Пусть проигравший плачет
Шрифт:
Оказавшись во дворе старого дома, еще, на мой взгляд, дореволюционного, я осмотрела окрестности. Окно, в котором Риткин старикашка проводил последние минуты своей жизни перед трагическим полетом, я вычислила сразу. Поскольку свет там навязчиво продолжал гореть даже в предрассветных сумерках и никого при этом там не мелькало. Дом был расположен как-то не очень удачно, поэтому двор больше походил на колодец. С трех сторон он был огражден стенами, и ни одного при этом балкона, если, конечно, не считать за балконы крошечные ограждения, на которых глупые
Внимательно разглядев окружающую местность, я пришла к выводу, что у Ритки были ночные галлюцинации, поскольку никакого старичка там и в помине не лежало. Более того, присмотревшись, я поняла, что он был просто обязан выпасть на газон, который наверняка бы подпортил, поскольку, судя по описанию живота, веса в нем было для этого достаточно. Однако ж розочки гордо торчали в клумбе, фонарь тоже оставался одиноким, как бедный Йорик, а на асфальте все было спокойно — ни пятнышка, хотя я не поленилась встать на колени и все осмотреть более чем внимательно.
Решив, что теперь вполне можно пойти утешить обезумевшую подругу и объяснить ей, что не всегда ночные видения бывают истинными, а являются всего лишь плодом нашего распаленного ужасной жарой воображения, я поплелась на четвертый этаж пешком, поскольку в доме ее родителей лифт выключали сразу с наступлением темноты.
Ритка открыла мне дверь с та-а-кой улыбочкой, что я сразу поняла — дело плохо. Придется утром вызывать «Скорую», если не удастся привести ее в чувство.
— Танька, привет, — сказала она, лихорадочно дергая руками, как если бы за ее спиной находился вредный Фред собственной персоной. При этом я подумала, что, может, это и не она мне звонила, потому что она очень удивленно на меня посмотрела.
— Здоровались, — мрачно напомнила я ей.
— Ах да. Хорошо, что ты приехала. Кофе будешь?
Я внимательно окинула ее подозрительным взглядом.
— Конечно же, я не откажусь от кофе, — сказала я. — Но если ты позвала меня за этим в четыре часа утра, я преклоняюсь перед твоей оригинальностью. Никому еще такая мысль в голову не приходила, можешь подать заявку в Книгу Гиннесса.
Она как-то опять дернулась, я даже перепугалась — не начинается ли у нее пляска святого Витта (кстати, интересно, что же такое исполнял в дансинге святой Витт, что его именем назвали этакую болезнь, когда руки и ноги дергаются, не подчиняясь тебе?), — и скосила глазами в сторону проклятого окна, почему-то прижав к губам палец.
— Тихо! — приказала она мне.
Я покрутила пальцем у виска.
— Ты что? Всерьез боишься вампиров?
— Нет, я не идиотка, — отказалась принять очевидный факт за истину моя бедная подруга. Я имею в виду не факт существования вампиров, который я и сама склонна ставить под сомнение, а тот факт, что какая-то доля идиотизма ей сейчас была присуща.
— Тогда чего ты продолжаешь
Она вытаращилась на меня с таким ужасом, что он начал передаваться мне.
— Что? — спросила я.
— Они тебя видели?
— Кто? — продолжала недоумевать я. — Ты вроде говорила об одном выпавшем старичке. Там еще несколько выпали?
— Почему? — спросила меня Ритка нормальным удивленным голосом.
— А почему — они?
— Потому что там…
Она бросила опять в сторону окна взгляд, исполненный ужаса.
— Ритка, — начала я терять терпение, — прекрати туда пялиться. Там нет никого. Старикан твой упал удачно: зацепился за фонарь, спрыгнул и пошел дальше. К утру вернется… Хотя, если бы я шлепнулась с четвертого этажа, я бы лежала уже в больнице с сотрясением мозга или вообще бы преставилась, но ему вот повезло… Иногда такое случается. Может, там в это время кошка проходила. Он упал на кошку, и она спасла ему жизнь.
— Кошка? — вытаращилась на меня Ритка. — Да не было там кошки. Там другое… Посмотри сама.
Я послушно посмотрела. И так мне увиденное там не понравилось, что я почувствовала себя как Ритка. То есть подражать святому Витту в его странных танцах я не стала, конечно. Но холодный пот меня прошиб.
Там, на кухне, сидел пузатый старикан, невесть откуда взявшийся, перед ним торчала бутылка «Гиннесса», в пальцах он зажимал потухшую сигару, и на лице его застыла гримаса такого неземного блаженства, что меня почти стошнило.
Поскольку такие вот бессмысленно идиотские лица я встречала только у трех категорий людей. У психов, у алкоголиков и у мертвецов. Так как по отсутствию всяческих движений было трудно заподозрить его в принадлежности к первым двум категориям, он явно напрашивался на третью.
То есть был совершенно безнадежно, беспросветно мертв.
Глава 2
— Ой, — сказала я, поскольку никаких других, более полноценных и умных слов у меня не нашлось.
Ритка осторожно оглядела меня и спросила:
— Значит, ты тоже так думаешь?
— Что я думаю? Я в данный момент вообще ничего не думаю, — рассвирепела я. — Потому что, когда тебя ночью вытаскивают из дома, чтобы полюбоваться на труп старикана в трусах, я вообще плохо думаю. У меня все мысли отчалили вдаль и посылают нам большой привет. С Большого Бама…
— Не сердись, мне и так плохо, — простонала Ритка. — У меня все внутренности к спине прилипли. И меня почему-то тошнит…
— Если бы ты не подсматривала в окна, ничего бы не произошло, — назидательно заметила я, неизвестным самой себе образом связав происшествие в квартире напротив с Риткиным любопытством.
— Почему? — искренне удивилась Ритка. — Ты думаешь, они его убили потому, что я за ним подглядывала?
— Да объясни же мне наконец, кого ты называешь «они»? Тут что, целая банда на этого несчастного старикана набрасывалась?