Путь пешки 5. Купол
Шрифт:
– Я поставлю вопрос о твоей адекватности, первородный. Это снизит твой процент соответствия минимум на семь пунктов.
Тот прямо позеленел от злости:
– Что?! Да ты вообще забыл свое место, урод! Ты не посмеешь! – и он, пыхтя – стал подходить к Алану. Но лысый мужчина схватил его за руку и мрачно произнес:
– Это не твоя территория, первородный. Уходи!
Тот остановился, тяжело дыша, потом брезгливо сбросил руку лысого и ушел. Я с облегчением вздохнула. Алан обратился к лысому:
– Оставь ее здесь. Пока я ничего не могу сделать, только наблюдать. Думаю – все решится в ближайшие сутки… Спасибо.
Лысый кивнул и ушел.
Алан сел на покореженный табурет и спрятал лицо в руки. Посидев так какое-то время, он поднял на меня взгляд:
– И тебе спасибо. Сегодня ты спасла мне жизнь…
Я криво ухмыльнулась:
– Пожалуйста. Обращайся.
Какое-то время Алан был занят девушкой. Он пожужжал управлением ее стола – и нижняя часть с ногами поднялась, соорудив подобие гинекологического кресла. Я, конечно, отвернулась.
Глава 7
Неожиданно дверь отворилась – и в помещение ворвался Ефим. Он с улыбкой шел ко мне, глядя только в лицо. На нем развевалась хламида первородных, но он придерживал ее на уровне пупка руками – и средняя часть тела была закрыта. Пододвинув свой дежурный табурет поближе ко мне – он уселся у моего лица. Выглядел он веселым и довольным.
– Привет, Танюш! Привет… Алан! О господи! – он отвернулся, увидев, чем тот занимается.
Алан усмехнулся:
– Приветствую тебя, первородный!
– Меня зовут Ефим. И можно просто привет.
Алан ответил гораздо теплее:
– Хорошо. Привет, Ефим! Ты ко мне или… к Тане?
– К вам обоим. Но ты еще, как я вижу, занят – так я пока с Таней пообщаюсь. Ой, Тань – тут со мной такое было!!! В общем, приводит меня вчера Алан – вот, мол – будешь тут жить… Захожу я в большую круглую комнату, на потолке – все в стекле, вот как здесь, а под ногами земля, трава и цветы, и даже деревья, представляешь? И валяются там и сям на соломенных лежаках первородные в вот таких хламидах, как ты их назвала. Пришел какой-то лысый, я так понял – он там за порядком смотрит, выдал мне такую же тряпку… Я ему говорю – давай мне лучше штаны какие, или мои верни… А он на меня смотрит, как будто я на чужом языке разговариваю. Так и не дал… Ну, в общем – ознакомил он меня с моими обязанностями – минимум, говорит – три беременности в месяц. И все. Друг с другом не драться, к чужим женщинам не лезть… Еда по расписанию, расписание возле сортира висит. И часы там же. Ну, в общем – все понятно.
А мне Алан с собой черную коробочку дал, сказал – передать лысому. А сам же к тебе побежал. Ну я ее лысому и передаю. Он что-то нажал, а там буквы… Он на них смотрит круглыми глазами, так меня обошел, как лошадь на базаре, потом за руку берет и ведет к этим индюкам – вот, говорит, Ефим – девяносто четыре процента соответствия! Они так прямо все рты пооткрывали. А один боров выходит, тряся хозяйством, как ты правильно заметила – и так презрительно смотрит… «Н-да? – говорит – это ошибка, я тут и восьмидесяти процентов не вижу…» А я стою и не понимаю – о чем речь вообще. А они все смеются. Ну – я на всякий случай в морду этому борову и заехал… Думаю – хуже не будет… Они все так удивились, как будто первый раз в жизни увидели, как кому-то морду бьют. А этот боров изо рта на руку кровь сплевывает – ну, может щека немного разбилась… Бил-то я несильно, зубы не сломал. Он стоит так, на кровь свою смотрит – и глаза у него все шире и шире открываются… А потом как замахнется на меня своим кулачищем – ну я увернулся и по нижним ребрам ему врезал. Он на колени упал и стоит пыхтит… Лысый бежит, кричит: «Прекратить!», подбежал к борову – так к нему, что к дитю малому: «Ставр, как ты?» – а я как расхохотался, ведь имя-то из твоего рассказа я запомнил… Так что с бычком твоим я вчера познакомился – не так уж он грозен, как казался… А меня там не обижают и не смеются больше… И вообще мне там нравится – кормят неплохо, делать особенно ничего и не нужно…
Я от души насмеялась во время рассказа Ефима – в его таком непосредственном изложении все было так легко и просто, а «дал в морду на всякий случай» меня совсем покорило. Ефим, видя мое веселье, продолжал рассказ:
– Так вот – ближе к вечеру приходит лысый, приводит мне два несчастья… А почему несчастья – да ты бы их видела! Нет – ну сразу понятно, что женского пола, голые потому что. Ну, во-первых – лысые, совсем и везде. Не просто коротко стриженные, как ты зимой, а полностью безволосые, что твоя коленка… Смотрится это как-то жутко и никаких желаний не вызывает, несмотря на формы… А формы – да, вполне так ничего, только скукоженные какие-то. Как будто я их сейчас бить начну – а они и боятся… А лысый говорит – выбирай, мол… А как их выбирать – стоят абсолютно одинаковые, только одна чуть выше, другая чуть ниже. И грудь немного разной формы. Я к одной подхожу – в лицо заглянуть пытаюсь, а она так голову низко держит, что только лысую макушку и видно… Я ей говорю: «Эй, милая – глазки-то подними!» Она и подняла. Как кукла – взгляд бесчувственный, как будто сквозь меня смотрит… Ну а так – личико ничего. На вторую посмотрел – тоже неплохо, но какие-то они все одинаковые, как игрушечные… Я стою – никак выбрать не могу. Спрашиваю у лысого: «А что будет с той, которую я не выберу?» А он мне и говорит – она, мол, достанется следующему после тебя по процентному соответствию… А они там такие все козлы, скажу я тебе… Посмотрел я на этих бедных девочек еще раз – да и выбрал ту, что помельче и понесчастнее – так мне ее жалко стало…
Я рассмеялась. Алан, который уже закончил с девушкой в кресле и какое-то время с интересом слушал рассказ Ефима – тоже тепло улыбался.
– Так что – да здравствует Ефим, лучший кобе… производитель Убежища! – со смехом провозгласила я. Ефим покраснел.
– Да ладно тебе – производитель… Я не знаю, как и подступиться-то к ней, а уж тем более… На нее и смотреть-то… Спала ночью возле меня, калачиком свернулась, что твой волчонок… Я ее вот этой своей хламидой укрыл получше – жалко ее, белая вся, незакаленная, наверное… Хоть бы на ночь какую одёжу им выдавали… Какой придурок придумал их постоянно голыми держать? Я лысому утром говорю – а давай я на ночь костер разведу – женщины же мерзнут! А он мне на стене показывает какой-то приборчик с цифрами – мы говорит, поддерживаем оптимальную температуру… Вот и пообщались, как говорится – как слепой с глухим… А сегодня я после завтрака к дереву прилег… Ну, просто – отдохнуть, подумать… – а она принесла гребень и давай мне волосы чесать да бороду расчесывать… Приятно, конечно… Только взгляд ее поймал – а он все такой же, бессмысленный… Как-то она у меня никаких желаний не вызывает, не знаю даже – как с поставленной задачей справлюсь… Ну а в целом все у меня там хорошо – тепло, сытно… Как на отдыхе каком…
Я притворно разозлилась:
– Вот видишь, как несправедливо – я тебя спасала, мужа и сына там оставила, а в награду – ты как на отдыхе, а я – вот… – и я демонстративно пошевелила руками в браслетах. Ефим, проводя взглядом до моих рук, прошелся и по телу, покраснел и сразу спрятал взгляд:
– Танечка, дорогая – я помню об этом, но пока никак не соображу – как бы нам отсюда убежать… Да и убежать-то мало, нужно ведь и портал найти… А чтобы ты уж сильно не горевала – вот тебе гостинцы! – он положил рядом со мной персик и яблоко. – Я от каждого кормления тебе оставлял – помню же, что ты мяса не ешь…
Я растрогалась:
– Спасибо, Ефим! А мяса мне и не положено – и я рассказала ему все, что я узнала от Алана о кормлении населения этого Убежища.
– Понятно. Слушай, друг – ты бы ей хоть руки-то развязал, а? Как же ей есть-то? А ты, бедняжка – со вчерашнего дня так и лежишь?
– А вот и нет! – и я тихонько, чтобы не услышала лежащая девушка – рассказала Ефиму о том, как меня вчера Алан освобождал на ночь.
– Вот даже как? – Ефим мигом посерьезнел, нахмурился и с подозрением уставился на Алана – Ты хоть Танечку нашу не обижал? Так с голой и спал или хоть накрыл?
Я устало вздохнула:
– Ефим, прекрати… По-моему, ты переобщался с первородными – у тебя теперь все мысли в одну сторону… Алан меня ни в коей мере не обижал, и все у нас было мирно и замечательно… И спали мы отдельно.
– Да? Ну извини тогда… Действительно, с кем поведешься – от того и наберешься…
Увидев, что Алан опять собирается к девушке, Ефим засуетился:
– Эй, парень – погоди немного, не убегай к ней! Руку мою посмотришь? Как твое обезболивание стало проходить– так и разболелась она жутко. Я терпел, конечно – но решил сегодня все же показать тебе – вдруг там что-то не так?