Путь шамана или шаманская практика
Шрифт:
Когда я ушел спать, в эту ночь моего приезда в темноте дома передо мной появились картины - блестящие и красноватых оттенков. То, что я видел, было очень странно: криволинейные узоры переплетались, расходились и вращались весьма приятным образом. Затем среди изменяющихся узоров появились мелкие, ухмыляющиеся демонические лица, кружащиеся, исчезающие и вновь появляющиеся. Я чувствовал, что вижу духов, обитающих в Макасе.
Внезапно так тряхнуло, что меня почти выбросило из моей решетчатой постели. Деревенские собаки залаяли. Видения исчезли, люди кричали. Землетрясение потрясло землю и теперь дождь естественного
На другой день католический миссионер показал мне свою частную коллекцию доисторической посуды из местного района. На ней были нарисованы красивые узоры, почти одинаковые с теми, которые я видел прошлой ночью.
На следующее утро мой гид Хиваро и я пошли на север от Макаса. Мы пересекли в долбленном какое реку и продолжали идти весь день.
На закате, измученные, мы достигли места назначения, дома знаменитого шамана Акачу, далеко в лесу. Этим вечером мы не пили местный чай, вместо него мне предлагали кружка за кружкой освежающий напиток - пиво из маниока, мясо обезьяны, сырых, извивающихся, но поразительно вкусных личинок, очень напоминающих сыр.
Усталый, но счастливый оттого, что вернулся к шаманам, я погрузился в глубокий сон на бамбуковой постели.
Утром Акачу и я сидели друг против друга на деревянных стульях и его жены приносили нам кружки подогретого пива из маниока. В его длинных, черных волосах, связанных в лошадиный хвост, свисала кисточка из перьев, в которой красные и белые полосы сочетались с серым. Я чувствовал, что ему шел шестой десяток.
"Я пришел, - объяснил я, - чтобы приобрести духовных помощников tsentsak."
Он уставился на меня не говоря ни слова, но морщины на его коричневом лице, казалось, углубились,
– Прекрасное ружье, - заметил он, указывая подбородком на винчестер, который я привез с собой для охоты.
Его заявление было ясным, ибо среди индейцев Хиваро стандартной платой за посвящение в шаманы было, по меньшей мере, заряжающийся с дуда, дробовик. Винчестер, как более современная модель, был куда бо -лее ценен.
– Чтобы приобрести знание и духов-помощников, я дам тебе это ружье и два ящика патронов к нему, - сказал я.
Акачу кивнул головой и протянул руку в направлении Винчестера. Я поднял ружье и принес его ему. Он попробовал его вес и равновесие, заглянул в ствол. Затем он резко положил ружье себе на колени.
– Сначала ты должен выкупаться в водопаде, -сказал он.
– Затем мы посмотрим.
Я сказал ему, что готов сделать все, что он скажет.
– Ты не индеец, - сказал он.
– Таким образом я не знаю, будешь ли ты иметь успех. Но я помогу тебе попробовать.
Он указал подбородком в сторону Анд.
– Мы скоро проделаем путешествие к водопаду. Через пять дней Акачу, его зять Тсанчу и я отправились в паломничество к священному водопаду. Мой гид Хиваро, покончив со своими обязанностями, уже ушел домой.
В первый день мы шли по лесной тропе вверх по реке вдоль извивающейся речной долины. Мои компаньоны держали быстрый шаг, и я был благодарен, когда мы, в конце концов, поздно днем остановились возле небольшого порога на реке. Акачу и Тсанчу построили из пальмовых веток шалаш с настилом из пальмовых листьев для постели. Я спал крепко, согретый теплом от костра, который они разложили у входа в шалаш.
Второй день нашего путешествия был бесконечным карабканием вверх, в погруженном в туман лесу. Когда фактически не существующая тропа стала более трудной, мы остановились, чтобы нарезать посохи для помощи при восхождении. Акача ненадолго ушел и вернулся с шестом из бальсового дерева толщиной в три дюйма. Пока мы отдыхали, он быстро вырезал на нем простые геометрические узоры и подал его мне.
– Это твой магический посох, - сказал он.
– Он будет защишать тебя от демонов. Если ты встретишь хоть одного, то брось им в него. Он могущественнее ружья.
Я потрогал шест. Он был очень легким и, очевидно бесполезным для защиты от чего-либо материального. На мгновение мне показалось, что мы дети в воображаемой игре. Однако, эти люди были воинами, которые постоянно воевали не на жизнь, а на смерть со своими врагами. Разве их выживание не зависило от их подлинного контакта с реальностью?
По мере того, как день подходил к концу, тропа становилась все более крутой и скользкой. Часто казалось, что каждые два шага, которые я делал вперед, были напрасными, так как я соскальзывал назад по грязи, похожей на глину. Мы часто останавливались перевести дух и сделать глоток воды, смешанной с массой из маниокового пива из наших фляг. Иногда закусывали вареным маниоком или копченым мясом, которые они несли в своих сумках из обезьяней шкуры. Мне, однако, было запрещено есть твердую пищу.
– Ты должен страдать. Так, чтобы предки тебя пожалели, иначе древний призрак не придет, - объяснил Тсанчу мне.
Этой ночью, усталый и голодный, я попытался заснуть в шалаше из пальмовых ветвей, которые мои компаньоны построили для нас на верхушке сырого, холодного гребня горы. Как раз перед рассветом пошел дождь. Слишком озябшие и недовольные, чтобы оставаться там, где мы были, мы снялись с лагеря и стали пробираться ощупью в темноте гребня. Дождь усиливался. Вскоре молнии, сопровождаемые взрывами грома, стали периодически освещать наш путь. Многие из ударов молнии казались очень близкими, попадающими непосредственно в самый гребень, по которому мы шли, поэтому мы стали двигаться как можно скорее, чтобы уйти из зоны грозы. Я потерял из виду своих попутчиков, более привычных к неве - рентному аллюру, с каким они двигались по лесу. Даже при нормальных обстоятельствах индейцы передвигаются со скоростью четырех или пяти миль в час. Теперь это, казалось, были все шесть.
Вскоре я окончательно потерял из виду своих компаньонов. Я предположил, что они думают, что я могу следовать за ними. Они без сомнения будут ждать меня где-нибудь впереди за концом гребня.
Таким образом, я настойчиво продвигался вперед мокрый, усталый, голодный и боясь быть совсем потерянным в этом огромном необитаемом лесу. Прошли один, два, три часа, а я еще не встретил их. Дождь перестал и свет в пустынном лесу стал сильнее. Я искал поломанные или согнутые ветки молодых деревьев - знак, который индейцы оставляют о своем проходе, но безуспешно.