Пустенье
Шрифт:
– Ну что это за происшествия?
– Видишь ли, уже давно говорят о том, что в конце этого десятилетия произойдут какие-то глобальные перемены на Земном шаре. В частности, произойдут глобальные изменения на политической и географической карте мира, поменяются полюса, произойдут перемены в климате, изменится даже временная метрика. Согласно многим предсказаниям, эти изменения начнутся именно с Сибири. И уж тем более особую роль в этой планетарной трансформации будут играть Колодцы Силы. Я стал наблюдать, связывать между собой иногда даже абсолютно разноплановые события. В моем архиве полно материалов по «серебристым облакам», климатическим скачкам, редким наводнениям, пожарам, землетрясениям, НЛО… Но самое главное, – Санаев наклонился к столику и заговорщицки прошептал, – я нашел древний Герпад – тоннель, через который ургуды пытаются выбраться наружу!
Про Герпад им рассказывал минувшей ночью Данилыч, упоминая его в своем повествовании об истории Барнаула. Теперь эта информация так же обретала реальные черты, как и все остальное, о чем говорил им старый «троповик».– То есть? – Филатов перестал жевать, застыв с полным ртом и изумленно разглядывая Санаева. Анна тоже удивленно посмотрела на мужа.
– Я нашел барнаульский Герпад, – веско повторил Санаев, – раньше я сомневался, а теперь знаю это наверняка. Во-первых, я узнал место: это старый район города, где-то рядом с местом, куда водил нас в Сновидении Данилыч. Во-вторых, я много понял из его рассказа. Я уверен – зал, который я нашел, это барнаульский Герпад!
– Почему ты мне ничего не говорил? – растерянно спросила Анна.
– Потому что я не знал еще толком, что это такое.
– Сева, как же ты его нашел? – было видно, что Филатова эта тема очень сильно заинтересовала.
– Я занялся подземными изысканиями почти сразу, как только получил от Коврова информацию о Колодце Силы. Это совпало и с созданием «Темного Ветра». Сначала я изучил все доступные архивы, потом приступил к самостоятельным поискам. Но, к сожалению, ничего путного не обнаружил. Ситуация сдвинулась с места, когда я познакомился с Осьминогом –местным диггером.
– А что, и в Барнауле такие есть? – присвистнул Филатов. Ему доводилось слышать про московских, питерских и даже новосибирских диггеров. Но слышать про барнаульских исследователей подземных коммуникаций ему не приходилось.
– Конечно, есть! Но их единицы, дело в том, что подземелье Барнаула ограничивается в основном системой сливного коллектора, и все. Поэтому особенно исследовать там нечего. Но оказалось, что в районе старого города, особенно в районе, где размещались медеплавильные заводы, есть очень интересные подземные полости, причем искусственного происхождения. Часть из них принадлежала монетной индустрии: склады, плавильные печи, воздуходувы… Но некоторые помещения имели довольно отдаленное отношение к обычным человеческим постройкам. Когда я познакомился с Осьминогом, он мне понарассказывал много интересного про эту загадочную область. Оказывается, туда могут проникать только очень хорошо подготовленные диггеры. Входы в эти коммуникации очень трудно найти и отличить от канализационных тоннелей. Кроме того, подземные ходы в этой части города очень опасны, и было уже несколько случаев, когда диггеры, ушедшие под землю, не возвращались. Мы с Осьминогом объединили наши усилия и нашли внизу очень интересный зал, который Теперь я могу с полной уверенностью идентифицировать.
– Вот было бы интересно слазить туда, – по-мальчишески загорелся этой идеей Филатов.
– Ребята, вы забыли, что говорил Данилыч? – Анна махнула рукой шашлычнику и, когда тот подошел, попросила у него принести холодной минеральной воды. – Если это действительно Герпад, нам нужно держаться от него подальше, как, впрочем, и от Барнаула вообще.
– Насколько я помню, Данилыч говорил, что Герпады надежно изолированы от нашего мира.
– Герпады изолированы, но дело в том, что в этом Герпаде, скорее всего, скрывается раненый зедарк. Это единственное место в городе, где он может чувствовать себя комфортно и где грани между мирами максимально стерты.
За столиком воцарилось молчание, все обдумывали сказанное. Первым заговорил Филатов:
– Слушайте, так это что получается, мы теперь точно знаем, где находится зедарк?
Анна посмотрела на него с испугом:– Виталий, вам что, было мало предыдущей встречи? Один раз мы чудом избежали гибели. Второй раз такой возможности может не представиться. Представляете, где-то под землей, в темноте, это жуткое существо… Ф-у… – девушку передернуло. – Данилыч не зря предостерегал нас держаться подальше от этой истории. Вам что, больше всех надо?
Филатов улыбнулся:– Да нет, мне-то как раз мало надо. Но тошно что-то. Как будто мы бежим, как трусы. А я ведь в Афганистане воевал, в Таджикистане, в Чечне. Там так не принято было, понимаете? Мы, конечно, спрячемся, отсидимся, но Данилыч был прав, это всегда будет с нами. От этого не спрячешься. Нас потом всю жизнь это глодать будет. К тому же, Анна, я говорю только за себя. Вариант с квартирой остается в силе. От Всеволода мне нужны будут только координаты этого Осьминога и рекомендации. Понимаете, Макс с Данилычем, может, что-нибудь и планируют, только зедарк за это время оклемается и залижет свои раны. И ищи потом ветра в поле. Он же их ухайдакает. А его нужно сейчас топтать, в его логове, где он нас не ждет, пока он еще от ранений не отошел. Ну что, братцы, по коням? Поехали в Новосиб. а там уже все организационные вопросы порешаем. Я вас на квартиру устрою, а сам приготовлю кое-что для путешествия под землю.
***Ackanai. Itu-Tai. AxharaМолния. Прорезала фиолетовый небосвод и впилась в землю, жаля ее электрическим разрядом. Мгновение, и ее уже нет. Небосвод темен и мрачен. Угрюмые громады туч, налитые свинцовой серостью, скрывают в себе новую молнию. Гром. Словно сшибаются друг с другом огромные невидимые скалы. Гром утихает, и только эхо уносит дальше за горизонт его остаточный гул.Адучи сидит на холме, неподвижно, словно каменное изваяние или старинная статуя, высеченная из камня. Черная одежда, в которую он облачен, смазывает его силуэт на фоне грозового неба. Его лицо тоже наполовину скрыто под черной тканью. У Серого Будды нет лица. Темные глаза внимательно следят за небом. Где возникнет новый огненный штрих? Тучи сходятся в вышине, проникая друг в друга туманной чернотой. Молния. Словно голубоватый росчерк невидимого клинка. Копье света врезается в землю. Сейчас последует громовой удар. Небо взрывается почти над самой головой. Адучи чувствует, что он в эпицентре грозы. Он уже научился угадывать, где черное полотно небес прорежет яркая ветвистая вспышка. Он научился чувствовать их. И гром уже не пугает его. Даже когда земля вздымается от оглушительного акустического удара, страха нет. Только вибрация, которая течет по земле и которую впитывает в себя неподвижное тело.Айрук говорит, что тайшины должны пытаться улавливать молнии глазами и пробовать отождествлять себя с ними. Именно поэтому Адучи здесь. Его тело стало уже подобно аккумулятору, собирающему воедино сфокусированную энергию молнии и грома.Еще Айрук говорил, что с каждой молнией умирает, а с каждым раскатом грома рождается волк. Может быть, именно поэтому волков считали символом бога-Громовника?Глаза Адучи прикованы к небу. Целых шесть или семь ветвистых разрядов соединили на мгновение Небо и Землю. Все вокруг осветилось призрачным светом и тут же погрузилось во тьму, чтобы утонуть в буйстве звука, сотрясающего мир. В этом особенность молнии: она пришла и ушла, нанесла свой удар и исчезла в воздухе, чтобы оставить за собой мимолетную вспышку света и оглушающее потрясение.Куда будет нанесен следующий удар? Увидеть может только тот, кто сам пытается стать таким же быстрым, как молния.Максим открывает глаза. Яркое солнце заливает зеленый сад с еле слышно шелестящей листвой, которую ласкает легкий ветер, пролетающий мимо. Максим сидит под большой ветвистой березой и грезит о прошлом. Обучение Тай-Шин идет на более глубоких уровнях, нежели обычная память и даже подсознание, впитывающее в себя все неучтенное рассудочным мышлением.Из дома вышел Данилыч, посмотрел на Коврова и снова зашел в дом. Максим опять закрывает глаза.– Что спасет мир? – Айрук пристально смотрит на Адучи, который машинально выдает: – Любовь!
– Что такое любовь? Адучи в замешательстве.
– Это чувство…
Айрук быстро и хлестко шлепает его кончиками пальцев по лбу, больно и унизительно.
– Это любовь?
Адучи отрицательно качает головой.– Это боль.
– А может, боль – это любовь?
– Боль – это боль.
– А что такое боль?
– Это когда… – еще один щелчок, от которого клацкают зубы, на глазах наворачиваются слезы и гудит в голове.
– Ты можешь описать это чувство?
Адучи пытается рассказать тайшину, что он чувствует. Тот внимательно слушает его.
– Если я снова ударю тебя, твои ощущения будут отличаться от того, что ты мне рассказал?
Адучи опять качает головой.– Нет, я довольно точно передал то, что чувствовал. Очередной щелчок, и в глазах Адучи вспыхнули синеватые искры.
– Ты хотел бы получить еще?
– Нет, у меня уже голова трещит.
– Но почему? Ведь говорить о своих ощущениях ты можешь сколько угодно долго, а пережить их уже затруднительно для тебя?