Путь Могучего. Том 2
Шрифт:
— Вы уверены, что вам хватит сил и людей? — поинтересовался император, и я подумал, что он — отличный стратег, потому что всегда мыслит категориями реальных соотношений сил и никогда не делает необдуманных поступков.
— Полагаю, если мы будем действовать от вашего имени и по вашему поручению, сопротивление можно свести к минимуму. Многие, находясь в здравом уме, не пойдут напрямую против действующего государя, — Голицын замолк на некоторое время, но почти сразу добавил то, что показало в нём исключительные человеческие черты: — Возможно, многие из них были обмануты, с этим предстоит разбираться. Полагаю, Ушаков просто говорил, что императора
— А вы сможете смириться, если узнаете, что кто-то из ваших друзей — изменник? — сурово поинтересовался Арсений Глебович и в упор уставился на полковника. — Сможете вы отдать их палачам. Кстати, а где они?
— Все трибуналы нейтрализованы, — сказал Окунев и почему-то хихикнул. — Их оказалось вычесть из уравнения легче всего. Они повелись на информацию, что мы поймали того, кто выдавал себя за одного из них.
— На Лубянке? — приподнял бровь император.
— Да, в третьем и четвёртом карцерах, — чуть ли не с гордостью сообщил Окунев, снова хихикнул и добавил: — И полностью нейтрализованы магически.
А я почему-то подумал, что среди них совершенно точно нет Святояра. Более того, мне казалось, что того трибунала, которого знал я, невозможно было так легко провести. Только вот… вряд ли Святояр был имперским палачом, вот в чём дело.
— Освободить их? — тут же поинтересовался Голицын, но оказался удивлён реакцией императора, который покачал головой.
— Нет, пусть посидят и подумают о том, что случилось, — монарх встал и прошёлся несколько раз взад-вперёд. — Они в своё время обещали, что благодаря их усилиям империи не будут грозить никакие потрясения. Как мы видим, это не так. Даже предлагали распустить СБ и тайную канцелярию. Вот и спрошу их впоследствии, как такое стало возможным.
— Ясно, — кивнул полковник, до сих пор стоявший на вытяжку. — Разрешите исполнять план по тайной канцелярии.
— Приступайте, — ответил монарх и повернулся ко мне. — А мы пока займёмся остальными. Руслан, есть у меня одна интересная мысль, — затем он обернулся к Окуневу и спросил его: — Когда ты говоришь должно состояться собрание?
Ушаков ликовал. Кроме мелких шероховатостей, среди которых была потеря достаточно ценных сотрудников, всё шло, как по маслу. Да, сначала он боялся доверяться таким людям, как Окунев, Рейтерн или Юрьевская, но затем он нашёл поводок для каждого. Он считал, что всех держал на привязи, и никто не смел ему перечить.
Основных трудностей перед ним стояло две. Первая — воздействовать на высший свет, показав им необходимость поддержки нового императора в связи с утратой прежнего. А вторая — попытаться дать понять, что единственная альтернатива — это он сам, как троюродный брат действующего монарха.
Да, у него был план на крайний случай, по которому смещали почти всю титулованную знать, и её место занимала аристократия нижнего звена. Но при этом он рисковал погрузить империю в пучину беззакония и кровопролития. А это не очень-то входило в его планы. Он не был безумцем, который желал бы управлять бурлящей от убийств империей.
И вот на сегодня был назначен тайный совет, планировавшийся из двух частей. В самом начале он с уже имеющимися подручными составлял дальнейший план действий и раздавал роли. А вот вторая часть обещала быть куда более сложной. На неё были приглашены все более-менее значащие высокородные дома для того, чтобы ввести их в курс дела.
С самого утра Константин Семёнович репетировал у зеркала, как скажет:
— Вынужден сообщить, что его императорского величества больше нет в живых…
«Ох, что начнётся, — думал он сразу после этого. — А самое главное, что на данный момент нет никаких доказательств смерти государя. Это плохо, но не критично. Мы обязательно создадим комиссию по поиску исчезнувшей императорской семьи, а пока создадим временное правительство, которое должен возглавить самый близкий к престолу человек, то есть я».
И вот перед началом собрания он понял, что почему-то ощутимо нервничает. При этом он не смог бы ответить на вопрос, почему. Всех, кто мог бы ему хоть как-то помешать, он нейтрализовал. Трибуналы в подземельях без возможности пользоваться магией. Император, его семья, двоюродные Юрьевские, Воронцов — все закинуты туда, откуда им уже никогда не выбраться.
Так почему тревожно-то так?
Он оглядел роскошный зал одного из загородных дворцов, где и были запланированы обе части собрания, и понял, что его тревожит. Он до сих пор не видел Окунева. Это был самый скользкий и пронырливый человек из всех, кого он знал. Подобных личностей надо либо сразу устранять, либо пользоваться их услугами до самого конца и только потом устранять. С Петром Фадеевичем он вознамерился пойти по второму сценарию, уж очень тот был полезен на своём нынешнем месте. Более исполнительного человека трудно было бы найти.
И вот теперь, когда все из тех, кто что-либо знал, уже собрались в просторном зале с занавешенными окнами и светящимися шарами, плавающими под потолком, Окунев всё не спешил появляться.
И смутная тревога расползалась по организму Ушакова, как противное ощущение чего-то нехорошего. Словно уже случилось что-то такое, чего он совершенно не желал. И изменить это уже было не в его силах.
И тут, словно отвечая его внутренним страхам и желаниям, дверь отворилась, и на пороге предстал легко улыбающийся Окунев. Вроде бы и было в его улыбке что-то неестественное, но… Ушаков мельком глянул на себя в огромное настенное зеркало и убедился, что у него улыбка ровно такая же.
— Приветствую вас, Пётр Фадеевич, — он поспешил поприветствовать вновь пришедшего к ним аристократа и уже значительно тише добавил: — Что-то задержало вас? — при этом он вглядывался в глаза соратника, чтобы определить фальшь, если таковая всё-таки проскочит.
— Да, — ответил тот, — возникли некоторые трудности со здоровьем, — он развёл руками и на секунду принял страдальческое выражение лица, по которому становилось ясно, что ему очень плохо. — Едва нашёл в себе силы, — и тут он склонился к самому уху Ушакова, чтобы сказать ему на ухо: — возможно, это на нервной почве, но все внутренности крутит.
И Константин Семёнович снова был склонен поверить Петру Фадеевичу, так как и у самого последние дни организм часто протестовал и выдавал совершенно нежелательные реакции.
Но в то же время он даже не заметил, что, воспользовавшись тем, что они сблизились практически вплотную, Окунев кинул ему в карман пиджака что-то очень маленькое и практически невесомое.
Но от самого появления Окунева у Ушакова полегчало на сердце. И он со спокойной душой стал вести собрание. На первой части он распределял роли, обещал титулы и рисовал радужные мосты. Прошла она ровно так, как и должна была. Но Константин Семёнович понимал, что самое сложное его ждёт впереди. Князьям и графам просто так мозги запудрить не удастся, тут нужна будет другая тактика.