Путь
Шрифт:
– Финансовые?
– Не без этого важного фактора.
О, эта жажда невозможного! Если бы мечты могли осуществляться, даже самые непредсказуемые. Эта девушка покорила его.
– Я еще не испытывал подобного чувства.
В ее широко распахнутых глазах он прочитал недоумение.
– Понимаете,– поспешил он объясниться,– один в чужом городе – и вдруг эта неожиданная встреча, которая доставила мне столько радости.
– Что касается встречи со мной, то прошу не повторять этой банальной фразы, которую я слишком часто слышу и не отношусь к ней всерьез.
– Слышите ее на работе?
– Ну, к примеру.
– Вам нравится ваша работа?
– Хм…
– Вы
– Я считаю, что место работы – это не перевалочный пункт.
Его убеждения в отношении другого пола достаточно устоялись, чтобы так быстро измениться. Женщины, по его мнению,– это дикие создания, ищущие страсти и лишенные каких-либо принципов. Его мать, ее подруга, девицы на ночном берегу и в переулке Кирши… И даже возникшее к этой девушке чувство не могло поколебать его взглядов. И все же, вопреки укоренившейся привычке, он не раздевал ее мысленно. С ней это казалось вульгарным и неуместным. Ее очарование трогало душу, а не плоть. Оно напоминало ему свет луны. И еще в нем было нечто неуловимое, вселяющее смутные надежды, как надежды на отчий дом. Нет, от нее он не получит тех утех, которые давали ему другие акробатическими трюками, грязными выражениями, бесстыдными действиями, варварски примитивными забавами. Она – нечто особенное. За такое короткое время эта девушка сумела пробудить в нем иную природу, иной вкус, которого ранее он не ведал.
– Какие ухоженные у вас ногти.
На ее лице мелькнул протест. Она почти сердито отпарировала:
– Ваша забота о прическе заметна не меньше.
– Считайте мое замечание неудачной попыткой выразить свое восхищение.
Считая, что он сгладил свой промах, Сабир добавил:
– Когда вернусь в Александрию, мое самое прекрасное воспоминание о Каире будет связано с вами.
– А почему вы не дали этого объявления в александрийском бюро газеты?
– Объявление – всего лишь часть поисков. Не более. Он собрался заплатить по счету за обоих, но она решительно запротестовала.
– Если бы вы пожелали так же поступить, я бы не стал отказываться,– уговаривал он.
Она засмеялась.
– О нет! Этого бы я не пожелала сделать.
В зеркале на стене слева он разок поймал ее изучающий взгляд и расценил это как хороший знак. Произвести бы на нее такое же впечатление, какое он производит на других особ женского пола. Вспомнил тайны своего недавнего прошлого и улыбнулся. Она поднялась: он попрощался, подавив в себе желание последовать за ней. Вовсе не исключено, что хозяин гостиницы и постояльцы прочтут объявление, подумал он, и его родственная связь с человеком, которого он разыскивает, уже не будет ни для кого секретом.
Когда он предупреждал Халиля Абу Наджа и Мухаммеда Сави об ожидаемых телефонных звонках, старый хозяин сказал:
– Значит, ищете своего отца?
Сабир слегка покраснел и кивнул головой.
– А как вы умудрились его потерять?
– Так же, как он меня. А теперь решил разыскать его.
– Да, интересная история.
Его раздражали эти нескромные вопросы, и он сказал:
– Вполне обычная история. Прошу вас, вызовите меня, когда попросят к телефону.
Парень, который ищет отца,– так отныне его будут называть, начнутся суды и пересуды. Он презрительно пожал плечами.
После этого разговора большую часть времени Сабир стал проводить в салоне, обращая взгляд к телефону, как только тот начинал звонить. Были бесплодные звонки: какой-то Сайед Сайед Рахими, парикмахер в Булаке, другой преподаватель арабского языка, третий трамвайный вагоновожатый. С каждым из них Сабир встретился, как в свое время с доктором.
– Ты! Сын Бусеймы!
Потом – кровопролитная драка, битые стекла и ничего, чтобы защитить испорченную репутацию, кроме железных кулаков. Умерла Бусейма, и не осталось иной надежды, кроме как на поддержку отца.
Один из постояльцев гостиницы изрек:
– Хлопок. Все зависит от хлопка.
С чего вдруг? Если бы не это ожидание, Сабир не стал бы торчать здесь, просматривать газеты. Ведь даже новости об атомной энергии и космических полетах доходили до него через завсегдатаев ночного клуба, пьющих в «Каннаре».
– А эта война, что угрожает всему миру, выгодна для нашего хлопка? – откликнулся один из сидевших в салоне.
– Ну, эта-то война будет не то что прошлая.
– Конечно. После нее ничего не останется.
– Ни хлопка, ни фасоли, ни скота, ни людей.
– Где же тогда Аллах, создатель и хранитель всего сущего?
Действительно, где же Аллах? Как часто произносилось это имя, но Сабир всерьез ни разу не задумался о Боге. Религия не играла сколько-нибудь существенной роли в его жизни. Дом на улице Святого Даниила не стал свидетелем ни одного религиозного обряда – словно пристанище неверных. И суждено ему было провести свои лучшие годы среди любителей лясы поточить, в основном выходцев из деревни.
Когда ожидание становилось невмоготу, он занимал себя тем, что пытался представить себе образы Ильхам или жены Халиля Абу Наджа. Стихия воздуха нужна, но и стихия огня тоже необходима. И пусть он смолкнет навсегда, и язык его не вымолвит ответа, который выведет его из затруднительной ситуации. Если отец не откликнется на его призыв, не лучше ли будет, чтобы произошел ядерный взрыв, который все уничтожит – страх, голод, грязное прошлое?
Однажды, взглянув в сторону телефона, он увидел жену дядюшки Халиля. Она сидела на том же месте, где он увидел ее в первый раз. Вернулась, значит! Сердце застучало, поднялась волна нетерпеливой страсти. Какая соблазнительная фигура, какой заговорщически-призывный взгляд.
Он мгновенно забыл про телефон, про Рахими и про Ильхам. Поднялся в свою комнату на третьем этаже и остановился возле двери в ожидании. Заслышав стук ее каблучков, вышел в коридор. Они встретились на полпути. Он изобразил удивление от якобы случайной встречи и сказал:
– Как поживаете? Надеюсь, хорошо? Она ответила улыбкой. А он продолжал:
– А я, знаете, по вас соскучился.
Снизошла до кивка головой, тряхнув гривой черных волос, и направилась дальше, к лестнице на четвертый этаж. Он набрался смелости и тихо сказал: