Путь. Автобиография западного йога
Шрифт:
Мастер помолчал, вспоминая.
— Обретение этих стекол было истинным благословением Божьим. Я хотел найти витражные стекла, но все в один голос твердили: «Их невозможно достать. Идет война!» Однако я знал, что мы их получим.
Однажды утром Бог показал мне в видении, где скрывались наши стекла, прямо-таки ожидая нас в дряхлой лавке старьевщика. Я отправился туда. «Простите, — сказал хозяин, — у нас здесь нет витражных стекол». Но мне было известно лучше.
«Давайте посмотрим», — умолял я.
«Я же говорю вам, — сказал он, теряя терпение, — у нас нет никаких стекол!» Он с ворчанием удалился.
Я
«Босс сказал нет, — ответил он, всем телом выражая бесконечное нежелание двигаться. — Значит, нет».
«Вот пять долларов, — сказал я ему. — Я отдам их вам, если вы проведете меня туда, куда я хочу».
На это он согласился. Мы вместе прошли на задний двор. У дальней стены лежала, собирая пыль, большая куча старых дверей и всякого хлама, но никакого признака каких-либо витражных стекол.
«Видите? — сказал продавец, поднимая голову с чувством собственной правоты. — Босс сказал нет. Значит, нет!»
«Вы только отодвиньте эти вещи в сторону, — попросил я. — Давайте посмотрим, что лежит за ними».
«Босс сказал…» — затянул он в третий раз, затем вспомнил о пяти долларах. Должно быть, усердие не относилось к сильным чертам его натуры, но в конце концов, кряхтя и охая, он вытащил все во двор. И тут показались наши витражные стекла, прислоненные к самой стене!
Они находились в таком же состоянии, как куча хлама. Стекла были на месте, но все свободно болтались и были покрыты грязью. Хозяин позволил мне купить большое их количество практически за бесценок. Мы их тщательно починили. Мисс Дарлинг (ныне — Дурга Мата) сохранила нам тысячи долларов, сама вставив их в рамы и покрыв сусальным золотом. А теперь — ты сам видишь, насколько они прекрасны! Мне говорили, что они представляют ценность.
— И не подумаешь, что у церкви такое невзрачное прошлое! — с улыбкой заметил я. Теперь она сияла, как очаровательная драгоценность, безупречная в своих белых, голубых и золотых цветах. Церковь располагалась довольно далеко от дороги, обращенная фасадом к уютному саду. Она, без сомнения, стала украшением окрестностей.
— Церковный ковер также был послан нам Богом, — продолжал Мастер.
Этот ковер успокаивающего синего цвета покрывал весь пол церкви. Я долго восхищался им. Мастер вновь перешел к объяснениям:
— Мне хотелось иметь прекрасный ковер, потому что если даже театры могут быть спроектированы прекрасно, чтобы напомнить людям о красоте этого мира, то обители Бога должны быть устроены еще более прекрасно, напоминая о том, что Он есть Источник всего прекрасного. Моим желанием было приобрести ярко-синий ковер, вроде того, что был в нашем храме в Инсинитасе. Я разослал людей повсюду на поиски, но никто не смог найти ничего похожего.
Я сам позвонил в компанию, которая продала нам первый ковер. «О, извините, — сказал голос в трубке, — человек, у которого вы купили тот ковер, вышел из дела».
«А кто это говорит?» — справился я.
Это оказался его прежний партнер по бизнесу. Он уже собирался повесить трубку, затем помедлил.
«Я только что вспомнил, — воскликнул он, — что у нас на складе еще остался кусок того же самого паласа, который вы купили. Сколько, вы сказали, вам нужно?»
«Девяносто два метра», — ответил я.
Он пошел и измерил остаток. Там было ровно девяносто три
— Я часто говорил, — заключил Мастер, — что в результате потери храма в Инсинитасе появились еще два храма — вот этот, в Голливуде, и наша церковь в Сан-Диего. Прямо на следующий день один из посетителей сказал мне: «Какая жалость, что вы потеряли храм в Инсинитасе!» Я ответил: «Это было самое лучшее из всего, что когда-либо происходило со мной!» Видишь ли, это заставило меня шире открывать это учение миру. И смотри, даже ковер для нашей новой церкви вышел из того же самого паласа, что и для старой!
В июне 1949 года, по средам, я более или менее регулярно проводил службу в голливудской церкви. Вскоре я начал изредка давать и воскресные службы — как в Голливуде, так и в Сан-Диего.
Каждому новому выступающему приходится решать проблему преодоления чувства нервозности перед аудиторией. Моя проблема усугублялась еще и тем, что я был очень молод, а выглядел еще моложе. Средний возраст моих слушателей составлял примерно сорок лет. Я мог предположить, что их познания в большинстве вопросов значительно превышают мои.
Аби Джордж, ученик из Голливуда, которого мы особенно любили, предложил свое решение проблемы. Помимо глубокой преданности («прекрасная душа», называл его Мастер) он обладал ярким чувством юмора и крайне необычным способом его выражения. «Это очень просто», — объяснил он, сделав честные глаза. «Нет, серьезно, — настаивал он, — со смехом предупреждая мои предварительные возражения, — это на самом деле просто. Просто представь себе, что люди, которые сидят там перед тобой, — это просто грядка кочанов капусты. Вот и все! Просто скажи себе: «Вы все там просто-напросто грядка кочанов капусты!» Что-то вроде этого». Я с сомнением поблагодарил его.
Джеймс Коллер, духовник нашей церкви в Финиксе, предложил иное решение. «Когда я впервые начал читать лекции, то так нервничал, — сказал он, — что Мастер предложил мне принимать горячую ванну, чтобы расслабиться перед выступлением. Однажды вечером я собирался читать вводную лекцию к серии публичных уроков. В объявлении значилась тема: «Что йога может сделать для вас».
Итак, перед этим я принял продолжительную горячую ванну! Чересчур продолжительную! — добавил Джеймс, хихикая, — и слишком горячую. Она истощила всю мою энергию. Я пришел на эту лекцию настолько размякшим, что был похож скорее на горячее распаренное полотенце, чем на человека. Через пять минут выступления оказалось, что я изложил все, что мог придумать по данному вопросу. Вероятно, это была самая короткая лекция из всех, на которых этим людям когда-либо приходилось присутствовать!
Затем Горак приступил к сбору пожертвований. Вы же знаете, у него спастический паралич. После моей пятиминутной лекции о том, что йога может сделать для вас, единственный мой помощник побрел, пошатываясь, от ряда к ряду с блюдом для пожертвований, хватаясь за спинки стульев, чтобы не упасть». Джеймс рассказывал так смешно, что мы держались за животы от хохота. Однако все это не показалось таким смешным его аудитории. Все встали и, не сказав ни слова, вышли. К счастью, этот эпизод имел более отрадное продолжение. Один мужчина, уже покинув комнату, вернулся, тронутый явным добросердечием и искренностью Джеймса. Позже этот человек стал преданным последователем дела Мастера.