Путь Святозара
Шрифт:
— Да, ты, я гляжу хмельной уже вовсю, и когда же ты успел, вам же не положено… Ну, тогда давай домой отправляться. Ты свой долг перед другом выполнил, пора и честь в гостях знать. Поехали, — добавил отец, и, взяв сына за плечо, повел за собой.
— Правитель, — подведя к Ярилу и Святозару их лошадей, обратился Дубыня, — Вот кони ваши. Ах, Святозар, какой же ты молодец, такое чудо создал. Жена моя расплакалась, глядя на такую красоту, — сказал Дубыня, придерживая коня наследника.
— Спасибо Дубыня, — поблагодарил наставника Святозар, и сел на коня, да развернул его и глянув на другов, которые все еще продолжали нести свой долг, провожая покидающих свадьбу, громко крикнул, — Други мои, жду вас завтра поутру во дворце, мне надо с вами погутарить, — и тронув коня поспешил догнать правителя.
Святозар поравнялся с отцом и поехал с ним рядом, опустив голову и уставившись в гриву коня. Правитель оглядел сына и тихо
— Сын, ты, должен научиться жить не оглядываясь назад, а иначе… Иначе, сын, ты не только поте-ряешь смысл жизни, но и свою бесценную душу. Смотрю я на тебя, и кровью обливается моя ду-ша, наблюдая, как сжигаешь ты себя изнутри. Не надо все время думать о прошлом, не надо сын. Надо жить настоящим, сегодняшним днем, завтрашним. ДажьБог дал возможность познать тебе свою душу, совсем не затем, чтобы ты ее испепелял теперь… нет, не за этим. Он хотел, чтобы ты исправил ошибку, а исправив жил дальше, не обжигая себя стыдом и страданиями. Посмотри на себя со стороны, ты на себя не похож, у меня все други спрашивают, что с тобой случилось, что произошло, голова опущенная, все время ходишь печальный, слезы на глазах, постоянно блестят, и ведь это видят не только други, но и слуги и люди кругом. Так нельзя, мальчик мой, нельзя… Ну, что-то тревожит приди, расскажи мне, я помогу тебе, подскажу, поддержу, а так как ты, себя мучаешь, так нельзя. И я думаю, что не только мне это не нравится, но и ДажьБогу тоже, ему тоже больно видеть, что ты с собой делаешь. Прошу тебя, успокойся, что смог ты уже исправил, а дальше… ну, дальше как получится мальчик мой.
— Да, отец, ты во всем прав, — подняв голову и посмотрев на правителя, заметил Святозар, — Просто иногда так бывает тяжело… Внезапно наполнит тебя какая-то горечь. Вот как сейчас… Вспомнил я, что до супруги моей, еще впервой своей жизни, любил я… Любил я женщину. Я был тогда очень молод. И я любил ее так, как не любил никогда больше. Она ждала от меня дитя, и я предложил ей стать моей женой, но она поставила условие, чтобы я привез ей кольцо Бога Камы. Я собрался в путь. Помню, пришел тогда ДажьБог и стал меня отговаривать, говоря мне: " Не верь ей, сын, не верь. Она изменчива и не постоянна, как ее душа. Она не дождется тебя. А путь, который ты выбрал очень трудный и тяжелый, ты молод, тебе его не пройти, я не пущу тебя…". Но я не послушал ДажьБога, моя душа горела в любовном порыве, и мне казалось, что я могу сделать для нее все. Мне так хотелось, чтобы она была рядом, что я готов был ослушаться отца, подвергнуть свою жизнь любой опасности. ДажьБог долго меня уговаривал, но видя, что я его не послушаюсь, отправился вместе со мной в путь. В те времена, людское племя было не так многочисленно как сейчас. На земле жили разные народы: альвины, гомозули, великаны, лесные друды, волотоманы, псиголовцы, одноглазые орики, чудь белоглазая, ягыни и другие. И на каждой из дорожных развилок высились подобно Сумрачному лесу, высокие и дикие леса, полные лесных и водных духов. Однажды мы проходили с ДажьБогом мимо одного селения и на нас напали одноглазые орики, этот народ был похож на великанов высокие, сильные с белой кожей, белыми волосами и в середине лба у них горел один темно-карий глаз. Они потребовали от нас платы, за проход через их земли, а так как нам нечем было заплатить, схватили ДажьБога за руки желая оставить его у себя в работниках вместо платы. Однако незнали они, что схватили самого Бога, — Святозар прервался, широко улыбнулся, посмотрев на отца и вспоминая былое, — ДажьБог обернулся вдруг золотым, пылающим шаром, да принялся их обжигать, орики стали перекидывать его друг другу, а он, словно отскакивая от них, сжигал их тела до волдырей. Орики поняли, что перед ними Бог и опустились на колени. ДажьБог упал на землю обернулся собой, и приказал им — более никогда так не поступать к путникам, а проявлять уважение и гостеприимство. Помню, когда мы возвращались обратно с отцом, орики стоявшие на дороге и все еще покрытые волдырями, увидели его и поспешили скрыться в своих огромных каменных постройках, а ДажьБог посмотрел им вслед и сказал: " Хорошо бы их излечить, а то они не белые, а какие-то красные, но я боюсь, что как только им полегчает, они вновь принятся бесчинствовать на дорогах.", — Святозар опять прервался все еще улыбаясь, а немного погодя продолжил, — Когда мы пришли с отцом к реке, в которую был обращен Бог Кама, то отец попросил его от своего имени подарить его сыну кольцо любви. Бог Кама поднялся из воды, он был едва мерцающим полупрозрачным духом и сказал, что подарит мне кольцо взамен рыбы-золотое перо, что живет недалече от Южного моря в Ильмень-озере. Пришлось нам отправиться к Ильмень-озеру, по дороге на нас с отцом напали племя псиголовцев, полулюди- полусобаки, с головами псов. Это племя было очень злобное и воинственное, среди них рождались прекрасные лучники и копейщики. Мы не успели с отцом и опомниться, как в нас полетели стрелы и копья, но ДажьБог укрыл нас щитом, а затем, увидев, что я ранен в левый бок, так рассердился, взял свой горящий лук и молнии-стрелы Бога Перуна, и начал жечь посе-ление и самих псиголовцев, а когда те в страхе бежали, вытащил стрелу и излечил меня.
Добравшись до Ильмень-озера, мы позвали Ильм Озерного и попросили у него рыбу-золотое перо. Но Ильм, водный старец с батогом увитым водорослями, не захотел дать нам рыбу-золотое перо. Тогда ДажьБог взял свои золотые гусли и заиграл на них, а Ильм Озерный пустился в пляс, да такой, что волны, да ветры расходились, рыба из озера стала на берег выскакивать, да выскачила и сама рыба-золотое перо, небольшая с ладонь рыбка, а вместо хвоста у нее длинное, золотое перо. Да, такая она была юркая и быстрая, лишь в последний миг, перед самой водой удалось мне ее схватить. ДажьБог как увидел, что рыба у меня в руках, прекратил играть, дунул на рыбку, и она оказалась в прозрачном шаре, наполненном водой. Поклонился я Ильму Озерному, который стоял посередине озера тяжело дышал и нам с отцом батогом грозил, и пошли мы с ДажьБогом в обратный путь. Отдали рыбу-золотое перо Богу Каме, а тот подарил мне волшебное кольцо, — Святозар замолчал, расстегнул на куртики все застежки, расстегнул застежки на кафтане, словно, ему не хватало воздуха и тяжело вздохнув, добавил, — Да, только ДажьБог оказался прав, любимая моя меня не дождалась, и колечко мне не пригодилось…
— Значит, сын, не стоила она тебя, — тихо заметил правитель.
— Нет, отец, это я был недостоин ее… Потому, что она была Богиня, а я простой смертный человек.
— Что ж, мальчик мой, — сказал правитель, когда сын и отец доехали до дворца и спешились с ко-ней, — Пойдем тогда в столовую и выпьем чашу медовухи за прекрасных восурских дев, которые любят нас такими, какие мы есть… простыми, смертными людьми.
Глава пятьдесят пятая
Наутро у Святозара болела голова, видно вчера вечером с отцом они выпили не просто по одной чаше медовухи. Наследника разбудил Борщ, принеся воды в тазу. После случая с обручом, он совсем изменился, и стал прежним работящим и славным юношей, только иногда тяжко вздыхал. Святозар поднялся с ложа, и даже не одевая онучей и сапог, подошел к тазу и опустил в него голову.
— Ах, ваша милость, видно у вас голова болит? — беспокойно спросил слуга.
— Болит Борщ, очень болит, наверно, я вчера с отцом лишнюю чашу пригубил, — ответил наследник и вновь нырнул в таз головой.
— А, что если, ваша милость, я вам отвара принесу. Сенич, уже его сварил, да правителю нашему отнес, я видел, — предложил слуга.
— И, ты, думаешь, Борщ, что отвар поможет? — морщась от боли, и пытаясь вспомнить какой-либо заговор от головной боли, спросил Святозар.
— Да-к, конечно поможет, ведь не зря Сенич его для нашего правителя, вашего отца готовит, когда тот после пира хандрит.
— Ну, ты тогда принеси и я тоже выпью. А то голова так болит, что я ни одного заговора не вспомню никак, — попросил Святозар, и вновь нырнул головой в таз.
Борщ тут же вышел из опочивальни, даже не закрыв двери, а мгновение спустя вернулся, неся большую чашу, укутанную в утиральник.
— Борщ, да, ты уже здесь? — вынув голову из таза, радостно сказал наследник.
Слуга развернул чашу, и, подавая Святозару, ответил:
— Да, я же, сегодня пришел на кухню, ваша милость. Гляжу, Сенич правителю отвар готовит, а я сразу о вас и подумал. Наверно, думаю, и вам надо прихватить. Я же видел, что вы вчера допоздна с правителем в столовой сидели, — улыбаясь, заметил Борщ.
Святозар взял чашу с отваром, сел на ложе и стал не торопясь пить потому, что отвар был очень горячий. А когда он его допил, почувствовал, как по телу разлилась живительная влага, которая выгнала боль из головы.
— Вот же Борщ, посмотри какой ты добрый, да хороший юноша, светлый мой помошник, — сказал Святозар, отдавая чашу слуге и вытирая голову поданным утиральником.
— Да, ваша милость, это все она скверная эта любовь, совсем меня измучила. Вот если бы вы, ваша милость, были бы так добры и дали мне какое-нибудь снадобье, чтобы я свою Злату тем снадобьем напоил, да она меня полюбила, — тяжело вздохнув, добавил Борщ и подал наследнику рубаху и онучи.
— Ну, ты даешь, Борщ, — оборачивая ногу онучем и натягивая сапоги, заметил Святозар, — Я тебе, что знахарь, что ли, чтобы снадобья готовить. Нет, моя магия другая, она не может принуждать любить кого-либо. Да, и знаешь ты ее хоть снадобьем напои, хоть дарами осыпь, но коли ты ей не мил, ничего не поможет.
Святозар поднялся с ложа надел рубаху. Борщ подал ему синий, долгополый с косым воротом кафтан, а когда наследник его надел, чуть не плача сказал:
— Вчера вы для друга, я видел, такое чудо прекрасное создали, неужели мне никак не можете помочь.