Пустая карта

Карпинская Настасья

– Это были просто деньги Валер, у меня была возможность помочь, я помогла. Как сын, кстати?

– Хорошо, как будто и не было тех страшных лет.

– Дай Бог, чтобы и дальше всё было так же.

– Да, – он выбросил под ноги окурок и затушил его ботинком, – подходи завтра, всё скажу по машине.

– Договорились, – пожав Валерке руку, пошла домой. Во дворе подкурив сигарету, села на скамейку недалеко от подъезда. В Советское время на этом пятаке, напротив дома был фонтан, сейчас эту чашу старого фонтана использовали, как клумбу рядом поставили скамейки, а выросшие вокруг деревья создавали тень в солнечный день, местные пенсионеры любили тут проводить время. Я затянулась сигаретой все ещё блуждая в собственных мыслях, по поводу Валеркиного

сына, своей матери, участкового, и того ощущения, что за два года моего отсутствия, так много изменилось. Наверное, просто слишком много впечатлений за один день. Я уже докуривала, когда у нашего подъезда притормозила машина. Явно неместная, ценовой разбег не тот, и номера «блатные», знакомые…этот чёрный тонированный танк, будто неприятный вестник из прошлой жизни. Взгляд намертво прилип к чужаку, словно эта тачка представляла угрозу одним своим существованием, напряжение возросло, и пальцы левой руки впились в край скамьи, и вдруг из машины выпорхнула моя сестра, горячий пепел упал на пальцы, обжигая и я, зашипев сквозь зубы, бросила истлевший до фильтра окурок в урну. В памяти выстрелом цифры, когда-то увиденные, отпечатанные в памяти, это Сухановские номера, депутатские. Но за рулём не он, тому лет сорок уже, а это, скорее всего, отпрыск его, через лобовое особенно под таким углом обзора лицо сильно не рассмотреть, но то, что это был молодой человек, было видно. Твою ж мать Алин. Сестра обошла машину, встав со стороны водительской двери, поцеловала парня, через опущенное стекло и побежала к подъезду.

Сжала на секунду веки, до боли. Поднявшаяся волна злости, тревоги и страха сдавила горло, будто сжимая свои трупные пальцы вокруг моей шее. Что же ты дура такая Алин? Неужели моя история тебя ничему не научила? Домой я поднималась, стараясь унять тот ад, что творился внутри. Надо нормально с ней поговорить спокойно, для начала расспросить всё, вдруг это только первые встречи и спрыгнуть с этого вагона ещё можно без потерь. Но надежды на то и надежды, чтобы не оправдываться, мне ли об этом не знать…

Глава 6

Войдя в квартиру, столкнулась с Алинкой в коридоре, протирающей свою обувь.

– Оля? – удивление в голосе сестры было смешано с недовольством, которое ей не удалось до конца скрыть. – Освободили?

– Да.

– Поздравляю! – улыбка на лице такая же неискренняя, как и ее объятья. Неожиданное и неприятное открытие.

Прошла за ней на кухню наблюдая, как она начала рыться в холодильнике и открывать кастрюли, сковородки, стоявшие на плите.

А что у нас из съестного только оладьи? М-да негусто. А где мама?

– Отдыхает после смены.

– Ну можно было хотя бы суп сварить.

– Возьми и свари. В чем проблема? Мать тебе не кухарка, чтобы для тебя по заказу готовить.

– Я только вчера маникюр сделала. Ты вообще представляешь, сколько сейчас он стоит? Я не буду с покрытием за пятак грязную картошку чистить, – да, я в этот момент представляла и представляла очень ярко, только не стоимость ее маникюра, а то как удачно ей пере*бать да так, чтобы носовая перегородка треснула без смещения.

– Значит, ты с сегодняшнего дня на диете, – едва сдерживая бурлящую злость произнесла и двинулась к шкафу, потянувшись за кастрюлей, чтобы набрать в нее воды. Приготовить все же что-то надо было, а то мама проснется, а даже перекусить нечем этот пылесос сейчас все оладьи подъест.

– Я и так слежу за фигурой.

– На, порежь, – вымыв морковь положила перед сестрой.

– Ну Оль. Я же сказала…

– Жрать хочешь? Чисти. А мать дернешь хоть раз, я тебе голову откушу.

– Ну, капец, – скривив губы, и дожевав оладьи, она все же потянулась за овощечисткой.

– Учись готовить, может, хоть этим своего мужика удивишь. Кстати, кто он?

– Ты вроде только сегодня освободилась, а уже обо всем знаешь.

– Я вообще очень много в жизни знаю. Привыкай.

– Марк. Его зовут Марк.

– Сухановский отпрыск, что

ли?

– Сын.

– Торчок со стажем. С пятнадцати лет на дури. Тебе приключений в жизни не хватает или просто мозгов дефицит?

– Он почти не употребляет. Очень редко.

– Почти, – от ее идиотизма у меня вырвался нервный смех, – ты сама то себя слышишь сейчас? «Почти» блин.

– Вот только не надо меня учить.

– Алин, у подобных людей к подобным людям как мы уважения нет. Мы для них никто. Челядь, не больше. А у наркоманов еще и психика деформированная. Наиграется твой Марк с тобой и бросит дай бог, чтоб не в разных пакетах где-нибудь в лесополосе.

– Вот не надо только преувеличивать. Сама вон с Владом встречалась и жила как королева, – от упоминания этой твари волна злости прокатилась по всему телу, заставляя плотно сжать зубы.

– Ну и чем это закончилось?

– Я не лезу в дела Марка, так что все хорошо. И вообще, надо сейчас строить фундамент своей жизни, к тридцати я хочу нормально жить, по-человечески. Понимаешь? А не сидеть в старой хрущёвке и чистить полувялую морковь на суп. Я хочу иметь возможность заказать эту чертову еду из любого реста города, а не торчать часами у плиты, чтобы тупо пожрать сегодня вечером.

И кстати, я очень рада, что ты вернулась, у тебя же столько знакомых осталось, ты с Владом в таких кругах вертелась, среди его знакомых же сто процентов есть интересные холостяки. Я бы на твоем месте уже бы начинала искать своего принца. А то часики то тикают.

– Спасибо не надо мне такого счастья, одно как-то привалило, до сих пор разгребаю. И знаешь в тридцать уже не принца на белом коне надо искать, а человека, с которым готова разделить постель. Воспитание детей, жилье и холодильник. А в перспективе и старость. Человека, на которого в случае чего можно положиться. А принцы хороши в восемнадцать – двадцать лет, страсть, любовь, истерики, скандалы и битье посуды и также бурное примирение. Только в девяносто процентах случаев стоит появиться реальным проблемам, даже возьмем ту же беременность, этот принц тихонько сядет на своего жеребца и ускачет вдаль, а ты как хочешь, так и крутись, он же принц мать вашу у него другие проблемы глобальные нах*р ему пеленки твои стирать. Так вот в двадцать все это проходит проще переживается быстрее, так как в запасе есть лет десять, а после тридцати уже разгон не тот, да и сил поменьше все чаще и все больше принимаешь всякую ерунду близко к сердцу, все чаще задумываешься о будущем, о старости, о детях и возможных внуках. Поэтому уже принца не ищешь, а ищешь обычного мужика, работящего, сильного, спокойного и надежного. Носки раскидывает? В туалете по часу сидит? Пивасик порой с друзьями глушит под футбол? Ну и фиг с ними, главное, чтоб на жеребце в степь не ускакал в случае п*здеца жизненного, а плечо свое сильное подставил. А носки уберем, да и друзья с пивом и футболом случаются от силы два раза в год в новогодние и майские праздники. Зато прийти могу в любой момент к нему обнять и поныть, что опять п*здец и снова нежданный негаданный и мужик нытье мое выслушает, сопли утрет и проблему решит, а я ему борщ сварю, оливье накрошу и пирогов настряпаю. Так что с принцами поиграться можно, если очень хочется, только замуж за них выходить не стоит. Не совершай моих ошибок, не верь этим богатеньким принцам, сейчас ты радоваться еще можешь, что тебя только вы*бали и ты жива и на свободе. Используй шанс соскочить пока не поздно.

– Если выйдешь замуж за сантехника, ты будешь лишь женой сантехника, а если за принца, то принцессой.

– Если выйдешь за принца, ты будешь дешевой выскочкой, простолюдинкой и как бы ты ни пыжилась, ты так ей и останешься в его глазах, и в глазах его родителей. А еще он будет считать, что он имеет на тебя все права как на вещь, ибо купил за подарки, брюлики и штамп в паспорте с ним великим, луноликим.

–Почему ты постоянно все выворачиваешь так, что мне сдохнуть хочется?

– Тебе двадцать три, почему ты до сих пор еще все веришь в сказки?