Путь магии и сердца
Шрифт:
— Вместе с табличками?
Хозяйка замка снова задумалась. Пришлось указать на ближайший к нам портрет мужчины в костюме позапрошлого века. Золочёная табличка с именем и титулом не к раме крепилась, а к стене под ней.
— Ах, таблички… — пробормотала Вента. — Нет, они не на реставрации… Я заказала новые, потому что эти… они… там другая гравировка, неправильный почерк, а в одном имени вообще ошибка.
— Ошибка?
— Ну да… мастера, они знаешь какими… невнимательными бывают.
Я дежурно улыбнулась и искренне поблагодарила Богиню за то, что удалось увести разговор в безопасное русло.
А на обратном пути мы с Вентой вместе вглядывались в лица её предков. И хотя я читала таблички, обращая внимание на имя рода, определить имя рода хозяйки замка не сумела — кажется, в этой галерее были собраны изображения родственников абсолютно всех линий. А спросить напрямую не могла, да и не хотела. Ведь это может приблизить к разгадке тайны происхождения Кирстена, а синеглазый чётко дал понять, что открывать её не желает.
К вечеру разговор в галерее не то чтобы забылся, но острых эмоций уже не вызывал — мне не до этого было. Я в который раз теряла связь с реальностью и таяла, таяла, таяла…
Причина? Ну… она была облачена в строгий чёрный камзол, светлые штаны и высокие сапоги. Длинные чёрные волосы были забраны в аккуратный хвост. В глазах цвета сапфиров отражались огоньки праздничных магических фонариков, а парфюм, которым эта самая причина благоухала, пьянил сильнее любого вина.
За праздничным столом по древнейшей традиции собрались все обитатели замка. Не хватало только полудюжины стражников, которые остались на стенах, их через несколько часов обещались сменить.
Госпожа Вента, как хозяйка дома, сидела во главе стола. Мы с Кирстеном, в кои-то веки, не напротив друг друга, а рядом. Он почти сразу поймал под столом мою ладошку и не отпускал, намереваясь по старой привычке есть левой рукой.
Я немного удивилась, узнав, что других представителей рода госпожи Венты не будет. И сильно растерялась, когда Кирстен пояснил: бабушка никого не приглашала, из-за нас. Понимала, что мы не стремимся афишировать свой роман, что взгляды и разговоры будут нам с Киром неприятны.
Тот факт, что простолюдины и аристократы сидят вместе, никого не смущал, день середины зимы — особый праздник, вопросы титулов и крови тут неуместны. И прислуживать за столом было некому, и это тоже никого не тревожило.
Впрочем, вру. Этот вопрос волновал Кира, которому пришлось выпустить из плена мою руку, для того чтобы откупорить бутылку вина. Ему же выпало наполнять бокалы всех окружающих его дам, включая улыбчивую горничную Бетти и ещё более улыбчивую повариху Кэт.
Первый тост тоже Кир произносил. С очень умным видом поведал о невероятно важном значении праздника, чьё пришествие гласит — весна непременно наступит, потому что именно в эту, самую длинную ночь года злой белый дух подхватывает саквояж и позорно сбегает от всепоглощающего гнева Богини… Бежит он, разумеется, в четвёртый мир, где обитает нечисть всех мастей и где белому духу самое место. И раз так, то нам надлежит славить создателей и радоваться как можно громче, ибо такова традиция.
За это и выпили.
После чего боевик с явным облегчением опустился на стул, вновь поймал мою ладошку и расплылся в невероятно довольной улыбке.
Ужин проходил очень весело. Звон бокалов, байки, по части которых больше всех отличались начальник замковой стражи и госпожа Вента, задорный смех и снова звон. Большая столовая, где происходило пиршество, была озарена доброй сотней фонариков, и их свет казался чем-то невероятным, поистине волшебным.
Я никогда не встречала день середины зимы вот так — в таком кругу и в столь непринуждённой обстановке. У нас, в Верилии, традиции, разумеется, тоже чтили, но… отец бы ни за что не стал наливать вина поварихе, а Рид ни за какие коврижки не принялся бы обмениваться байками со стражниками. И дело не в высокомерии, просто… ну просто не стали бы, и всё.
Конец ужина ознаменовали аккорды задорной народной мелодии, донёсшиеся из соседнего зала, где была установлена ель — символ этого дня. Сказители и хранители легенд уверяли, что это дерево — суть та же нить, что связывает семь миров. Мол, именно по такой ёлке злой белый дух удирает в четвёртый мир, к нечисти…
Почему сказители считали дерево подобным нити? А тролль их разберёт. В легендах всегда много неясного, и чем легенды древней, тем неясностей больше.
Музыка, разумеется, не сама собой появилась. Это приглашённый госпожой Вентой оркестр через портал пришёл — для них нарочно разрешающую метку оставляли, чтобы караульного у магического круга не держать.
Оркестр не иначе как столичным был — уж слишком лица холёные, и камзолы ну очень дорогие. Четыре скрипача, два флейтиста, два виолончелиста и дирижёр — куда ж без него. Мужчины расположились полукругом, играли в пустом зале… Правда, пустовал он недолго. Заслышав музыку, замковая челядь повскакивала из-за стола и рванула в зал. Ну и мы с Киром и госпожой Вентой за ними.
Сорвав первые, очень бурные аплодисменты, музыканты заиграли знакомый контрданс — «Она ждала снег». Мы с синеглазым остаться в стороне не могли. Вернее, он-то мог, а я… я же полгода не танцевала!
Мы пристроились в хвосте колонны и… всё. Мир снова перестал существовать.
Моя ладонь в его руке. Поворот. Реверанс. Сближение.
Три шага назад. Бешеное сопротивление — Кир ладошку отпускать не хочет.
Ещё один поворот. Проходим мимо следующей пары, чтобы опять повернуться друг к другу и, сделав три шага навстречу, соединить руки.
Да, я помню, что зима, но дохлый тролль, я трели соловья слышу! И аромат роз вместо запаха хвои. И… нет, мне определённо к лекарю-мозгоправу нужно. Когда Кирстен, который на похожий недуг жалуется, соблаговолит, напрошусь вместе с ним…
А потом был вальс. Не дурборский, от которого весь верилийский свет стонет, а классический. Извечное раз-два-три совсем голову вскружило. Я даже помыслить не могла, что от танца можно получать такое удовольствие. Видимо, правы те, кто утверждает, что всё зависит от партнёра.
Счастье? Нет. Это нечто несоизмеримо большее. Нечто, что невозможно описать словами, объять или понять. Как будто все семь миров на твоей ладони. Будто все-все звёзды небосклона у твоих ног. Словно само солнце обратило на тебя свой взор, или… ты и есть солнце?