Путь стрельбы
Шрифт:
Я, не сдерживаясь, раздражённо:
– В смысле?
Тётя Лена, холодно-агрессивно:
– Очнулась за пяток километров от трассы или за сто метров? И, надеюсь, послал по дороге, а не напрямки через лес?
Я помедлила, успокаивая накрут эмоций, который должен был укатиться в бабский ор, и сказала устало-спокойно:
– Давай ближе к гвоздику.
Тетя Лена очень спокойно и отстранённо сказала:
– С паранойей – к участковому психиатру.
И – закрыла звонок.
Я пару секунд сидела неподвижно, с трубкой у уха. Переваривала вот это «к участковому психиатру». Сдерживалась, чтобы не херакнуть телефон в окно. Сдерживалась, чтобы не рвануть бить ей морду за предательство.
Потом как-то уговорила себя, что во-первых, тёть Лена – ни разу не бабуля. А во-вторых, всё-таки будет соблюдать врачебную тайну.
Ещё попила чаю, позвонила бабуле.
Мантра «бабуля возьми трубку, ять!» не сработала. Десять раз – не сработала.
Перекурила. Очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Прополоскать эмоции в потоке общения.
Набрала Старосту. И внезапно услышала «Абонент разговаривает по другой линии». Без предложения оставить сообщение.
Это – напугало. До мыслей, что мне всё-таки взломали телефон. Или взяли под колпак. Я с перепугу набрала Димочку.
И оператор сказал что «Телефон абонента выключен или находиться вне зоны действия сети». Хорошо, что хоть другим голосом сказал. Хорошо, что у Димочки со Старостой разные операторы.
Хотя паника, что меня отрубили от телефонной связи, никуда не делась.
И братика я набирала уже с каким-то истеричным весельем. Ну, таким, что если счас и он не дозвониться, то буду звонить в техподдержку. Или ещё куда, где точно должны взять.
Братик взял через три гудка. И бодро начал:
– О! Здорово! Сколько лет, сколько зим! Как сама, когда племянники?
Меня – распустило. Почти заплакала от счастья. Буркнула привычно:
– Сам такой.
– Не-не. Мужчина, как коньяк, должен нагуляться и приобрести выдержку.
– Политрука на тебя нету! Хотя… вот пожалуюсь начальнику секретной части – будешь знать.
– Не прокатит. Он из другого управления. Так что – жду племянников.
– Не-не. Это страшная неизведанная область. Старший брат – вперёд.
– Ну разве что на пару деньков. Ты там давай, присмотри мне жену среди одногрупниц. Ага?
– Это давай к бабуле.
– Ну да… она, блин… мама в шоке будет. Хроническом.
– Ладно, если кто подвернётся – буду иметь в виду.
– Ну разве что только в виду.
– Фу. Пошляк.
– Ага.
Замолкли. Выше – это было так, общий трёп для установки и верификации соединения и определения состояния собеседника.
Паузу прервал брат, серьёзно-заботливо спросив:
– Ладно, сестра. Чё вдруг звонишь-то? Вопросы, проблемы? Ножиков на подарки надо?
Я подумала и жалобно попросила:
– Дэн… а можно не как обычно? В смысле, можешь мне просто ответить на вопрос, насколько бы странным он тебе не показался? Без… нашей семейной раскрутки вопроса на инфу?
Он пару секунд подумал и всё-таки сказал:
– Любопытно. Но всё-таки дай чуть-чуть конциркумста.
Я тоже пару сек подумала, как бы сказать и сказала:
– Ну, скажем так. Я тут немного… как бы ушла в отшельничество от семьи. Начала разбираться в себе. Кто я, чего я хочу. Не чего от меня хочет папа, а я сама.
Я – замолчала, ожидая реакции на такое вот заявление о бунте.
Брат помолчал десяток секунд. Понял, что продолжать я не буду, пока не услышу его реакцию, и сказал осторожно:
– В целом, дело хорошее. Если не увлекаться. И не уходить в подростковую войнушку с родителями… Ладно, давай твой вопрос.
Я, задумчиво запинаясь, что для меня редкость, спросила:
– Э-э-э… скажем так: у тебя… твоё самоощущение роли в жизни… насколько близко оно описывается как гвоздь, который забивают в какое-то место и на котором всё держится?
Брат – сэмоционировал:
– Опа! Ничоси вопросик!
Я помолчала. Как бабушка, молча ожидая ответа.
Брат вздохнул, попробовал ввинтить шутку:
– Даже хочется спросить, сколько промилле.
Я яростно ответила:
– Чай я пью. С травками. Будешь сношать мозги затяжкой ответа – буду их не пить, а забивать.
Брат, успокаивающе:
– Спокойно! Я так, намекаю, что это вопрос на поллитру усидеть.
– Ну, прости. Испортилась я в большом городе. Вот приспичило – звоню, вместо того, чтобы приехать.
Брат, помедлив:
– А. Так бы и сказала, что приспичило.
А потом начал рассуждать вслух:
– Короче, про забивание гвоздя – это совсем… и про то, что на нём… я бы, наверное, всё-таки описал себя как аккумулятор. Который вставляют в прибор, и прибор – работает. Можно в другой прибор. Но точно надо время от времени вынимать и ставить на подзарядку. А вот так, чтобы молотком по шляпке, и потом без гвоздодёра не вынуть – не… не моё. Хотя… с другой стороны, если подумать… и посмотреть на кипиайсы завода в моё отсутствие, можно сказать и так, что коллектив держится на мне… в общем, я ж говорю, что на поллитру разговор.
Я сказала искренне:
– Спасибо, брат. Помогло. Сильно.
Тут я застеснялась своей искренности и добавила стёба:
– Аж картинка возникла, как несчастные голодные детальки и моторчики из последних сил ползут к батарейке, присасываются проводочками, и счастливо вздыхают от того, что могут жить и работать дальше.
Брат хохотнул и сказал:
– Язва ты, Дашка.
Я включила детство и тонким обидным голосочком пропищала:
– Дениска – редиска!
Брат, тем же тоном: