Путь Врат
Шрифт:
Потом я принялся готовиться к приему Коченора.
Есть два обстоятельства, которых он не знает. Он не знает, что мы нашли пригодный для дыхания воздух, и он не знает, что я могу раздобыть дополнительную энергию из батарей бурильной установки.
Несмотря на ярость, я способен был мыслить последовательно. Я могу застать его врасплох – если он не задержится слишком надолго. Еще несколько часов я проживу…
И когда он вернется, ожидая увидеть нас мертвыми, вернется за наградой, которую мы для него добыли, он найдет меня ждущим.
Так он и поступил.
Для него, должно
Если у меня и были какие-нибудь сомнения, они т>т же рассеялись: он сразу попытался ударить меня по шлему. Возраст, сломанная нога и удивление нисколько не замедлили его реакцию. Но ему пришлось поменять позу в тесном пространстве, чтобы получше замахнуться, а я, будучи не только живым, но и готовым к бою, успел откатиться. А в руках у меня уже наготове сверло.
Оно пришлось ему прямо в грудь.
Я не видел его лица, но могу представить себе выражение.
После этого оставалось только сделать одновременно пять или шесть невозможных дел. Поднять Дорри из туннеля и переправить ее в самолет. Подняться вслед за ней, закрыть шлюз и наметить курс. Все эти невозможные дела… и еще одно, труднее остальных, но очень важное для меня. Дорри не понимала, зачем мне на борту тело Коченора. Наверно, решила, что это из почтения к мертвому, а я не стал ей объяснять.
Я едва успел выровнять самолет при посадке, но мы сидели в скафандрах и были привязаны, а когда наземная команда Веретена пришла взглянуть, мы с Дорри были еще живы.
13
Вначале пришлось латать меня и три дня насыщать организм водой, прежде чем можно было ставить новую печень. Удивительно, как она пережила все испытания, но ее сразу извлекли, поместили в питательный раствор, как только смогли до нее добраться. И к тому времени, как я был готов к операции, ее аллергическую натуру укротили, и это была печень не хуже других – достаточно хороша, чтобы сохранить мне жизнь.
Большую часть времени я провел под наркозом. Знахари пробуждали меня на несколько часов, чтобы поучить, как управлять своим новым приобретением; они говорили, что нет смысла ставить мне новую печень, если я не сумею с нею справиться; другие люди будили меня, чтобы задать вопросы, но я все равно был в полусонном состоянии. Да я тогда и не хотел просыпаться. Бодрствование – это болезнь, боль, зуд. Хотел бы я, чтобы вернулись добрые старые дни. Тогда бы меня накачали анестезией, пока не закончили. Но, конечно, в добрые старые дни я бы просто умер.
Но на четвертый день я почти не испытывал боли – ну, конечно, когда не двигался. И мне разрешили принимать жидкости через рот, а не другими путями.
Я понял, что останусь жив. Очень хорошая новость, и когда я в нее поверил, меня начало интересовать окружающее.
Знахарская находилась в весеннем настроении, и мне это понравилось. Конечно, никаких времен года в Веретене нет, но знахари очень сентиментально относятся к традициям и связям с родной планетой, поэтому они для себя сохранили времена года. Весну создавали легкие белые кучевые облака на стенных панелях и запах лилии и молодой листвы, доносившийся через вентилятор.
– Счастливой весны, – сказал я доктору Моррису, когда он осматривал меня.
– Заткнитесь, – ответил он. Переместил несколько игл, пронзивших мой живот, глядя на приборы. – Гм, – сказал он.
– Я рад, что вы так считаете, – заметил я.
Он не обратил внимания на мои слова. Доктор Моррис не любит юмористических замечаний, если они исходят не от него. Он поджал губы и вытащил несколько игл.
– Ну, что ж, посмотрим, Уолтерс. Брюшной шпунт мы убрали. Ваша новая печень функционирует нормально – ни следа отторжения, но отходы образуются не так быстро, как следует. Вам придется поработать над этим. Ионный уровень мы почти вернули к норме, в этом смысле вы опять похожи на человека, и в большей части ваших тканей снова есть немного жидкости. Таким образом, – сказал он, задумчиво почесывая голову, – я сказал бы в общем, что вы выжили. Можно считать, что операция прошла успешно.
– Весьма остроумно, – ответил я.
– Вас кое-кто ждет, – продолжал он. – Третья Вастры и ваша подружка. Они принесли вам одежду.
Это меня заинтересовало.
– Значит, я могу уйти?
– Прямо сейчас, – сказал он. – Они подержат вас какое-то время в постели, но ваша рента закончилась. Место нам нужно для клиентов, которые платят.
Одно из преимуществ чистой крови вместо ядовитого супа в том, что я снова начал рассуждать логично и последовательно.
Я сразу понял, что добрый комик старина доктор Моррис шутит. «Клиенты, которые платят». Я бы тут не находился, если бы не был платящим клиентом. И хоть не мог представить себе, кто оплатил мои счета, решил воздержаться от любопытства, пока не покину пределы знахарской.
Это не заняло много времени. Знахари упаковали меня во влажные простыни, и Дорри и Третья из дома Вастры провезли меня через все Веретено в дом Вастры. Дорри все еще выглядела бледной и усталой – последняя пара недель не была отпуском для нас обоих, но сказала, что нуждается лишь в небольшом отдыхе. Первая Саба выгнала из комнаты детей и вымыла ее для нас, а Третья суетилась вокруг нас, кормила плоским черствым хлебом, который любят индусы, и супом из баранины, потом пожелала хорошего сна. В комнате была только одна кровать, но Дорри, казалось, не возражает. Во всяком случае в тот момент вопрос был чисто академический. Позже – конечно, он перестанет быть таким. Через несколько дней я был на ногах и здоров, как никогда.
Тогда я и узнал, кто оплатил мой счет в знахарской.
На какое-то мгновение я надеялся, что это был я сам – быстро разбогател на бесценных находках в туннеле, но я понимал, что это иллюзия. Туннель находится на территории военных. Никто, кроме военных, не получит его содержимого.
Если бы мы были здоровы и сильны, с помощью небольшой изобретательной лжи могли бы обойти это препятствие. Часть вещей мы могли бы переправить в другой туннель и объявить, что нашли там, и почти наверняка это нам бы удалось… но в таком состоянии. Мы слишком близки были к смерти, чтобы что-нибудь скрыть.