Путь в пропасть
Шрифт:
Какое отношение к этому имеет милиция? Может, и никакого, но почему-то начальник таганрогского ОБЭПа Павел Кафтанов и зам. прокурора города Вадим Труфанов очень хотели скомпрометировать Александра Горшенина в глазах заезжего журналиста. Так прямо и заявили: дескать, Горшенин слегка того… аморальный тип, ну, чуть ли не раст-литель малолетних.
Уезжая из Таганрога, я заглянула на прощание к прокурору города Александру Шпеневу и задала ему один-единственный вопрос, много ли поступает в прокуратуру жалоб от предпринимателей на действия правоохранительных
– Обращений нет! – бодро отрапортовал прокурор.
– Люди боятся обращаться или не на что жаловаться?
– Ну что вы! Сейчас никто ничего не боится!
Послесловие:
– в первых числах ноября 2005 года Александр Иванович Горшенин из-за опасения за свою жизнь уехал работать в Москву;
– в 2006–2007 годах в городе Таганроге «потеряли» работу несколько обэповцев, отдельные экс-полицейские «попались» на взятках (бывший зам.начальника ОБЭП по городу Таганрог);
– 19 июля 2010 год прокурор города Таганрог Александр Шпенев осужден Таганрогским городским судом за получение взятки 26.12.2007 г. от осужденного Федора Стадника.
ГЛАВА 1. БОРЬБА СО ЗЛОМ
Хочу рассказать трагическую историю, которая случилась с моим сыном Михаилом Горшениным. Парень помог оперативникам разоблачить торговца дурью, после чего сам стал жертвой ставропольских полицейских. Произвол довершила Фемида Промышленного района Ставрополя.
Его обвинили в преступлении, которое он не совершал. Более того, виновным он был признан судом заочно, без участия в каких бы то ни было процессуальных действиях. И ни о чем таком не подозревал до последнего времени – работал, растил сына, содержал семью. Не буду скрывать – из меня отец получился не слишком хороший. Наверно, есть моя вина в том, что сын вырос проблемным. Слабый здоровьем, он плохо учился, болел туберкулезом, после смерти матери пытался покончить жизнь самоубийством, покуривал марихуану… Разумеется, и окружение у него было соответствующее – барыги и прочая шелупонь.
Такое стало возможным потому, что сын рос без моего отцовского внимания – я ушел из семьи, пытался построить другую, но и она распалась. Уехал из Ставрополя, исколесил всю Россию и обосновался в Туле – там друг предложил мне работу заместителя по экономическим вопросам группы компаний.
Неожиданно весной прошлого года раздался звонок от родственников из Ставрополя: «Забери Мишу! Что-то с ним не то». Я понял, что 30-летний сын требует воспитательных мер и пригласил его к себе.
Миша переехал ко мне в Тулу. Я его зарегистрировал по месту проживания, устроил к себе на работу стропальщиком. Парень вкалывал, о дури забыл, а вскоре из Ставрополя приехала его невеста, Ирина. Зажили мы одной семьей.
В августе прошлого года скоростной электричкой мы втроем возвращались из Москвы, куда ездили за покупками. На перроне в Туле обратили внимание на суету – возбужденные милиционеры бегали по вокзалу. Однако нас никто не останавливал, и мы спокойно сели в маршрутку. Вскоре к ней подошли офицеры милиции, попросили нас показать паспорта и приказали выйти из салона. Сына увели в ОВД, а я остался его ждать, не понимая, в чем дело.
Через два часа сына отпустили, а вышедший из ОВД майор милиции сказал, что мой сын находится в федеральном розыске по объявлению Управления федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (УФСКН) по Ставропольскому краю.
Сын клялся мне, что не понимает, в чем дело. Он ни от кого не скрывался, жил в Ставрополе открыто, никаких повесток не получал.
Я неоднократно звонил начальнику следственного отдела УФСКН Сергею Дружинину, который поначалу меня уверял, что в розыск моего сына наркоконтроль не объявлял. Он говорил, что это сделал судья Промышленного райсуда Вячеслав Соловьев. Но и тот по телефону убеждал меня, что фамилия Горшенин в деле по наркотикам, которое он ведет, вообще не фигурирует!
Что за чертовщина? Я направил письмо начальнику краевого УФСКН Александру Клименченко с просьбой разъяснить ситуацию: кто объявил сына в федеральный розыск и почему? В ответ – тишина, хотя прошел уже год.
Постепенно мы успокоились и, видя, что сына никто не ищет, стали жить как нормальные люди. Выбросили эпизод с задержанием на тульском вокзале из головы, переехали жить в Ставрополь, купили Мише с Ириной жилье в Михайловске – вот-вот у них должен был родиться ребенок. Мо-лодые зарегистрировали брак в загсе, осталось только прописаться в новом доме.
И вот тут – началось! Миша вернулся из паспортного стола в шоке. Паспортистка, пробив его фамилию по базе данных, сказала, что он в федеральном розыске!
Я опять пошел в УФСКН выяснить, в чем дело. В оперативно-розыскном отделе мне сообщили, что Михаил… «обвиняется в сбыте наркотиков». Ничего себе… Такое серьезное преступление, а сын даже не знает об этом! Как такое может быть?
Мы с сыном пошли на прием к следователю Александру Жолудеву: не зная за собой никакой вины, сын хотел разобраться, что происходит. Мы были уверены, что это какая-то ошибка. Но вдруг следователь нам заявил, что Миша вместе с неким Сергеем Половинченко… занимался сбытом наркотиков!
Мы были потрясены! Как такое могло случиться? Каким сбытом? Два года назад сын наоборот помог оперативникам ОВД Промышленного района Ставрополя Ашигову и Круподерову раскрыть преступление и изобличить торговца наркотиками Половинченко! Причем Миша сделал это под угрозой сесть в тюрьму – полицейские обещали ему самому подбросить наркотики, если он откажется с ними сотрудничать! Перед этим они вывезли его на заброшенную территорию завода «Нептун» и избили, а потом периодически наведывались к нему домой, напоминая о готовности испол-нить свое провокационное намерение!