Путь Лэйси
Шрифт:
— Я не знаю. Потерял счет времени. Год, возможно, два. Какое это теперь имеет значение?
— Для меня имеет, — сказал Мэтт. — Я не собираюсь оставаться здесь долго.
Старик тихо засмеялся.
— Так и я думал, когда они захватили меня, — с горечью сказал он. — Я хотел бежать. Был спокоен, держал глаза открытыми, а рот закрытым, изучал порядки лагеря, чтобы определить время побега. — Он снова глухо засмеялся, без намека на веселье. — Они избили меня, когда я первый раз пытался бежать. Били дубинкой во второй раз, порезали сухожилие правой ноги в третий раз. Сейчас я хожу с трудом. То же самое случится и с тобой, вот увидишь. Из каньона нет выхода, кроме того узкого прохода. Они охраняют его днем и ночью.
Мэтт нахмурился.
— Мне наплевать, даже если все племя будет сидеть там день и ночь, — резко сказал он. — Я должен выбраться отсюда.
Старик печально кивнул, его карие глаза были полны сострадания.
— Удачи тебе, друг, — сказал он, затем встал и забросил бурдюк с водой на плечо. — Было приятно поговорить с тобой.
— Меня зовут Дрего. Мэтт Дрего.
— Том Клэймор.
— Клэймор! — воскликнул Мэтт.
— Мое имя тебе о чем-то говорит? — спросил старик, удивленный реакцией Мэтта.
— Да. Старый Смоук Джонсон, бывало, все время рассказывал о вас, о светлых временах, как он говорил.
— Смоук! — Том Клэймор усмехнулся. — Этот старый осел все еще мародерствует?
Мэтт покачал головой.
— Нет. Он убит в Чикамагуа.
— Нет дурака хуже, чем старый дурак, — усмехнулся Клэймор, качая головой. — У него, должно быть, было достаточно сил, чтобы вынести все. Война — это игры для молодых.
Мэтт улыбнулся.
— Да, но он любил юг. Он был готов умереть за него. — Мэтт стукнул кулаком. — Проклятье, я должен выбраться отсюда любой ценой.
— Звучит так, словно тебя ждет женщина, — предположил Клэймор, улыбнувшись.
— Да. Она тоже в плену. Я должен обязательно найти ее до того…
— До того, как один из козлов затянет ее в кровать, — понимающе продолжил Клэймор.
—Да.
Том Клэймор кивнул.
— Я помогу тебе, сынок, — решительно сказал он.
— Только скажи, что делать.
Мэтт благодарно улыбнулся, и мужчины пожали друг другу руки.
— Итак, — сказал Клэймор, — возвращаемся в деревню. Старая карга, моя владелица, машет палкой, когда злится.
Мэтт печально нахмурился.
— Женскую работу не переделаешь, — проворчал он, подняв свой груз, и пошел к вигваму своего хозяина.
Этой ночью он долго не мог заснуть. Вдвоем они могли бы выйти из каньона. Нужно много времени, чтобы разработать план, и немного везения. Только у него нет плана, и, похоже, ему не везет.
Следующие дни были невыносимыми. Трудно быть рабом, трудно повиноваться, быть голодным и грязным все время. Из одежды у него был кусок шкуры оленя, его заставляли спать на улице в грязи. Единственной радостью было то, что его больше не привязывали к дереву, как собаку. Он был благодарен и за это, а потом разозлился. Проклятые индейцы! Почему он должен испытывать благодарность за то, что эти дикари отвязали его от дерева? Какое право они имеют держать его в плену? Он ничего плохого не сделал ни одному из них.
Мэтт криво усмехнулся. Злость была пустой тратой времени и сил. В последующие дни он делал то же самое, что и Том Клэймор. Старался быть спокойным, не обращая внимания ни на что. Он наблюдал за всем, что происходило вокруг, замечая, когда индейцы встают по утрам, когда ложатся спать ночью, как проводят время. Он следил за входом в каньон, запоминая, где стоят охранники и в какое время они сменяются.
Днем он выполнял все дела, которые ему поручали, но тот факт, что он стал рабом, въедался в его душу и мучил, словно открытая рана. Более того, страх за Лэйси постоянно изводил его. Как она? Что с ней? Здорова ли? Может, ее изнасиловали. Это убивало его. Он с отчаянием представлял, как Лэйси заставляют подчиниться желаниям другого мужчины. Эта мысль преследовала его в течение дня и изводила ночью. Когда он больше не смог ее выносить, он поклялся себе, что сбежит до следующего полнолуния.
В голове у него созрел план. Он мечтал увидеть Лэйси, дотронуться до нее, убедиться в том, что она принадлежит только ему. Он решил, что подождет, пока индейцы уснут, а затем проберется в каньон. Если повезет, он может ускользнуть незамеченным.
Лэйси сидела у костра, вяло, помешивая в большом котелке варево из тушеной оленины, приправленной шалфеем и овощами. Она была пленницей в лагере апачей вот уже больше месяца, хотя ей казалось, что прошло больше года. Она стала немного понимать язык апачей и осознала, что они не были такими уж безбожными монстрами, как ей казалось раньше. Они были просто народом, который старался выжить на неласковой земле. Женщины больше жаловались, мужчины обеспечивали пищей, защищали. И мужчины, и женщины обожали своих детей. Детей апачей никогда не наказывали, не били. Они беззаботно бегали по деревне, обучаясь на примере других, как нужно себя вести. Когда мальчики достигали возраста зрелости, они становились воинами. Женщины занимались хозяйством, растили детей.
Лэйси посмотрела вдаль. Она никогда не работала так много в своей жизни, как здесь за эти несколько недель. Она не ложилась в постель до поздней ночи и редко находила несколько минут для себя. Ее руки стали шершавыми, нежная кожа загорела и огрубела из-за постоянного пребывания на солнце и ветре. Волосы потеряли блеск. Она больше не заботилась о своей внешности, так как ее самые худшие опасения могли подтвердиться.
Его звали Небесный Бегун. Он был среднего роста с глубоко посаженными черными глазами и веселой улыбкой. Он без памяти влюбился в Лэйси с того момента, когда увидел ее в первый раз. С тех пор он стал приходить к вигваму Солнечного Бобра каждую ночь, принося подарки: пару кроликов, красивое красное одеяло, бусы, сделанные из ракушек, оленью шкуру, выделанную словно вельвет.
Лэйси старалась избегать Небесного Бегуна, но он всегда был рядом, ожидая момента, чтобы застать ее одну. Он ходил за ней следом, когда она шла к речке за водой, и его черные глаза смотрели на нее с обожанием. Он никогда не притрагивался к ней, так как воину запрещалось приставать к незамужней женщине, но находил ее желанной и через какое-то время предложил Солнечному Бобру шесть хороших пони за Лэйси. Такое великодушное предложение для женщины, которая была рабыней, было неслыханным, и апачи говорили об этом целыми днями.
Лэйси пыталась объяснить Солнечному Бобру и Небесному Бегуну, что она замужем, но это, похоже, не имело для них никакого значения. Ее брак с белым человеком, который, по всей вероятности, погиб, был не в счет.
Ветряная Женщина вышла из вигвама. Ее лицо избороздили злые морщины, а пронзительный голос стоял в ушах девушки. Женщина кричала, чтобы Лэйси принесла обед для Солнечного Бобра. Девушка принесла большой котелок с тушеным мясом. Возможно, брак с Небесным Бегуном стал бы для нее спасением. По крайней мере, когда она выйдет замуж, больше не придется терпеть издевательств и придирок Ветряной Женщины. Но как можно жить с человеком, которого не любишь и почти не знаешь! Это невозможно понять.