Пустой мир. Кровь и честь
Шрифт:
– Они не кинутся на нас, как только приземлимся? – спросил Эдвард, повернувшись к экрану, где сейчас выводилась картинка с верфи, - Хотелось бы знать заранее…
– Готовьтесь к тому, что попытаются, - прямо сказал Северед, - В прошлый раз обошлось все мирно, они воздушные корабли до меня несколько столетий не видели, сначала вообще подумали, что мы боги, спустившиеся с небес. Конечно, привлекательно звучало, но слишком рискованно, пришлось их переубеждать. За те несколько лет, что прошли, отношение уже могло поменяться. Кроме того, там мог побывать еще кто-то, оставив после себя очень негативный отпечаток.
– Еще кто-то? – спросил Эдвард, - Только не говорите, что может оказаться так, что прибыв на место, мы обнаружим уже занятый остров. Это будет выглядеть очень смешно, если
– Будто вас это остановит, - усмехнулся корсар, - Небольшая колония, засевшая на вашем участке, не сможет помешать организовать свою собственную. Или вы не хотите пролить немного крови, рискуя потерять миллиардные вложения в экспедицию и, собственно, сам «Сакрал»?
– Нет, конечно, - усмехнулся Эдвард, - Это наша колония. И все же, с подобного начинать не хочется, так что будем надеяться, что никого там не окажется. У нас могут возникнуть какие-то еще проблемы с местными, кроме взаимонепонимания?
– Могут, - кивнул Северед, - Культ Архоны. И не спрашивайте меня, что это такое, ни малейшего понятия не имею. Культисты же совершенные фанатики, имеющие, к тому же, неплохую поддержку среди местного населения. Мы даже не смогли обнаружить их главный… храм… центр… не знаю, как назвать… Так вот, кажется, это единственная религия на острове, имеющая хоть какие-то утвержденные догматы и правила. И за нарушение этих правил карает жестоко и без раздумий. Около каждого поселения, где появляются эти ребята, вполне нормой становятся кресты с распятыми вниз головой грешниками. Их накачивают наркотиками до предела, и несчастные умирают пару сотен часов… жуткая смерть.
– Еще одни ненормальные, верующие в такое же ненормальное существо, - покачал головой Эдвард, искренне поражаясь примитивности людей, способных верить в подобное, - С культом придется что-то решать. Они, конечно, не первоначальная задача, но если будут предпринимать попытки мешать нам, никаких поблажек к ним не будет. Наладим работу с местными…
– По этому поводу у вас могут возникнуть проблемы, частью местные действительно верят в то, что эти безумцы несут, накачавшись наркотой, частью просто слишком бояться, чтобы пытаться сделать хоть что-то против воли культистов. Хуже всего будет налаживать отношения с управленческой верхушкой, им культ нужен, чтобы держать остальных в узде, с чем и прекрасно справляется.
– Тем хуже для них, - кивнул Эдвард, - Я не собираюсь подставлять колонистов под угрозу из-за пары десятков богачей, уверенных в собственной безнаказанности. Вообще, наилучшим способом убить змею чаще всего оказывается отрезать ей голову. Остальное тело умирает уже само, и если придется, именно так и поступим.
Эдвард вывел на основной экран общую карту Аверии, сделанную с высоким разрешением, пытаясь представить, что еще может их там ожидать. Как таковое событие, основание новой колонии не являлось для него самого чем-то неизведанным, прежде уже участвовал в организации несколько фортпостов на поверхности, что очень похоже на первоначальные этапы организации крупной колонии, хотя, конечно, в гораздо меньших масштабах. И все же, Аверия находилась довольно далеко от Рейнсвальда, в случае необходимости или опасности, помощь оттуда так быстро получить не получится, любая ошибка может стать роковой для всей экспедиции. И вся ответственность лежала теперь только на его плечах, никто другой не мог даже поддержать. Конечно, и Северед, и офицеры, что отправятся с ним, могут помочь советами и предложениями, но решения обязан принимать только он, собственно, за любые допущенные ошибки тоже только он и будет отвечать. Тристанский барон даже повел плечами, словно ощущая, какая ответственность ложится на его плечи, тяжким грузом прижимая к земле.
Он снова вспомнил отца, стоящего перед ним и опирающегося на трость, после ранения хирурги так и не смогли полностью восстановить сустав, тело отвергало имплантаты, а вставить на его место кибернетический не позволил сам барон, не желая подвергаться аугментации. Он стоит все равно прямо, не смотря на то, что ему больно, и прямо смотрит в глаза своему сыну. Эдварду тогда было только двенадцать лет, в тот день разбил старую вазу и всю вину попытался
– Пойми, наконец, что ты отличаешься от всех остальных людей, - голос отца звучит строго и твердо, как удар хлыста, и Эдвард, несмотря на то, что никто и не замахнулся, втягивает голову в плечи, как перед ударом, - Ты дворянин, наследник титула барона. Тебе вести за собой всех этих людей, и не только вассалов, но и каждого, кто живет в Тристанском баронате. Они верят в тебя, смотрят на тебя, готовы следовать за собой даже в самую Бездну, в конце концов, они доверяют тебе свои жизни и свое будущее. И ты не имеешь права просто так отказываться от того, что ты сделал. Быть дворянином, значит, в первую очередь, нести ответственность за каждый свой поступок. Не бежать от нее, не прятаться, а принимать с гордо поднятой головой и уверенностью в том, что ты делаешь. Отказываясь от ответственности, ты обманываешь тех, кто верит в тебя. Тех, кто надеется на тебя. Обманывая их, ты сам лишаешь себя опоры. Поскольку тебе они нужны не меньше, чем ты им, - отец глубоко вздохнул и сделал шаг вперед, - Ты – дворянин, этот титул ты заслужил по праву рождения, но свою честь ты должен создать сам. И именно она определяет, кем ты будешь. А честь и ответственность очень часто совпадают… Так кем ты будешь?
– Человеком чести! – задрав нос вверх, говорит двенадцатилетний Эдвард.
– Человеком чести, - повторяет двадцатитрехлетний тристанский барон в полголоса, отворачиваясь от карты Аверии, - Нельзя отказываться от того, что уже сказал. Нельзя…
***
Корабли были готовы, и, наконец, экипажи разместились на своих местах. Три эскадренных фрегата, один из основных классов кораблей, составляющий ударную силу Тристанского флота, хорошо вооруженные и бронированные, более легкие, чем линкоры и дредноуты, но способные к выполнению куда большего количества задач, начиная от сопровождения конвоев до участия в штурмовых операциях флота, они как нельзя лучше подходили к выполнению главной цели экспедиции.
Флагманом эскадры стал только что прошедший модернизацию «Заря надежды», десятибашенный фрегат, снабженный репульсорными и рельсовыми орудиями основного калибра, размещенными в башнях и казематах, а так же батареями лазерных орудий и ракетных установок на обоих бортах. Его четырехкилометровый корпус украшали металлические бляхи наград, полученные кораблем во время участий в масштабных операциях Тристанского флота, в частности, войны с Белой Башней и участии в сражении при осаде Тристанского замка, когда родной дядя Эдварда пытался присвоить себе его титул.
Капитан фрегата, Федал Де Кастери, сначала высказался против того, чтобы его место занял корсар, но узнав, что непосредственно кораблем Северед командовать не будет, а лишь займет должность общего командующего эскадрой, отвечая за маршрут и точку назначения, все же согласился на его присутствие на капитанском мостике. Старый и опытный военный, помнивший еще деда Эдварда, в выглаженном белоснежном кителе Тристанского флота, бряцающий многочисленными наградами и знаками почета Тристана и Королевской армии, он ухмылялся сквозь густую, зачем-то отпущенную, бороду, исподлобья поглядывая на корсара, бывшего почти на полторы голову выше его самого. Если не присутствие Эдварда на мостике, он обязательно нашел бы, что сказать Севереду, какие у него есть размышления по поводу всех корсаров в общем и его одного в частности.
– Старт прошел успешно, - доложил рулевой с носа мостика, когда все три корабля, ревя стартовыми двигателями, медленно поднимались со своих мест в закрытых доках. Из-за резкого перепада гравитации и перехода на искусственную, у многих с непривычки могли начаться головные боли и приступы тошноты, и даже Эдвард, проведший не одну сотню часов на борту, почувствовал, что его начинает мутить, сказывался тот факт, что вот уже больше года не ступал на борт воздушного корабля. Оба же капитана чувствовали себя, во всяком случае, внешне, отменно, не согласившись даже занять свои места в мягких креслах на мостике, оставшись перед пультом управления и большими голограммными экранами, куда поступала сейчас самая различная информация, начиная от состояния двигателя и заканчивая конечной точкой прокладываемого маршрута.