Пустышка. Что Интернет делает с нашими мозгами
Шрифт:
То, что карты сделали в отношении пространства, а именно превратили природу в искусственную и интеллектуальную концепцию, механические часы сделали в отношении времени. На протяжении большей части человеческой истории люди воспринимали время как непрерывный циклический поток. Если время и можно было как-то «фиксировать», то это происходило с помощью инструментов, использовавших природные процессы: солнечных часов, по которым можно было определить время с помощью движения тени, песочных часов, в которых песок перетекал из верхней части в нижнюю, или клепсидр, через которые бежал поток воды. Человек не нуждался ни в точном измерении времени, ни в разбиении дня на меньшие отрезки. Большинство людей вполне могло обходиться для определения времени наблюдениями за движением Солнца, Луны или звёзд. Говоря словами французского медиевиста Жака Ле Гоффа[8], жизнь «управлялась аграрными ритмами, проходила без спешки, без озабоченности
Ситуация начала меняться ближе к концу Средних веков. Первыми людьми, которым потребовалось более точное измерение времени, были христианские монахи, чья жизнь вращалась вокруг строгого расписания молитв. В VI веке нашей эры святой Бенедикт приказал своим последователям читать молитвы по семь раз в день в определённое время. Ещё через шестьсот лет монахи-цистерцианцы обратили на пунктуальность ещё более пристальное внимание. Они разделили день на регламентированную последовательность действий и рассматривали любой факт опоздания или отклонений от порядка как оскорбление Господа. В связи с необходимостью точно учитывать время монахи оказались первыми, кто серьёзно занялся вопросами развития хронометража. Именно в монастырях были собраны первые механические часы, движение элементов в них обеспечивалось с помощью гирь. Именно там впервые зазвучали голоса колоколов, следя за которыми люди могли более ритмично выстраивать свою жизнь.
Стремление к точному соблюдению времени вырвалось за пределы монастырей. Королевские и княжеские дворы Европы, владевшие огромными богатствами и охочие до новинок и гениальных открытий, захотели заполучить себе часы и начали вкладывать деньги в их производство и совершенствование. По мере того как люди перемещались из деревень в города и начинали работать на рынках, мельницах и фабриках, а не в полях, их дни превращались в набор ещё более сегментированных фрагментов, начало каждого из которых знаменовал звон колокола. Как пишет Дэвид Лэндис в своей книге об истории времени «Революция во времени», «звон колоколов сигнализировал о начале работы, перерыве на обед, закрытии городских ворот, начале и окончании работы рынков, начале работы городского собрания, чрезвычайных ситуациях, закрытии питейных заведений, времени уборки улиц, народных волнениях и прочих событиях, для каждого из которых во всех крупных и небольших городах существовали свои собственные системы сигналов».
Необходимость в более жёстком планировании и синхронизации работы, транспорта, увлечений и даже отдыха послужило толчком к быстрому развитию технологии часового дела. Стало недостаточно того, чтобы каждый большой или малый город жил по своим часам. Теперь время должно было стать единым для всех - в противном случае не могли развиваться ни торговля, ни промышленность. Единицы измерения времени обрели единство- минуты, секунды, часы, а часовые механизмы стали куда более совершенными и способными измерять эти величины с большей точностью. К XIV веку механические часы получили повсеместное распространение и превратились в практически универсальный инструмент, координирующий даже самые незначительные действия в рамках нового урбанистического общества. Города соревновались друг с другом за то, чтобы устанавливать в башнях своих ратуш, церквей или дворцов самые современные часовые механизмы. По свидетельству историка Линна Уайта, «ни одно европейское сообщество не могло гордо поднять голову до тех пор, пока не становилось обладателем механизма, в котором планеты двигались бы по установленным циклам и эпициклам, ангелы трубили в трубы, петухи кричали в установленное время, а апостолы, короли и пророки двигались бы в разные стороны под ритм часового боя».
Часы не просто стали более точными или богато украшенными. Они стали меньше в размерах и дешевле в производстве. Миниатюризация привела к возникновению механизмов, которые можно было повесить в комнате жилого дома или даже носить с собой. И если появление больших часовых механизмов изменило способ работы, совершения покупок, игр и другого поведения людей как элементов более или менее регулируемого общества, то распространение личных инструментов для контроля времени - комнатных, карманных, а позднее и наручных часов - привело к более интимным последствиям. По словам Лэндиса, персональные часы стали «всевидящим и всес- лышащим компаньоном и надсмотрщиком». Постоянно напоминая своему владельцу о том, сколько времени тот использовал, потратил или потерял, часы одновременно превратились «и в продукт, и в ключ в области личных достижений и производительности». «Персонализация» точно измеряемого времени «стала основным стимулом для развития индивидуализма и одним из наиболее важных черт западной цивилизации».
Механические часы изменили наш взгляд на самих себя. Они, как и карта, изменили то, как мы мыслим. Как только часы превратили время в серию интервалов одинаковой продолжительности,
* * *
Любая технология представляет собой выражение человеческой воли. С помощью инструментов мы пытаемся расширить внимание и контроль над различными обстоятельствами - природой, временем и расстоянием и даже друг другом. Наши технологии можно грубо разделить на четыре категории в зависимости оттого, как они поддерживают или усиливают наши природные способности. Первая группа, к которой относятся плуг, штопальная игла и реактивный самолёт-истребитель, расширяет границы нашей физической силы, ловкости или устойчивости. Вторая группа, к которой относятся микроскоп, усилитель и счётчик Гейгера, расширяет границы чувствительности наших органов чувств. Третья группа, включающая в себя водохранилища, противозачаточные таблетки и генетически модифицированные зерновые культуры, позволяет изменить окружающую нас природу для того, чтобы она больше соответствовала нашим потребностям или желаниям.
Часы и географическая карта принадлежат к четвёртой категории, которую можно назвать «интеллектуальными технологиями». Этот термин, хотя и в несколько ином смысле, был впервые использован социальным антропологом Джеком Гуди и социологом Дэниелом Беллом. К интеллектуальным технологиям относятся все инструменты, помогающие нам расширить или поддержать свою умственную силу, - искать или классифицировать информацию, формулировать или выражать идеи, обмениваться ноу-хау и знаниями, проводить измерения или расчёты, расширять мыслительные способности. Пишущая машинка представляет собой интеллектуальную технологию. К этой же категории относятся счёты, логарифмическая линейка, секстант, глобус, книга и газета, школа и библиотека, компьютер и Интернет. И хотя любой инструмент способен повлиять на наши мысли и суждения - плуг изменил взгляды крестьянина, микроскоп открыл новые горизонты для учёного, - но именно интеллектуальные технологии оказали наиболее значительное и продолжительное воздействие на то, что и как мы думаем. Это - ближайшие инструменты, которые мы применяем для самовыражения, формирования личной и общественной идентичности и для развития отношений с другими.
Перенося слова на бумагу с помощью «пишущего шара», Ницше осознал, что инструменты, используемые для письма, чтения и другого манипулирования информацией, влияют на мышление так же, как мышление влияет на них. Именно это является основной темой интеллектуальной и культурной истории человечества. Как показывают примеры географической карты и механических часов, когда интеллектуальными технологиями начинают пользоваться все, они распространяют новый или развивают существующий тип мышления на всю популяцию, не ограничиваясь отдельными представителями элиты. Иными словами, каждая интеллектуальная технология содержит в себе интеллектуальную этику, набор предположений о том, как работает или должно работать человеческое мышление. У карт и часов есть некая общая этика. Оба этих инструмента придают большую значимость измерениям и абстрагированию, восприятию и определению форм и процессов за пределами наших обычных чувств.
Интеллектуальная этика той или иной технологии редко попадает в поле зрения её изобретателей. Они обычно настолько погружены в решение конкретной проблемы или сложной научной или инженерной дилеммы, что не замечают более широких последствий своей работы. Об этике часто забывают и пользователи технологии. Они, слишком сильно увлечены практическими преимуществами, которые извлекают из использования инструмента. Наши предки не занимались усовершенствованием или использованием карт для того, чтобы развить свои способности в области концептуального мышления или открыть тайны окружающего нас мира.