Путь "Чёрной молнии"
Шрифт:
— Действительно не спалось. Я могу задать тебе вопрос?
— Для этого мы снова встретились. Задавай.
— Капитан, как ты понимаешь, мне действительно терять нечего, сколько мне осталось денечков, все они мои, но если я правильно понял, тебе нужен человек, который бы решил вашу с братом проблему. Я прав?
Сергей помолчал, вглядываясь испытующе в Ирощенко.
— Ну, допустим.
— Я могу взяться за это дело, но мне одному не справиться, нужен подстраховщик.
— А с чего ты взял, что я хочу прибегнуть к твоим услугам?
— Я же не глупый, зачем тебе было камуфлировать свою просьбу под простую беседу.
— Тем не менее, ты ошибся, я не занимаюсь самосудами.
— Я понимаю тебя прекрасно: комитетчики осложняют жизнь всем, кого подозревают хоть в чем-то, но мне они нужны, как: «Корове седло». Давай закончим этот разговор, и пусть меня уведут в камеру. Можешь быть спокойным, никакого разговора между нами не было. Даю тебе честное, благородное слово: если ты еще веришь этому, — Ирощенко поднялся, давая понять, что готов уйти.
— Сядь! Чтобы доверять тебе, я должен кое-что услышать. Я знаю свое положение среди начальства и уверен, что повода им не давал, чтобы за мной приставили агента КГБ. Хорошо, продолжим разговор. Ты хочешь, чтобы я тебя подстраховал или помог удавить эту гадюку? — с ухмылкой произнес Брагин.
— Не шути так капитан, я серьезно.
— А если я преподнесу его в коматозном состоянии?
— В смысле?
— Ну, к примеру, напою его какими — нибудь «сонниками».
— Короче, капитан, составь план и посвяти меня, я все обдумаю и скажу, выполнима эта задача или стоит от нее отказаться.
— Хорошо, это мы тоже обсудим. Ты мне скажи, что ты хочешь за эту акцию?
— Мне ничего не нужно. Я еще не знаю почему, но верю тебе капитан, и готов совершить этот акт во благо справедливости. Буду с тобой откровенен, даже если ты и подставляешь меня, я все равно убью этого подонка, единственное, о чем прошу…
— Ну-ну, говори, — подбодрил его Сергей.
— Чтобы «Он» действительно оказался насильником и убийцей девочки.
— Понимаю тебя Сергей. Слово офицера для тебя имеет значение?
— Твое?! Еще как! Можешь быть уверенным, для меня этого достаточно.
— Ты такой доверчивый?
— В своей жизни я встречал офицера, которому верил, как самому себе — это был мой друг Иса. Я хотел, чтобы ты был вторым моим другом. Я не очень хороший психолог, но твои глаза о многом говорят: я могу тебе довериться.
— С этой минуты мы в деле, — серьезно сказал Брагин, — и чтобы мы могли доверять друг другу до конца, ты должен мне сказать правду. Кстати, мы с тобой тезки.
— Спрашивай Сергей, я хочу, чтобы между нами не было вопросов.
— Равелинский — твоих рук дело?
— Г- м… Моих.
— Ты действовал не один, я правильно понимаю.
— Не один, но я бы хотел оставить моих «подельников» в покое.
— Но ведь тебе нужен подстраховщик, ты сам об этом просил.
— Нужен. Но честь и совесть не позволяет мне выдать их.
— Сергей, в принципе они мне не нужны, если ты заметил, то в данной ситуации — это я твой подельник. Я бы мог заплатить кому — нибудь «со съехавшей крышей» и он сделает это дело. Но здесь речь идет о другом. Я понимаю, что ты доверяешь тем людям, в которых уверен, потому готов совершить акт с ними, но мои возможности ограничены, выводя тебя из блока необходимо проделать массу ухищрений, чтобы ты снова оказался на своей камере живым и невредимым. В крайнем случае, я могу найти тебе только одного, о ком ты попросишь, и то если он находится в нашем изоляторе.
Брагин достал из кармана белую тряпицу и, положив ее на стол, спросил:
— Тебе знаком этот знак?
— Впервые вижу.
— Значит это не твоя вещь? — Брагин в вопросе умело скрыл нотки сожаления.
— Нет, какой смысл мне скрывать. Объясни, что это за знак.
— А тот, кто был с тобой рядом, мог этот знак подбросить в карман убитого Равелинского? Ты можешь назвать его имя?
— Не знаю, — неуверенно произнес Ирощенко. Умолкнув, он мысленно обдумывал сложившуюся ситуацию.
— Тебе нужно время? — спросил Брагин, — ладно, скажи прямо, что тебя смущает, и я постараюсь привести доводы.
— Если откровенно, то я не могу доверить судьбу другого человека в твои руки, тем более, если ты скажешь ему о совершенном нами преступлении.
— Какие ты хочешь гарантии?
— Это в моем-то положении требовать гарантии, — губы Ирощенко скривились в иронической ухмылке.
— Ладно, Сергей, давай сделаем так, послезавтра смена моего суточного дежурства, я загляну к тебе. По-моему суток тебе будет достаточно, чтобы принять решение. Да, и вот что еще, ты вправе отказаться от моего предложения, будем считать, что между нами была просто, ни к чему не обязывающая беседа.
Брагин нажал кнопку звонка и Ирощенко увели в камеру.
Продолжение следует…
От автора
Собирая материалы для романа, я однажды встретился с бывшим заключенным. Он согласился дать мне интервью, но с условием: не называть фамилий и кличек.
— Что за шрам у тебя между лопаток? — спросил я его. На что он ответил:
— Это последствие бунта заключенных, подавленного властями в колонии № 2 общего режима в городе Новосибирске в 1977 году. Меня ударил остро заточенной саперной лопаткой солдат спецподразделения.
— А причина бунта? Почему заключенные вышли из повиновения?
— Основания конечно были, но, блатные неумело повели себя в конкретной ситуации, замутили воду и, разыграв из себя героев, повели мужиков громить все вокруг.
— А конкретно, что они хотели от администрации колонии?
— Позже на следствии никто из заключенных не мог сказать ничего вразумительного, один даже выразился так: «Не было спичек в зоновском ларьке, вот и подняли бузу» (шум, скандал, беспорядок).
Я попытался провести собственное расследование, разыскал и опросил некоторых очевидцев, пострадавших во время бунта и впоследствии решил описать весь этот кошмар в криминальном жанре. Но конкретные требования осужденных в книге приводятся объективно и правдиво. Чтобы описать весь бунт от начала до конца, мне пришлось «перелопатить» уйму информации и преподнести читателю события прошлых лет. Так или иначе, разрозненные сведения влились в единую часть книги и воссоздали острый сюжет.