Путь Темного. Шаг во тьму
Шрифт:
– Что в сумке? – спросил один из этих Солнышек.
Перед ним стояла девушка с нашего факультета на два курса младше.
– Ну…там… – замялась она.
– Отдай сумку! Немедленно!
– Нет!
– Ах ты! – он попытался ее ударить, но вмешался я.
– Достаточно! – поймал его руку. – Я староста ее факультета. Какие у вас претензии к студенту Хаффлпаффа?
Он вырвал руку из моей хватки.
– В сумке находятся запрещенные вещи.
– Вы это определили по форме сумки?
– У нас есть специальный артефакт.
– Такого артефакта у вас нет, иначе бы
– Не дерзи мне!
– А ты не ври мне, – я посмотрел на него сверху вниз.
Он явно мирного решения вопроса не ищет. Ну, значит получит.
Но тут к нам подошел другой солнечный.
– Что тут происходит?! – встал он между нами.
– Он покрывает контрабандиста! У нее при себе подозрительная сумка и она сопротивляется законному обыску.
– Трепло.
– Молчать! – он попытался на меня напасть, но его старший его остановил.
– Тихо! – зарычал старший. – Девочка. Покажи сумку.
– Мими, покажи сумку, – сказал я.
Девочка сумку показала. Там были пирожные.
– Эх, попроси домовиков. Не надо таскать все из Хогсмита.
– Они проболтаются, – погрустнела она. – А я на диете…
– Как видите, пирожные не могут быть темным артефактом. Единственное исключение – это кексы профессора Хагрида, они неразрушимый монолит на котором стоит Школа.
– Все ясно, – кивнул старший.
– Вы его отпускаете?! – взбесился этот.
– Тихо! Уходим!
Он потянул своего подчиненного по коридору.
– И так всегда будет? – спросила она.
– Будем надеяться, что нет, – покачал головой. – Идем в гостиную.
– Ага…
====== Глава 8. Ультиматум и решение. ======
Никто не крикнул: «Тормози!» —
Такой приказ неизвестен судьбе.
«Ария – Герой асфальта»
Гере дико скучно.
Директор что-то там вещал о силе любви и высшем благе, а потом показывал воспоминания о жизни Тома. Гера с трудом сдерживала зевоту и не показывала своего отношения ко всему. Но попытки заставить ее сочувствовать ему были тщетны. Не важно, каким он был в прошлом, важно, что уже в шестнадцать он совершил первое убийство, а потом и замочил еще кучу народа.
Лучше бы Дамби вместо всего этого своих «собачек» приструнил. А то точка кипения все ближе и ближе.
Вот он рассказал, как Волди плохо жилось в приюте. Может она бы и пожалела его, если бы он столько раз не пытался ее убить.
И вот под конец этой невероятной речи, она задала логичный вопрос.
– А в чем смысл всего этого? – спросила она. – Мне что Тома пожалеть надо и по головке погладить?
– Нет, ты просто должна понять, что не все начинают с плохого.
– Это было понятно еще на втором курсе. Он вроде там что-то такое нес про отца магла, тяжелое детство и прочее. Сейчас-то в этом, какой смысл? – она серьезно посмотрела на директора. – Ну, вот я узнала, что в приюте ему было плохо. И что вы унизили его перед всем приютом.
– Я этого не делал! – возмутился старик.
– Но если над ним там все издевались, обижали и били, а он нашел хоть какой-то способ отомстить, то, что вы заставили его извиниться, унижает его перед ними. То есть вы виноваты, что он вырос озлобленным и черствым.
Такой
– То есть ребенок, без семьи, над которым издеваются даже воспитатели приюта, необученный и обиженный, нашел единственный способ хоть как-то обезопасить себя, а вы запрещаете ему им пользоваться. При этом заставляя просить прощение у всех, кто над ним измывался, тем самым давая им карт-бланш на дальнейшие издевательства, а ему запрет на самооборону.
– Эмм… – директор явно слабо представлял, что тут возразить.
– Но это еще ладно, – махнула она рукой. – А на кой хрен вы его постоянно туда возвращали?
– Хогвартс место не безопасное…
– Да, а Лондон 1940-х годов ну совсем безопасное место, – покачала она головой. – А немцы с самолетов конфетти сбрасывали да мармеладки.
Судя по лицу, она явно сказала то, чего директор крайне степени не хотел. Да и сама она поняла, что ляпнула лишнего.
– То, что про меня пишут в газете наглая ложь…
– Я что-то устала и, пожалуй, пойду, – улыбнулась она вставая.
– Доброй ночи, девочка моя.
– Вам тоже приятных снов.
Покинув его кабинет, она пошла в сторону своей гостиной. Да уж. Не знала она, чего это директор добивался, но ненавидеть этих двоих она стала еще сильнее.
А лучше поскорее прийти к себе и помыться. После директора она чувствовала себя грязной.
Альбус присел в свое кресло, и некоторое время смотрел в потолок.
Такой реакции он точно не ожидал. Он надеялся, что сумеет убедить девочку, что Том заслуживает сострадания. Это может помочь ей в бою, так она сможет лучше понимать противника и реагировать.
Он показал ей прошлое Темного Лорда, еще до того как он стал таким.
Но добился совершенно противоположных результатов. Теперь она не то что ненавидит его сильнее, но и Альбусу досталось.
Раньше он бы стер ей память и попытался заново, но после всех статей в газетах, такое резкое забытие ученика будет выглядеть странно. Пусть в замке сейчас его люди, но Амбридж может воспользоваться подобным, чего Альбусу не хотелось бы. Он ее терпел рядом, только чтобы никто в Министерстве не волновался. Да и читая ее мысли можно многое узнать о планах министра. Эта дура не владеет окклюменцией, так что можно спокойно копошиться в ее мозгах сколько угодно.
Возвращаясь к Гере он пока не знал как исправить то, что сотворил. У девчонки еще ментальные щиты в последнее время стали сильнее. Так что простые стирания памяти могут и не сработать, а для более глубокой работы нужно довольно много времени. Профессора теперь такое время ему не дадут, после того как услышали откровения Анны…
Нужно некоторое время обождать, когда она успокоится и вернется к урокам. А там можно и к сути подойти.
Горгулья отодвинулась, и в кабинет директора вошел Луксиния Гримхольд. Юноша выглядел серьезным и собраным. Таким и должен быть паладин. Как жаль, что его верность не принадлежит Альбусу и украсть ее невозможно. С таким верным последователем он мог бы многого добиться среди учеников.