Путь Сашки. Книга пятая
Шрифт:
Можно, конечно, избавиться от половины солдат. Растянуть начало безденежья еще на пару лет. Но ведь все равно, рано или поздно, но деньги закончатся. И мешков с хачху для продажи не будет. Не будет? А почему не будет? Он же знает, где находится та плантация. Кто еще знает? Пургес. Но после исчезновения нескольких экспедиций за листьями, Пургес мог прекратить эти попытки. Если не прекратил, то можно нарваться на отряд лоэрнцев. Или наоборот, лоэрнцы нарвутся на его солдат. Силы почти равные, но преимущество засады должно сыграть в пользу его солдатам. Залп из двадцати арбалетов из умело подстроенной засады сразу же уполовинит
Зимний сбор урожая уже пропущен, теперь следующий будет в конце весны. Успеть можно, только добираться надо не по суше, через весь Атлантис, где его сейчас могут искать, а ехать лучше морем — за несколько седмиц можно будет заранее достичь заветного места. И будет время, чтобы узнать, нет ли конкурентов. Проверить не сложно: если зимние листочки на месте, значит, никого нет. Если ободраны, тогда придется устроить засаду на соперников.
Добравшись до хаммийского побережья, Гвендел принялся искать галеру, которая смогла бы его довести к юго — западному побережью Атлантиса. А оттуда до плантации будет всего пять — семь дней пути. Но легко найти корабль не удалось — бывший снурский граф неудачно попал на сезон штормов, и местные моряки желания отправиться в плавание не испытывали. Хаммийцы по своей натуре не любили необоснованный риск. Правда, двое судовладельцев согласились перевезти Гвендела и его людей, но цену заломили слишком большую — десять золотых. Но главное было то, что их галеры произвели отталкивающее впечатление на Гвендела, как грязью на палубе и, особенно в трюме, так и ветхостью самих кораблей.
Лишь на третий день удалось найти крепкую и довольно чистую большую галеру. Но ее уже нанял какой — то купец, судя по внешности, хаммиец. Зная, что хаммийцев можно перекупить, предложив большую плату, Гвендел обратился с таким предложением к капитану этого судна.
— Жаль, уважаемый, что твою галеру уже наняли. Не подскажешь, за сколько?
— Подсказать можно, милорд. Только зачем?
— Хотелось бы знать реальную стоимость найма, а то тут меня осаждают несколько капитанов с предложениями. Боюсь обмануться.
— Галера галере рознь, милорд. Разве можно сравнить такой великолепный корабль, как тот, на который вы смотрите, с какими — то дырявыми и грязными корытами, полными крыс? Крыс там столько, что порой нельзя шагнуть, чтобы не наступить на одну из них. Сейчас — то они все попрятались, но как только галеры выйдут в море, эти твари сейчас же появятся. На моем корабле крыс не бывает.
На корабле нет крыс? Гвендел этому не поверил. Набивает себе цену, решил он. Хотя в чем — то капитан и прав. Действительно, те галеры представляли жалкое зрелище в сравнении с его кораблем. Да и крыс там должно быть препорядочно.
— Седмицу пути можно побыть и на грязных галерах. Главное — цена.
— А зачем деньги мертвецу? Сейчас сезон штормов и эти лоханки дойдут ли до берега? Лучше заплатить на пять золотых больше, зато доехать живым и невредимым. И пробыть в тепле, чистоте и уюте.
— Назови цену, уважаемый.
— Пятнадцать золотых.
— Это очень много.
— Но купец даже не спорил со мной по цене.
— Десять золотых — это я еще понимаю.
— Двенадцать — и только из — за уважения к милорду.
Гвендел отчетливо понял, что дал маху: купец, у которого он хотел перенять найм, сторговался, наверное, за пять — шесть золотых. Вот что значит забыть, как эта чернь любит набивать цену, которую можно опустить в несколько раз.
— Десять… Кстати, ты же сейчас сказал, что купец предложил тебе пятнадцать золотых. Как же так?
— Да, пятнадцать, но кто он такой? Купец из чужестранцев. Зато вы — благородный милорд.
— Я думал, что он из хаммийцев. Такой же смуглый и носатый.
— Нет, он не из наших. Я и так теряю только ради уважения к милорду целых три золотых. А какие у меня матросы! Разве можно сравнивать с другими. На всем побережье Хаммия лучше не сыскать.
— Хорошо, пусть будет одиннадцать, но ни медянкой больше. Или найму другого.
— Ах, милорд, я столько теряю!
— Так ты согласен или мне пойти к другому?
— Только ради уважения к милорду.
Уважению? Да ты сейчас будешь плясать от радости, получив в два раза больше, чем предложил тот купец. Жалко денег, но будет обидно, если придется проторчать здесь еще несколько седмиц. А вот и тот купец. Ого, десяток наемников, надсмотрщики, подгоняющие полсотни рабов — крепких молодых мужчин, несущих большие тюки. Сейчас купец узнает, что галера перекуплена другим желающим совершить плавание.
Гвендел приготовился получить удовольствие от растерянного лица этого купца. Наверное, купец подумает, что конкурент предложил на золотой больше. Будет ли купец набавлять цену? Если решится, то смеху будет, когда узнает, сколько посулил капитану Гвендел. Ну — ну.
На всякий случай бывший снурский граф дал команду своим солдатам быть настороже — ведь не знаешь, что у купца на уме, ведь здесь не Атлантис, где эти торговцы знают свое место и всегда почтительны с аристократами. В Хаммии такого нет, поэтому расслабляться нельзя. Гвендел приблизился к капитану и купцу на расстояние, с которого все было слышно. Он как раз успел к началу разговора.
— Слушай, кто платит больше, тот едет. Хочешь уехать ты, а не милорд — заплати больше.
— Сколько этот… — купец оглянулся и увидел слушающего их разговор Гвендела, пересчитал глазами его солдат и, нахмурившись, продолжил:
— … этот господин предложил?
— Одиннадцать золотых, уважаемый.
— Сколько?! Но это же на шесть больше, чем мы договаривались!
Точно, Гвендел переплатил в два с лишним раза. Между тем купец продолжил:
— Даю двенадцать золотых! — громко и с вызовом поднял цену купец.
С лица графа сошла улыбка, он никак не ожидал такого от купца, думал, что тот, если и будет торговаться, то больше восьми — девяти золотых не предложит.
— Тринадцать! — Гвендел поднял цену.
— Пятнадцать! — не задумываясь, ответил купец.
Пятнадцать золотых вместо первоначальных пяти — однако! Но ехать надо, да и победа в споре теперь дело чести и принципа.
— Двадцать! — Гвендел, желая показать, что он богат, снял с пояса кошелек и высыпал на ладонь кучку золотых монет. При этом большая часть кошелька осталась не распотрошенной. А купец стоял и молча раскрывал рот. Понятно — сильно опешил. А вот и конец торговли: неудачник повернулся и медленно поплелся прочь.