Путь к силе и здоровью
Шрифт:
Все профессионалы и борцы, приезжавшие в С.-Петербурге, являлись к д-ру Краевскому и экспонировали свое искусство в его гимнастическом зале; при этом они подвергались тут-же тщательному измерению, взвешиванию и исследованию. Благодаря этому д-р Краевский приобрел превосходный материал и выдающиеся познания относительно способностей к физическому развитию и различных систем тренирования.
Пример всех этих атлетов действовал на нас поощряющим образом. Всякий видел свою честь в том, чтобы показать себя с наилучшей стороны. Так как теперь у меня не было другого занятия, как заниматься атлетикой и спать, я начал делать быстрые успехи в приобретении ловкости и силы. Доктор Краевский убеждал меня при этом не прикасаться ни к табаку, ни к алкоголю, но у меня не было слабости ни к тому, ни к другому, так что для меня не было большим трудом следовать этому совету.
Я пил почти исключительно молоко,
В феврале я сопровождал д-ра Краевскаго в Москву, где барон Кистер, другой великий покровитель атлетов, устроил для любителей состязание в поднимании тяжестей. Здесь я взял несколько призов; между прочим, мне удалось поднять одной рукой тяжесть в 2551/2 ф. За это я был награжден, вскоре по возвращении, золотою медалью, данной мне С.-Петербургским Атлетическим и Велосипедным Клубом, членом которого я сделался к тому времени.
Тренирование у д-ра Краевскаго было весьма разносторонне и я скоро приобрел значительную силу во всех частях своего тела. Кроме того, я тренировался регулярно и в борьбе; частые посещения профессиональных борцов в доме д-ра Краевскаго давали часто возможность тренироваться. К этому времени президент СПБ-го Атлетического и Велосипедного Клуба, граф Рибопьер, был возведен в шталмейстеры Его Императорского Величества Государя.
Граф Рибопьер сильно интересовался мною и с тех пор не переставал оказывать мне самое любезное внимание. Впоследствии он не раз оказывал мне поддержку, и я обязан ему глубокою благодарностью.
В апреле 1898 года мой клуб организовал состязание в поднимании тяжестей на звание чемпиона России, в котором я получил 1-й приз и смог вытолкнуть следующее: обеими руками я поднял 114 кг, т. е. 228 фун., над головой на вытянутых руках; это было только на 1 кг менее мирового рекорда, побитого французом Бонном, который поднял 115 кг.
К концу апреля этого года в Петербурге приехал знаменитый французский борец Павел Понс, и я победил этого борца (с несколько устаревшими приемами) в 45 мин. Точно также я положил и Янковского, в 11 минут. Возможно, что Понс при этом случае не был в хорошей форме, так как несколько времени спустя мне пришлось выдержать с ним более упорную борьбу.
Я в то время был в очень хороших условиях и продолжал регулярно мое тренирование у д-ра Краевскаго. Д-р Краевский решил теперь выпустить меня на всемирный чемпионат и чемпионат Европы, который должен был иметь место в конце июля того года в Вене, вместе с выставкою спорта.
Для того, чтобы привыкнуть выступать перед большой публикой, я поступил, по совету моего учителя, за несколько недель до этого чемпионата в один цирк в Риге и выступал там под вымышленным именем, как атлет и борец. Д-р Краевский, как видно из этого, не упустил из внимания то замешательство, в которое впадает молодой борец, впервые выступая перед многолюдным собранием. В Риге я имел хороший успех, так как в борьбе я положил всех моих противников. Все же мне многого еще недоставало в технике, хотя я и был очень силен и разделывался со всеми моими противниками в несколько минут. Даже мой былой победитель, вышеуказанный учитель Кальде, должен был признать это, так как я клал этого очень сильного борца несколько раз подряд в течение немногих минут, чему он был весьма удивлен.
Лучшие результаты, которых я достиг по прошествии шести месяцев моего пребывания у гостеприимного доктора, были следующие:
Упражнения эти я проделывал частью в доме доктора, а частью в школе верховой езды графа Рибопьера; тяжести, которыми я упражнялся, каждый раз подвергались тщательной проверке.
Это наводит меня на мысль о забавном случае, при воспоминании о котором я впоследствии часто от души смеялся. Доктор сшил себе в это время пару новых брюк, которые на нем так хорошо сидели, что и я выразил желание иметь такие же брюки. На это доктор ответил мне с улыбкой: «Дорогой мой Георг! Когда вы побьете в поднимании рекорд Сандова (116 килограмм одной рукой), тогда вы получите такие брюки». Эти несколько насмешливые слова дали мне толчок сделать новую попытку поднять 1121/4 килограмм одной рукой. Это произошло в частном манеже гр. Рибопьера, который для этой цели был обращен в своего рода цирк. Места для зрителей были полны лицами из высшего петербургского общества. Когда мне удалось поднять этот вес, д-р Краевский вскочил со своего места и с энтузиазмом замахал своей шляпой. Никогда я не забуду его, каким он был в этот момент. Его воодушевление и восторг при виде проявления силы доходили до непостижимости. Но его энтузиазм, казалось, передался всем остальным зрителям, так как они один за другим подходили ко мне и поздравляли меня. Затем, доктор исчез на несколько минут и вернулся с обещанными брюками. Я должен сознаться, что в первый момент я больше обрадовался этому подарку, чем той большой золотой медали, которую мне передали несколько дней спустя за этот рекорд.
Д-р Краевский имел, надо сказать, что-то особенное в себе — я бы сказал мистическое. Что-то в этом человеке оказывало на людей совершенно особенное влияние. Мне часто приходилось слышать это от многих: «Мы не знаем, как это происходит, но как только появляется наш доктор — наша сила как будто вырастаете». Такое же чувство было и у меня, тем не менее меня поразило это у других.
Итак, я отправился в Вену с д-ром Краевским в сопровождении лучших петербургских любителей-атлетов и среди них на первом месте Гвидо Мейера и Александра фон-Шмеллинга. Мы были приняты очень радушно Венским Атлетическим Клубом и в нем я завязал знакомства со многими первоклассными атлетами и борцами.
Здесь же, я встретился в первый раз с Вильгельмом Тюрк, выдающимся атлетом, которому тогда было уже почти 40 лет. Он ростом почти в 6 футов и весит 260 фунтов. Он мог с помощью одной своей силы поднять на высоту вытянутых над головой рук шаровую штангу в 330 ф., а также мог поднять обеими руками две гири, весом в 264 ф., имея в каждой руке по гире в 132 ф. Лучшее, что я мог показать в этом отношении, было тогда поднимание 114 ф. в каждой руке. Однако, в поднятии тяжестей одной рукой, что требует большей ловкости, он мог поднять только 1383/4 ф. против моих 242 ф.
Я хотел бы тут-же напомнить, что показать свои лучшие выполнения при таких всемирных состязаниях очень трудно в виду того возбуждения, которое вызывается ими. Я мог выполнить следующее:
В поднимании тяжестей я был третьим, после Тюрка и Биндера, который был также венским атлетом. Впрочем, мне казалось, что весь чемпионат был так организован, чтобы благоприятствовать венцам; например, чрезвычайно сильный французский чемпион Пьер Бонн не мог добыть себе места в нем. Но, с другой стороны, возможно и то, что венцы тренировались совершенно особенным образом и долгое время для специальных упражнений, которые требовалось исполнить на эти состязания. Точно так же обстояли дела и со специальными тяжестями, например, с так называемыми «Bohlig-Hantel». Мой товарищ по клубу Мейер, в остальном весьма порядочный атлет, не мог в этом показать ничего особенного; фон-Шмеллине, гигант, ростом более 193 см, боролся ранее со мною и с Павлом Понс без результатов в течение целого часа и считался лучшим борцом, чем я; здесь же он не выдался ничем и, после того, как он положил Сириля Ветаза, лучшего борца Вены, он должен был, вследствие недоразумения с жюри, оставить чемпионат. Таким образом, и в борьбе я был единственной надеждой д-ра Краевскаго. Я был в превосходной форме и последовательно поборол многих венских любителей в очень короткое время, а именно менее, чем в одну минуту каждого. Затем мне пришлось сойтись с баварским чемпионом Михаилом Гитцлером, весьма выдающимся борцом, но который был слишком легок для меня. Я напряг всю свою силу и положил Гитцлера, после упорного сопротивления, в пять минут. С Бурхгартом, который не был так хорош, мне пришлось проработать всего две минуты.