Пушкин и Александрина. Запретная любовь поэта

В начале тридцатых годов, находясь в Праге, я получил сведения о том, что где-то в Словакии проживает родная дочь Александры Николаевны Гончаровой, в замужестве баронесса Фогель фон Фризенгоф. Мне назвали и ее фамилию – герцогиня Лейхтенбергская. Адреса я не спросил – рассчитывал сейчас же найти его в Готском альманахе. К моему удивлению, нужной мне герцогини Лейхтенбергской там не оказалось. У меня были, однако, основания верить тому, что дочь Александры Николаевны действительно жива и изредка переписывается с одной дальней русской родственницей.

Год шел за годом. Настоящей фамилии герцогини, которую от меня, несомненно, скрывали, мне не удалось узнать. Наконец, в 1936 году, перелистывая «Русский архив»1, я наткнулся на заметку П. И. Бартенева, где говорилось о том, что у Александры Николаевны была единственная дочь-красавица, которая вышла замуж за герцога Ольденбургского2. В Готском альманахе на этот раз я без труда нашел нужные мне сведения.

Баронесса Наталья Густавовна Фогель фон Фризенгоф родилась в 1854 году в Вене и в 1876 году вышла замуж за герцога Антуана Гонтье Фредерика Элимара Ольденбургского (1844–1885). Проживает в замке Бродяны (Brod'any) у Вельке Белице (Vel’k'e Bielice).

Надо было торопиться – дочери Александры Николаевны шел девятый десяток. Никто из моих иностранных знакомых, принадлежавших к тому же кругу, что и герцогиня Наталья3, лично ее не знал. Престарелая владелица словацкого замка давно уже жила в нем безвыездно.

В конце концов, я решил не дожидаться больше рекомендаций и 24 декабря 1936 года написал в Бродзяны письмо, в котором просил Наталью Густавовну сообщить мне, не имеется ли в ее архиве каких-либо бумаг Пушкина или его жены. Наталью Николаевну ее племянница могла видеть, лишь будучи маленькой девочкой, но все же я писал: «Avec une emotion profonde je pense que peut-^etre Vous avez vous m^eme connu Madame Votre tante et que sans doute, en ce cas elle a laise quelques souvenirs personnels dans Votre memoire»4.

Больше всего меня, конечно, интересовали воспоминания Натальи Густавовны о ее матери, но в первом же письме касаться этого вопроса было неудобно.

Ответ долго не приходил. Я думал уже, что, за отсутствием соответствующей рекомендации, его вообще не будет. Наконец я получил из Бродян письмо от 28 января 1937 года5, первые же строки которого очень меня огорчили. Внук герцогини, молодой тогда венгерский граф Георг Вельсбург писал мне: «La r'eponse `a votre tr`es aimable lettre a 'et'e en retard `a cause de la mort subite de ma grand’m`ere le 9 janvier. Ma grand’m`ere a toujours voulu vous remercier eile m^eme en disant quelle regrettait beaucoup de ne pas pouvoir vous donner des informations sur Pouchkine parce que sa mere n avait jamais voulu parier de ce sujet delicat concernant sa soeur.

«Moi m^eme je regrette de ne pas savoir plus parce que je m’int'eresse beaucoup `a ce grand homme»6.

Навсегда исчезла надежда встретиться с дочерью Александры Николаевны или по крайней мере списаться с ней. К сожалению, если кто-либо из пушкинистов и знал о существовании деревни и замка Бродзяны, то никто не позаботился вовремя о том, чтобы повидать и порасспросить его владелицу. Наталья Густавовна прожила там большую часть своей долгой жизни.

Все же письмо Вельсбурга содержало интересное сообщение – Александра Николаевна никогда не говорила с дочерью о Пушкине. К этому факту я еще вернусь ниже.

В том же письме правнук Александры Николаевны упоминал о том, что у него хранится альбом, «contenant des aquarelles repr'esentant les families de Pouchkines, Lanskoy etc.»7.

Все это было чрезвычайно интересно. Я обменялся с Вельсбургом несколькими письмами. В одном из них (8 марта 1937 года)8 он сообщил мне, что альбом принадлежал его прабабке и что в нем имеются портреты жены и сыновей Пушкина, но не его самого.

В следующем, 1938 году я получил приглашение посетить Бродяны во время пасхальных каникул. Готовясь к поездке, я тщательно обдумал, о чем можно говорить в Бродянах и о чем следует умолчать в семье потомка Александры Николаевны. Моей целью было проложить дорогу в этот замок для будущих исследователей-пушки-новедов.

Автомобиль бежит по опрятному шоссе и переезжает через мутную в эту пору, узкую речку Нитру. Долина между двух холмов. На отлогом склоне – белая часовня, кажется протестантская.

«– Наш фамильный склеп. Там похоронена и бабушка…

– А где покоится ее мать, Александра Николаевна?

– Тоже там… Потом я покажу вам и склеп».

Первый результат моей поездки… Я, конечно, узнаю и дату смерти Александры Николаевны. До сих пор было лишь известно, что в 1887 году она была еще жива9. О месте погребения сведений тоже не было.

Вот и ворота старого парка. Они открыты. Очень напоминают знакомый всем по фотографиям въезд в Ясную Поляну – те же белые приземистые столбы. Машина останавливается у подъезда. Открывается тяжелая дубовая дверь со старинным железным кольцом, вставленным в львиную пасть. Я не без волнения переступаю порог замка, в котором жила и умерла Александра Николаевна.

Вельсбург представляет меня своей жене и ее матери. Дамы приветливо встречают русского гостя. Родной язык хозяек – немецкий, но я владею им неуверенно и прошу разрешения говорить по-французски.

Меня проводят в большую гостиную. Пока мы идем в глубь комнаты, успеваю заметить, что стены сплошь увешаны портретами и гравюрами. Мебель старинная. Массивные керосиновые лампы. Свечи в бронзовых бра. Электричества в глухой словацкой деревне нет. Общий разговор за рюмками вина продолжается недолго. Любезные хозяева знают, что мне не терпится увидеть реликвии madame Alexandrine. Стол очищен. Вельсбург кладет передо мной небольшой, отлично сохранившийся альбом в зеленом кожаном переплете с тисненной золотом надписью «Album». Прошу разрешения делать заметки10 и принимаюсь рассматривать портреты. На мой взгляд, все они сделаны одной и той же рукой. Карандаш очень уверенный, довольно искусная расцветка акварелью, сходство большое, но все-таки это работа очень грамотного любителя, а не художника.

Я насчитал 29 портретов – каждый на отдельном листе. Они исполнены в 1851–1857 годах (большинство сделано в 1852 году, вероятно в связи с предстоявшим отъездом Александры Николаевны за границу). Почти на всех листах указаны имена и фамилии изображенных лиц, на многих имеются автографы. Преобладают портреты членов семей Пушкиных, Гончаровых и Ланских (15 листов), рисованные (за исключением одного) в 1852 году: H. Н. Ланская, все ее дети от обоих браков, генерал П. П. Ланской, братья Александры Николаевны – Дмитрий, Иван и Сергей Николаевичи.