Путь на врата. Нашествие Квантовых Котов.
Шрифт:
Астрономы пришли в крайнее возбуждение. Результаты каждого полета триумфально подтверждали то, что они считали — они знают о рождении и смерти звезд, и требовали коренного пересмотра того, что они тоже считали, что знают, но на самом деле не знали. Хозяева корпорации радовались значительно меньше. Конечно, хорошо раздвигать границы астрономической науки, но снимки двадцатого белого карлика выглядели точно так же, как снимки первого. Голодные миллиарды на Земле астрономическими фотографиями не накормишь. На орбите и так находилось уже несколько обсерваторий. И смотреть, как их результаты обесцениваются, тоже было
Но даже корпорация была довольна некоторыми данными, добытыми старателями.
Первая крупная научная премия была выплачена человеку по имени Чу Янгбо, и он мог бы не получить ее, если бы не прошел несколько элементарных научных курсов, прежде чем обнаружил, что даже диплом колледжа в эти дни не позволяет получить приличную работу в провинции Шэньси.
Когда корабль Чу вышел из стадии полета быстрее скорости света, Чу нетрудно было определить, какую цель установил пилот хичи.
В сущности видны были три объекта. И очень странные. Ничего подобного первому из них Чу никогда не видел, даже на голограммах в своем астрономическом курсе. И ни один человек не видел, разве что в воображении. Объект неправильной формы — конусообразный столб света, и даже на экране от него болели глаза.
Больше всего это походило на луч прожектора в тумане. Когда Чу присмотрелся внимательней и увеличил изображение, он увидел, что есть еще один такой луч, более слабый и туманный, уходящий в противоположном направлении. А в центре, откуда исходили оба луча, находился третий объект, такой маленький, что его почти не видно.
Чу увеличил изображение до максимума и разглядел, что в центре находится крошечная болезненного цвета звезда.
Для нормальной звезды она слишком мала. Это ограничивало возможности; но даже и в этом случае Чу потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он находится рядом с пульсаром.
И тут он вспомнил свой курс «Астрономия. 101 урок». В середине двадцатого века Субрахманьян Чандрасекар рассчитал процесс рождения нейтронной звезды. Модель его была простой. Большая звезда, говорил Чандрасекар, тратит весь свой запас водородного топлива и коллапсирует. Внешнюю свою оболочку она сбрасывает как сверхновая. То, что остается, сжимается к центру почти со скоростью света, большая часть массы звезды оказывается спрессованной в объеме планеты, даже меньше, почти как несколько гор. Этот особый вид коллапса может происходить только с большими звездами, рассчитал Чандрасекар. Они должны составлять не менее 1,4 массы Солнца Земли, и это число было названо пределом Чандрасекара.
После взрыва сверхновой и коллапса остается объект — с массой звезды и объемом астероида, это и есть нейтронная звезда. Он стиснут такой невероятной силой тяготения, что электроны его атомов вдавились в протоны, создав частицы без заряда, которые называются нейтронами. Плотность его так велика, что один кубический дюйм весит не менее двух миллионов тонн: все равно что стиснуть массу огромного старинного супертанкера в пластинку размером с монету. Покинуть нейтронную звезду нелегко: ее огромная масса все притягивает к поверхности, и скорость убегания достигает 120 миллионов миль в секунду. Больше того: ее энергия вращения тоже «сжалась». Бело-голубой гигант, который делал один оборот вокруг оси за неделю, превратился в сверхтяжелый объект размером с астероид, вращающийся со скоростью много раз в секунду.
Чу знал, какие наблюдения ему нужно сделать: магнитные поля, рентгеновские лучи, инфракрасное излучение и многое другое. Наиболее важны оказались данные магнитометра. У нейтронной звезды поверхность состоит из сверхтекучей жидкости, и поэтому, вращаясь, она создает мощное магнитное поле — точно как Земля. Конечно, не совсем как Земля, потому что магнитное поле нейтронной звезды тоже сжато. Оно в триллион раз мощнее поля Земли. И, вращаясь, оно порождает излучение. Но это излучение не может исходить от всей поверхности звезды одновременно, этому мешают магнитные поля. Оно может уйти от нейтронной звезды только на южном и северном магнитных полюсах.
Магнитные полюса объекта не обязательно совпадают с полюсами его вращения. (Северный магнитный полюс Земли находится в сотнях миль от точки, где встречаются меридианы.) И вот вся излучаемая энергия нейтронной звезды собирается в одной точке, часто вдалеке от полюсов вращения.
Это объясняло зрелище, которое увидел Чу. Конусы — это два луча, исходящие из северного и южного магнитных полюсов звезды, которая находится между ними. Конечно, Чу видел не сами лучи. Он видел освещенные ими облака газа и пыли.
Самое главное было в том, что Чу увидел их так, как не мог увидеть ни один земной астроном. С Земли можно увидеть луч нейтронной звезды только находясь на краю конического объема, который описывает луч при вращении. Да и то увидишь при этом только высокочастотные вспышки, которые первые наблюдатели приняли за сигналы космического разума. Они назвали этот сигнал МЗЧ (маленькие зеленые человечки), пока не разобрались, что это на самом деле тип звездного поведения.
И тогда такие объекты назвали пульсарами.
За свое открытие Чу получил научную премию в четыреста тысяч долларов. Он не был алчен. Получив премию, он вернулся на Землю, где начал новую карьеру, выступал с лекциями в женских клубах и в колледжах, рассказывая о том, что значит быть старателем на Вратах. Он имел большой успех, потому что одним из первых вернулся на Землю живым.
Вернувшимся позже повезло не так. Например, был Полет «Ореол».
В некоторых отношениях полет «Ореол» самый печальный и прекрасный из всех. Корабль списали как потерянный, но это оказалось неверным. Потерялся не корабль, а только экипаж.
Корабль был небронированным трехместным. Когда он вернулся, это, конечно, вызвало удивление. Корабль отсутствовал больше трех лет. Такой долгий полет не мог пережить никто. Действительно, никто и не пережил. Когда причальная команда Врат открыла люк, отшатнувшись от вони изнутри, оказалось, что Ян Марикевич, Рольф Стрет и Лех Шеликович оставили записки о своих испытаниях. Их прочли другие старатели с сочувствием, а астрономы с радостью.
«Когда наступил двухсотый день полета, а поворотного пункта не было, Стрет записал в своем дневнике: „Мы поняли, что удача нас покинула“. Мы бросили жребий. Я выиграл. Может, следовало бы сказать, что я проиграл, но Ян и Лех приняли свои пилюли самоубийства, и я поместил их тела в холодильник.