Путь духовного обновления (Глава 3, О свободе)
Шрифт:
3. Коммунизм осуществляет растрату сил. – Это выражается, во-первых, в том, что он не хочет и не умеет пользоваться творческою силою живого инстинкта, личного интереса и личной инициативы; вся творческая самодеятельность всей массы единоличных хозяев подавляется и мертвеет. Во-вторых, растрачивается впустую вся та масса энергии, которая необходима для самого подавления этих личных сил, – вся разрушительная и искоренительная работа коммунистического чиновничества. В-третьих, растрачивается вся та масса энергии, которая пытается вызвать в душах новую, теоретически выдуманную и властно навязываемую мотивацию (т. е. внутренние побуждения) хозяйственного труда – вся работа по «агитации» и «пропаганде», все усилия переделать естественный уклад человеческих душ. В-четвертых, растрачивается та масса энергии, которая пытается осуществить хозяйственное и культурное все-предвидение, всеучет, все-руководство; ибо никакое правительство не может стать «всезнайкой», «всеучителем» и «всепогонщиком». Вся эта попытка заменить живой организм выдуманным механизмом, сварить на огне всенародной
4. Коммунизм осуществим только при помощи системы террора, – т. е. насильственно, силою страха и крови. В основе этого лежит его противоестественность. Живой и здоровый инстинкт может принять его только как ненавистное иго, которое будет навязываться ему угрозою, унижением, мукою голода и страхом смерти. Навыки тысячелетий, порожденные самою природою, нельзя отменить простым запретом. Всемогущество государства осуществимо только там, где народ застращен до конца. Побороть сопротивление масс и разрушить исторически данный уклад жизни – нельзя «добром», особенно если добиваться быстрого, «революционного темпа». Уничтожение враждебных классов неосуществимо на словах: оно неизбежно ведет к массовому избиению людей. Таким образом, отмена частной собственности требует потоков человеческой крови и ведет к системе террора.
5. Коммунизм отнюдь не ведет к справедливости. – Он начинает с призывов к «равенству»: так, как если бы равенство означало справедливое устройство жизни. Однако на самом деле все люди от природы не равны и уравнять их естественные свойства (возраст, пол, здоровье, мускульную силу, нервную конституцию, таланты, склонности, влечения, потребности, желания) – невозможно. Но в таком случае справедливость требует не «равенства», а чего-то иного, именно предметно-неравного обхождения с предметно-неравными людьми. Формула справедливости гласит: не «всем одно и то же», а «каждому свое». И потому уравнивать людей во всех правах было бы делом вопиющей несправедливости. Задача иная: надо устранять вредные и несправедливые неравенства, так же, как и несправедливые и вредные равенства, и устанавливать новые, жизненно-полезные и справедливые неравенства.
Вместо этого коммунисты провозглашают «равенство людей от природы» и обещают им всеобщее уравнение в правах, которое будет якобы справедливым. На самом же деле, они создают сначала всеобщее уравнение в бесправии, а потом, – новое, обратное неравенство в пользу членов своей партии, которая превращается в привилегированную касту, набранную из наиболее завистливых, жестоких, ловких и раболепных людей. Таким образом, отмена частной собственности не только не ведет к справедливости, но создает систему новых, вопиющих несправедливостей.
6. Коммунизм отнюдь не освобождает людей. – Он вводится принудительно и насильственно и для этого отменяет все жизненные права и свободы. Он осуществляет высшую и безусловную форму трудовой зависимости, систему всеобщего наемного труда, монопольного работодательства, эксплуатации, беззащитности, необеспеченности и повального снижения уровня жизни. Коммунизм не освобождает трудящегося, а порабощает его окончательно: все превращаются в пролетариев, а у пролетариев отнимаются все возможности защищать свои классовые и профессиональные интересы (исчезает частная конкуренция, нет свободных профессиональных союзов, свободной печати, кооперации и т. д.). Все недостатки и пороки капиталистического строя осуществляются в преувеличенных, чудовищных размерах, и притом сознательно и планомерно, со ссылкою на то, что «в рабочем государстве рабочим защищаться не от кого и не для чего». Таким образом, отмена частной собственности не только не дает людям освобождения, но отнимает у них всякую и последнюю свободу. «Прыжок из царства необходимости в царство свободы», предсказанный Марксом и Энгельсом, оказывается иллюзией или обманом.
И вот идея коммунизма, последовательно вытекающая из материалистического безбожия, принадлежит к числу тех ложных идей, которые по-видимому много обещают, но в действительности разочаровывают и ведут человеческую жизнь к настоящему крушению. Попытка отвергнуть и отменить частную собственность колеблет одну из последних и необходимых основ жизни; ее можно сравнить с попыткою отпилить тот сук, на котором сидит сам отпиливающий, или с попыткою перестроить человеческий организм посредством оперативного удаления из него легких. Эта попытка в ее историческом осуществлении доказывает с силою очевидности, что проблема частной собственности отнюдь не сводится к тому, какие именно внешние вещи находятся у людей во внешнем распоряжении, и притом у каких именно людей… Частная собственность связана с человеческою природою, с телесным и душевным устройством человека, с жизнью человеческого инстинкта, с теми внутренними мотивами, которые заставляют человека трудиться над внешними вещами и строить хозяйство. Эти внутренние мотивы, эти инстинктивные побуждения к труду нельзя «разрушать» или «отменять» безнаказанно. Частная собственность зовет человеческий инстинкт к труду; отменяя ее, надо заменить ее зов чем-нибудь равносильным. Но «идеал» всеобщей зависимости, принудительности и несправедливости не заменяет этого зова ничем; напротив, он может вызвать только тяжелое отвращение к работе, настоящее бегство от труда, всеобщую надежду на хозяйственную безуспешность нового строя, безмолвную всеобщую стачку личных инстинктов. И это самоизвлечение массового инстинкта из хозяйственного
А это означает, что введение коммунизма не только не скомпрометирует идею частной собственности, но окончательно реабилитирует ее. Так, попытка предпочесть ложный путь непременно вернет человека на верную дорогу, ибо рано или поздно он увидит свою ошибку. Вопрос лишь в том, после скольких неудач и страданий он поймет ее и сделает надлежащие выводы.
3. Обоснование частной собственности
Обосновать частную собственность – значит показать ее необходимость для человека, ее жизненную целесообразность и ее духовную верность. Это значит указать те существенные свойства человека – естественные, инстинктивные и духовные – в силу которых частную собственность нужно принять, признать, утвердить и оградить.
Однако это не значит одобрить и оправдать всякое наличное распределение имущества и богатства. Обыкновенно эти два вопроса смешиваются, что совершенно недопустимо. Институт частной собственности может быть необходим, целесообразен и верен; но наличное распределение имущества – может быть неверным и жизненно нецелесообразным. Необходимо, чтобы вещи принадлежали людям с такою полностью, исключительностью и прочною обеспеченностью, которая вызывала бы в душе каждого полную и неистощимую волю к творческому труду: но совсем не необходимо, чтобы люди делились на сверхбогачей и нищих, или на монопольных работодателей и беззащитных наемников. Фактическое распределение имущества неодинаково в различных странах; в силу одного этого его нельзя «оправдывать» или осуждать его целиком. Но и в пределах каждой отдельной страны целесообразность имущественного разделения может быть неодинаковой в различных областях жизни (землевладение, домовладение, леса, фабрики, промысловые снасти, железные дороги, скот, библиотеки и т. д.). К тому же имущество все время переходит из рук в руки, состояния распадаются, выдвигаются новые слои людей, уровень народного благосостояния колеблется, уровень частного накопления подвижен и неустойчив. В довершение всего возможно государственно организованное перераспределение имущества (напр., так называемый «земельный передел», ср. реформу Столыпина), которое должно проводиться так, чтобы идея частной собствен-посты и чувство частной собственности не приходили в колебание. Одним словом – обосновывать частную собственность, не значит оправдывать любое и всякое распределение имущества, или тем более любое и всякое злоупотребление имуществом (шикану, ростовщичество, эксплуатацию, поджигание своего дома для получения страховой премии и т. д .) [115] .
Говоря о частной собственности, я разумею господство частного лица над вещью — господство полное, исключительное и прочно обеспеченное правом (т. е. обычаем, законом и государственной властью). Итак, я разумею именно право собственности, т. е. закономерное полномочие, а не фактическое господство силы и не произвольный захват. Я разумею именно право лица, т. е. прежде всего индивидуального человеческого существа, одаренного личным инстинктом и личным духом, имеющего субъективное правосознание и субъективную хозяйственную волю, и притом частного лица, преследующего свои частные интересы трудового, хозяйственного характера [116] . Этому-то лицу следует предоставить полное господство над вещью, т. е. право во всех отношениях определять ее судьбу (право пользоваться ею или не пользоваться, распоряжаться ею, видоизменять ее, отдавать, продавать, дарить, бросать ее или даже уничтожать) [117] . Это господство должно быть исключительным , т. е. собственник должен иметь право устранять всех других лиц от пользования вещью или от воздействия на нее, он должен иметь право требовать ее возвращения от похитителя и т. д. Наконец, это господство должно быть прочно обеспеченным — т. е. оно должно быть оговорено в законах, ограждено правосознанием сограждан, полицией и судом, и не подвергаться постоянным угрозам отчуждения, или тем более бесплатного отчуждения со стороны политических партий или государственной власти. Частный собственник должен быть уверен в своем господстве над своими вещами, т. е. в законности этого господства, в его признанности, почтенности и жизненной целесообразности; он должен быть спокоен за него, за его бесспорность и длительность, за то, что имущество его не будет подвергаться ни нападению, ни поджогу, ни экспроприации; он должен спокойно помышлять о судьбе своих вещей, замыслом долгого и творческого дыхания, предусматривая частные интересы своих детей и внуков.
Это необходимо человеку и в инстинктивном отношении, и в духовном измерении; и притом в силу того, что как инстинкту его, так и духу – от природы присуща личностная, индивидуальная форма жизни.
Идея частной собственности отнюдь не выдумана произвольно лукавыми и жадными людьми, как наивно думали Руссо и Прудон. Напротив, она вложена в человека и подсказана ему самою природою, подобно тому как от природы человеку даны индивидуальное тело и индивидуальный инстинкт. Тело человека есть вещь, находящаяся среди других вещей и нуждающаяся в них (человек лежит, ходит, дышит, согревается, питается, лечится и т. д.). Для того чтобы жить, человек должен заниматься этими вещами, приспособлять их к своим потребностям, посвящать им свое время, отдавать им свой труд (телесно-мускульный, нервно-душевный и со-зерцательно-духовный), совершенствовать их, вкладывать в них себя и свои ценности, как бы «облекаться» в них [118] – словом, превращать их в объективное выражение и продолжение собственной личности.