Путь диких гусей
Шрифт:
Тот сообщил, что чувствует себя почти здоровым и через пару дней едет в крепость. На предложение захватить с собой и его, Карачу, ответил полным согласием, что сделает это с радостью и даже обещал представить самому хану Кучуму.
С тем Карача-бек и покинул больного соседа, а вернувшись к себе, тут же засел за дело. От отца у него остались несколько бесценных листов белой китайской бумаги, привезенных им с одним из караванов. Разместив листы на плотном ковре и достав письменные принадлежности, Карача почти два дня потратил на составление подробной карты Сибирского ханства. Он
Когда прискакал слуга от знатного соседа с сообщением, что тот ожидает его со всем семейством и свитой у ближайшей переправы, то карта Карачи-бека была уже плотно скручена и упакована в кусок материи. Немедленно поспешив к назначенному месту, он обнаружил там около сотни человек, разряженных в богатые одежды. Отдельно везли пять малолетних девочек. "Подарок хану", — догадался Карача. Он занял место в середине пестрой свиты и к вечеру уже въезжал по заново отстроенному мосту через ров в открытые настежь ворота Кашлыка.
Кучум вышел к ним почти сразу, пружинящей походкой человека, хорошо отдохнувшего и довольного всем происходящим. Тут уже собрались беки из южных улусов, расположенных по берегам верхнего течения Иртыша. Они давно не ладили с Едигиром и его братом по разным причинам и в прошлом сражении участия не принимали, выжидая подобно Караче-беку.
Если появление Соуз-хана было встречено одобрительными и радостными криками, то Карачу, явившегося без свиты и нукеров, никто и не заметил. Когда все расселись и принялись за угощение, Соуз-хан, светившийся радостью и гордостью за столь торжественный прием его персоны, заметил одиноко стоящего соседа. Того легко было спутать с простым воином, настолько заурядно он выглядел в поношенной одежде. К тому же правое плечо, поднятое выше другого, делало его похожим на наказанного невольника. И только глаза, светившиеся умом и внимательно глядящие на окружающих, выделяли Карачу из толпы.
— Досточтимый хан, — поспешил исправить свою оплошность Соуз-хан, — разреши представить тебе моего соседа, который… — тут он замялся, не зная как отрекомендовать незнатного Карачу, но потом нашелся и быстро добавил: — который сам о себе и расскажет, коль тебе будет угодно.
Кучум повернул лицо к Караче-беку, без интереса скользнул глазами по его нескладной фигуре и ради приличия спросил:
— Большой у тебя улус?
— Почти такой, как и у тебя, хан, — не задумываясь, ответил тот.
Кучум на какое-то время растерялся, не зная дерзость ли он услышал или что-то большее, и уже внимательнее всмотрелся в говорящего.
— Поясни нам, что ты имеешь в виду, — произнес он спокойно.
— Мой улус принадлежит тебе, сибирский правитель, а потому он твой. Я же живу на этой земле, потому она моя. Все люди равны по рождению, и какими мы приходим на землю, такими и уйдем. Я пришел, чтоб служить тебе, и надеюсь проделать земной путь рядом с тобой.
Гул одобрения прошел меж сидящими. Все оценили ум Карачи-бека.
— Что ты умеешь кроме того, чтоб служить? — уже с полуулыбкой задал следующий вопрос Кучум.
— Отец научил меня чтению и письму. Может, я и плохой воин, но зачем наливать в котел еще воду, коль он и так полон.
— Ты, верно, бывал в других краях, раз знаешь мудрость других народов?
Карача перечислил те места, куда ходил с караванами отца.
— А можешь ли ты указать на бумаге, куда пролегали ваши маршруты?
— Я это уже сделал, мой хан, — с поклоном ответил Карача и извлек свою карту, которую специально готовил для этой встречи.
Сидящие вокруг Кучума беки и мурзы вытаращили глаза от удивления. Никто из них не мог похвастаться подобным умением, и завистливые взгляды устремились на обладателя карты.
Кучум внимательно рассматривал изображенные на карте владения, хозяином которых он отныне являлся. Потом Жестом пригласил Карачу-бека занять место подле себя и подал тому пиалу с вином.
— Иногда бывает, что один конь стоит целого табуна. Такой конь стоит дорого. Что ты хочешь за свою карту?
Карача обвел взглядом сидящих вокруг знатных людей ханства и увидел презрение во взглядах многих. Лишь некоторые с завистью глядели на него, сидящего на почетном месте рядом с ханом. Помолчав, словно обдумывал, какую же ценность запросить, он наконец вымолвил:
— Моя цена велика и в то же время мала для тебя, хан. Я хотел бы быть подле тебя и стать достойным помощником тебе.
Кучум, довольный, рассмеялся:
— Я ждал такого ответа и принимаю твою цену. Поручаю тебе объехать все сибирские улусы, описать всех проживающих в них людей и назначить им соразмерную подать в нашу пользу. Для защиты возьмешь сотню с Сабанаком во главе. Пусть он познает все, чем обладаешь ты сам.
Карача увидел, как недобрым огнем блеснули глаза многих, и особенно Соуз-хан скривил в гримасе свою жирную физиономию, но тут же согнал прочь с лица выражение недоброжелательства и льстиво заулыбался, громко крикнув:
— О, великий правитель, ты выбрал лучшего, да продлятся дни твоего правления на этой земле!
И остальные сидящие громко повторили те же слова, пытаясь высказать расположение к вновь назначенному визирю, от чьего слова отныне зависели их доходы.
…Через день Карача-бек выехал в сопровождении сотни воинов вдоль течения Иртыша для обложения податями сибирских жителей. Много дней продолжалась их поездка, и Карача своими глазами убедился, что далеко не все сибирцы приняли власть нового правителя.
Почти в каждом втором селении их встречали градом стрел, а когда воины Сабанака врывались вовнутрь, расправлялись с непокорными, сгоняли всех для подсчета и переписи, то обнаруживалось, что лишь малая часть осталась в своих землянках. Большинство прятались в лесах, уходили в болота, куда воины и сунуться не решались.
А потом им стали попадаться и совсем брошенные селения. Весть об их приближении далеко опережала движение отряда. "Плохая весть длинные ноги имеет", — с улыбкой говорил Карача Сабанаку, который горячился и порывался сжечь брошенные жилища.