Путь через равнину
Шрифт:
Как и у нее, лоб у Джондалара круто поднимался вверх и у него не было тяжелых надбровных дуг. Его нос и зубы были сравнительно малы, а подбородок достаточно выражен. Увидев его, она поняла, почему в Клане считали ее лицо плоским, а лоб — выпуклым. Она видела свое отражение в воде и верила тому, что они говорили. Несмотря на то что не один мужчина говорил ей, что она красива, Эйле до сих пор иногда казалось, что она уродливая и огромная, хотя Джондалар был выше ее ростом настолько, насколько она была выше тех, в Клане.
Она выросла среди обитателей Клана и потому считала их красивыми. Но Джондалар был мужчиной, черты лица у него были грубее, тело отличалось более мощным строением. Поэтому он
Лоб у Джондалара разгладился, и он улыбнулся:
— Я рад, что понравился бы ей. Хотелось познакомиться с ней, да и с остальными из твоего Клана. Но вначале я должен был встретиться с тобой, иначе я никогда бы не узнал, что они — люди. Ты говорила, они хорошие. Хотелось бы повстречаться с ними.
— Многие люди хорошие. Я была совсем маленькой, когда после землетрясения попала в Клан. Когда Бруд выгнал меня из Клана, у меня не было никого. Я была Эйла, просто Эйла ниоткуда, пока Львиное стойбище не приняло меня, сделало меня Эйлой из племени Мамутои.
— Мамутои и Зеландонии не очень отличаются друг от друга. Думаю, что тебе понравится мой народ, а ты понравишься ему.
— Ты не всегда был уверен в этом. Помню, как ты боялся, что они не захотят меня, потому что я выросла в Клане, а также из-за Дарка.
Джондалар покраснел от смущения.
— Они могли назвать моего сына мерзким выродком, полуживотным. Ты как-то сказал, что, узнав, что я родила его, они еще хуже будут думать обо мне.
— Эйла, прежде чем мы оставили Летний Сход, ты взяла с меня обещание говорить тебе правду и ничего не утаивать. Вначале я беспокоился по этому поводу. Я хотел, чтобы ты поехала со мной, но я не хотел, чтобы ты рассказывала моим соплеменникам о себе. Я хотел, чтобы ты утаила свое детство, чтобы солгала, хотя я ненавижу ложь. Я боялся, что они оттолкнут тебя. Я знаю, что это такое, и я не хотел, чтобы тебе причинили боль. Но я боялся, что они и меня не примут из-за того, что я привел тебя, а я не хотел бы пройти через это еще раз. Однако мысль о расставании с тобой была непереносима. Я не знал, что делать. Я чуть не потерял тебя. Сейчас я знаю, что нет для меня ничего более важного, чем ты, Эйла. Я хочу, чтобы ты оставалась сама собой, потому что именно за это я люблю тебя. Я верю, что большинство Зеландонии обрадуются тебе. Я уже видел такое. Кое-чему полезному я научился у народа Мамутои и в Львином стойбище. Не все люди думают одинаково. Мнения меняются. Те, от которых всего меньше ожидаешь этого, оказываются на твоей стороне, и эти люди отнесутся с любовью к ребенку, которого другие назвали бы ублюдком.
— Мне не понравилось, как отнеслись на Летнем Сходе к Ридагу, — сказала Эйла. — Некоторые даже отказывались устроить ему настоящие похороны.
Джондалар почувствовал гнев в голосе Эйлы, она была взволнована до слез.
— Мне это тоже не понравилось. Некоторых людей не изменить. Они не хотят открывать глаза и видеть суть происходящего. Не могу обещать, что Зеландонии примут тебя, Эйла, но если не примут, мы найдем другие места. Да, я хочу вернуться к своему народу, хочу увидеть свою семью, друзей, рассказать матери о Тонолане и попросить Зеландони позаботиться о его душе, если она еще не нашла путь в другой мир. Надеюсь, что все устроится. Если же нет, то для меня это более не важно. Вот что я понял. Вот почему я мог бы остаться, если бы ты захотела.
Он положил руки на плечи Эйлы и прямо посмотрел в ее глаза, желая увериться, что она поняла его.
— Если твой народ не примет нас, куда мы пойдем? Он улыбнулся:
— Если будет нужно — найдем другое место, но не думаю, что это понадобится. Зеландонии не очень отличаются от Мамутои. Они полюбят тебя, как полюбил я. Я даже не волнуюсь больше по этому поводу. Как-то даже непонятно, почему я вообще думал об этом.
Эйла улыбнулась, обрадовавшись его уверенности, что его народ примет ее. Ей хотелось тоже быть уверенной в этом. Может быть, Джондалар забыл или так и не понял, как больно ей было видеть его реакцию на ее рассказ о своем сыне и о своем прошлом. Он отпрыгнул в сторону и с таким отвращением посмотрел на нее, что ей никогда не забыть этого. Словно она была грязной отвратительной гиеной.
Когда они возобновили движение, Эйла задумалась о том, что ее ждет в конце Путешествия. Да, люди меняются. Джондалар сильно изменился. Она знала, что в нем не осталось ни малейшего следа отвращения к ней. Но если его реакция была столь мгновенной и столь сильной, значит, его народ привил это ему с детства. Почему же они должны реагировать иначе, чем он? Она очень хотела быть с ним, но не испытывала особой радости от предстоящей встречи с Зеландонии.
Глава 4
Они продолжали свой путь, держась поблизости от реки. Джондалар почти уверился, что река поворачивает на восток, но его беспокоило, что это был лишь изгиб большой излучины. Если на этом участке действительно менялось направление реки, то именно здесь следовало оставить русло и, забыв о безопасном, четко обозначенном пути, двигаться прямо на юг через всю страну, поэтому Джондалар хотел убедиться, что они достигли нужной точки. Им встречалось немало мест, пригодных для стоянки, но Джондалар, то и дело сверяясь с картой, искал то, которое указал Талут. Его можно было найти по особым приметам. Стоянка эта посещалась регулярно и судя по всему, была где-то рядом, но карта указывала лишь основные направления и приметы. План был наскоро нацарапан на куске бивня в дополнение к устному рассказу и только в общих чертах намечал их путь.
Берег становился все круче, и, когда они забрались на самый верх, им открылся широкий обзор. Там, внизу, у излучины, образовалась заводь. Река, прежде описывавшая петлю, прорыла другое русло. Петля превратилась в озеро, а поскольку вода больше не поступала, оно начало высыхать, зарастая камышом, болотной травой и клюквой. Со временем эта болотистая низина могла превратиться в богатые заливные луга.
Джондалар увидел, как из леска возле заводи показался лось, явно направлявшийся к воде. Охотник потянулся к копью, но расстояние было слишком велико, даже если бы он воспользовался копьеметалкой, да и трудно было бы вытащить убитое животное из трясины. Эйла смотрела на носатого, внешне неуклюжего лося с огромными ветвистыми рогами. Он неторопливо продвигался по болоту, высоко поднимая ноги с широкими копытами, пока вода не достигла крупа. Затем он опустил голову в воду, стараясь захватить зубами побольше камыша. Птицы, гнездившиеся на самой трясине, не обращали на него никакого внимания. Участки за болотом, прорезанные оврагами, представляли собой благодатную почву для гусиных лапок, крапивы и разнотравья с маленькими белыми цветами. Эйла отвязала пращу и приготовила на всякий случай круглых камней.
В дальнем конце Долины, где она жила прежде, было место, похожее на это, Эйла часто охотилась там на необыкновенно больших степных белок. Пересеченная местность рядом с полями, покрытыми травой, была их излюбленным местом обитания. Семена травы, запасаемые в кладовках на период спячки, помогали белкам произвести весной потомство и выкормить его как раз к тому времени, когда появлялись новые растения. Богатые протеином, они были существенным подспорьем до наступления новой зимы. Сейчас путникам вполне бы хватило одной-двух штук. Но белки так и не показались, а Волк не умел или просто не хотел найти их.