Путь в Царьград
Шрифт:
Посвежевший и пахнущий вежеталем генерал вошел в комнату, и мы сели за уже накрытый стол и приступили к завтраку. Между яичницей и кофе, я сообщил ему о новых победах русского оружия.
— Николай Павлович, — торжественно начал я свою речь, положив на скатерть белоснежную салфетку, — как я уже говорил, этой ночью самолеты с авианосца «Адмирал Кузнецов» нанесли массированный ракетно-бомбовый удар по Закавказской армии Мухтар-паши и крепости Карс. Получены подробности этого авианалета. Армии Мухтар-паши больше не существует. Остатки ее в панике бежали,
— Великолепно! — воскликнул Игнатьев и воодушевленно взмахнул в воздухе рукой с зажатым в ней круассаном. — А что с крепостью Карс?
— Крепости как таковой больше нет. Есть просто груда камней, перемешанных с разбитыми пушками и трупами турецких аскеров. Так что, к сожалению, ключей от Карса генералу Лорис-Меликову никто не поднесет. Но это, я думаю, не такое уж большое горе?
— Надо срочно порадовать государя этими новостями! — как опытный царедворец, Игнатьев сразу же «поймал волну». Но мне пришлось немного остудить его пыл.
— Николай Павлович, а если государь спросит — откуда у вас эти сведения? Как вы ему это объясните? Нет, к сожалению, вам придется подождать, пока не придет телеграмма от великого князя Михаила Николаевича.
— Жаль, очень жаль, — закручинился генерал. — Но, я думаю, что вы, Александр Васильевич, еще не раз порадуете нас известиями о ваших победах. Извините, но мне пора. Государева служба-с, ничего не поделаешь… Но я помню о вашей просьбе относительно рандеву с цесаревичем.
Игнатьев надел свой роскошный генерал-адъютантский мундир, раскланялся и ушел. А меня его слуга проводил в спальню, где я решил немного отдохнуть на кушетке.
Но долго мне спать не пришлось. Сначала пришел посыльный от капитана Хона, который доставил мне ноутбук и черный кожаный дипломат. А потом, едва я снова начал дремать, прибежал казак из охраны Ставки с запиской от Игнатьева. В ней мне сообщалось, что цесаревич Александр Александрович очень заинтересовался моим предложением и готов со мной встретиться.
Поняв, что поспать мне сегодня уже не дадут, я порылся в своем дипломате, отобрав некоторые фотографии, которые, несомненно, будут интересны цесаревичу. Отобранное я положил в картонную папку, которую, по моей просьбе, принес слуга генерала. Дипломат и ноутбук я решил пока с собой не брать, дабы не привлекать к себе особого внимания. Тот же расторопный слуга раздобыл мне сюртук, рубашку, галстук, брюки, штиблеты и котелок, трость — словом, полный костюм преуспевающего буржуа.
Подошло назначенное мне время. С помощью слуги я облачился в одежду девятнадцатого века. Скажу сразу: после свободного камуфляжа я почувствовал себя несколько неловко, да что там неловко — настоящая египетская пытка. Но ради дела пришлось терпеть. Взяв с собой папку, я отправился на судьбоносную встречу с будущим российским царем.
Плоешти, который я видел только ночью, днем произвел на меня отвратительное впечатление. По словам сопровождавшего меня слуги: «Плоешти — городок неважный, скучный, но климат в нем лучше, нежели в Бухаресте, из-за близости Карпатских гор, отроги которых подходят к Плоешти верст на тридцать. Улицы крайне сбивчивы, отвратительно пыльны или грязны, смотря по погоде. Несколько улиц вымощено, но разве для того, чтобы ломать экипажи. Самая трудная задача — найти здесь чью-либо квартиру, ибо нумерация домов общая для целого города, а названия улиц положительно неизвестны даже туземцам. Скорее встречный казак доведет по адресу, нежели обыватель Плоешти. Господа развлекаются по вечерам в кофейне „Молдавия“, где играют и поют цыгане».
Так, за разговорами, мы дошли до дома, где расположился цесаревич. Доложив о своем приходе дежурному офицеру, я стал ждать приглашения. Ждать пришлось недолго.
Меня ввели в светлую и чистую комнату, где меня встретил здоровенный мужчина лет тридцати, ростом под два метра. Его широкое лицо с ранними залысинами украшали усы. А вот знаменитой александровской бороды, которая делала царя похожим на извозчика, еще не было. Я вспомнил, что он ее отрастил именно здесь, на войне, когда командовал Рущукским отрядом.
— Здравствуйте, ваше императорское высочество, — поздоровался я с цесаревичем.
— Здравствуйте, месье…
Цесаревич замялся, и я пришел ему на помощь:
— Месье Тамбовцев, Александр Васильевич Тамбовцев.
— А мне сказали, что вы французский негоциант и прибыли из Стамбула, — удивленно пробасил цесаревич.
— Мне приходилось бывать и во Франции, но в данный момент я действительно прибыл из Стамбула. А вообще-то я русский, ваше императорское высочество.
— Итак, господин Тамбовцев, что бы вы желали мне предложить? — спросил цесаревич.
Я взял в руки папку, которую держал подмышкой, и оглянулся, ища стол, на который можно было бы ее положить. Цесаревич, видя мои телодвижения, приглашающе указал мне на стол, стоящий в углу комнаты. Я подошел к нему, положил папку и посмотрел на цесаревича. Тот с любопытством глядел на меня.
— Ваше императорское высочество, я привез фотографии, которые вас должны заинтересовать. Посмотрите, — с этими словами я развязал свою папку и протянул цесаревичу пачку цветных фото, специально подготовленных для этого случая.
Фоторепродукции картин Василия Васильевича Верещагина, посвященных этой войне, Александр Александрович просмотрел с большим интересом. Особенно он долго разглядывал триптих «На Шипке все спокойно».
— Бедные солдатики, — сказал цесаревич, — и где это произошло?
— Ваше императорское высочество, — ответил я, — просмотрите остальные фотографии, потом я отвечу на все ваши вопросы сразу.
Цесаревич посмотрел на меня исподлобья, хотел было что-то у меня спросить, но потом передумал и продолжил разглядывать фото.