бы его конфисковали официально – алчность гаишников перешла уже все границы, так же как и их продажность.
К концу дня, с небольшими остановками на заправку и еду в придорожных кафе, удалось добраться до Ростова-на-Дону. Пора было останавливаться на ночлег. Был у меня в Ростове давний знакомый – Жора Багдыков, тоже доктор, однако искать в потемках малознакомого города, и довольно немаленького к тому же, Двадцать третью линию в армянской слободе я не рискнул и заночевал в мотеле. Утром, после завтрака, бодро рванул по трассе, пока она была пустой. Часа через два ее заполнят дальнобойщики на чадящих «КамАЗах», скорость упадет. Километр за километром оставался позади и, наконец, я въехал в родной город. Оставил машину на платной стоянке, зашел в магазин и, набив сумку продуктами, пошел домой. Хотелось только одного – спать. Все-таки полторы тысячи километров за рулем за неполные два дня утомляют. Забросив продукты в холодильник, упал на диван и забылся глубоким сном. Проснулся часа через три, не спеша пожарил свиные отбивные с картошкой, обильно сдобрил пивом. Нет, разучились варить пиво большие компании. Рекламы много, а вкус не тот. То ли дело сваренный холопами в своем доме – плотный, слегка тягучий, пощипывающий язык прохладный напиток. К месту я вспомнил и о рыбке – и не о желтых сушеных полосатиках или анчоусах, а о расстегаях с рыбой или копченом угре. Дежурное блюдо почти на любом постоялом дворе. Ладно, что бередить душу воспоминаниями, надо заняться хозяйственными делами – поутюжить рубашки и брюки, просмотреть деловые бумаги, все-таки завтра с утра на работу. А может бросить к чертовой матери работу – нервотрепки больно много, а платят мало – а я ведь на сегодняшний день очень богат. Мысль, конечно, интересная. А главное – вовремя пришла.
Я
Больница ничуть не изменилась за время моего отпуска – те же обшарпанные стены, так же сердито ворчали санитарки, ходячие больные кучковались на скамейках в парке – покурить, обсудить свои болезни и врачей. Мое родное урологическое отделение тоже ничуть не изменилось, да и что может измениться за месяц отпуска? В углу ординаторской, за письменным столом готовил истории болезни к утренней планерке мой коллега Владимир Матвеевич, он отдежурил ночь и мечтал поскорее сдать дежурство и смыться отсыпаться. Судя по стопке историй болезни и синим кругам под глазами, ночь выдалась не из легких. Как всегда только в восемь появился заведующий, в белом халате и высоченном колпаке. Поздоровавшись со всеми, кивнул отдельно мне.
– Вышел? Хорошо, а то я совсем зашился. Забирай истории пациентов из своих палат, пусть тебе их Владимир Матвеевич передаст.
Минут за двадцать мой коллега вкратце пересказал мне болезни уже моих пациентов, и мы попрощались. Я пошел на обход. Экстренного ничего не было, в плановом порядке надо было оперировать двоих. Я подошел к заведующему и мы согласовали время операций. Заведующий решил меня подстраховать, как-никак месяц не стоял за операционным столом – это как у летчиков вывозные полеты с инструктором. На следующий день я оперировал, заведующий стоял рядом, ассистировал, присматривал за ходом операции. После второй операции, снимая окровавленный халат, он бросил мне:
– Зайди ко мне в кабинет.
Переодевшись, зашел к начальству, тот милостиво разрешил закурить, что бывало с ним крайне редко. Обычно это свидетельствовало о предстоящей выволочке или о чем-то необычном. Я уселся в кресло, с удовольствием затянулся сигаретой. Никаких проколов я за собой не чувствовал и поэтому был спокоен.
Виктор Сергеевич побарабанил пальцами по столешнице, молчание затягивалось. Наконец, заведующий заговорил:
– Кожин, ты где отпуск провел?
– В Москве, у родственников.
– Да? Вроде ты раньше о родственниках в Москве не упоминал.
– Если и не упоминал, то это не значит, что их нет. А в чем дело?
– Юрий Григорьевич, тут какая-то закавыка. Обычно, после длительного перерыва навыки несколько теряются, а ты с таким мастерством и блеском провел обе операции, что я просто диву даюсь. Вот и подумал, может в отпуске ты где-то в хорошей клинике стажировался? Может‚ перебежать в другую больницу хочешь? Так, по-моему, тебе и у нас неплохо. Просто раньше ты никогда так не оперировал, техника стала другой, подход – тоже, и все это за месяц отпуска. Так могут оперировать хирурги с очень большим стажем и талантом.
Я скромно потупился – что есть, то есть. Не рассказывать же ему, что когда я был в отпуске, то полтора десятка лет набивал руку и набирался опыта, в том числе оперируя королей, а затем в отпуске еще и в институте Склифосовского. Не поймет, подумает, что под него копаю. А зачем мне начальственная должность? Умение и навык у меня уже есть, деньги теперь тоже, а отвечать за чьи-то грехи не хочется. В отделении ведь всякое бывает, то медсестра назначения не все выполнит, то у благополучного больного, которого собирался на днях выписывать домой, начинается серьезное осложнение, которого и быть не должно. Нет, не мое это, не лежит душа.