Путанабус. Трилогия
Шрифт:
Пока я эти мысли думал, девчата все уснули, умаявшись.
А вот мне не спалось всё, хотя я прекрасно понимал, что выспаться мне крайне необходимо, а то в глаза уже, как песка насыпали. Да, иначе, кто автобус поведет завтра? А стрёмные варианты ох, как ещё возможны.
Толькотолько уговорил себя заснуть, как ктото в темноте стал тихонечко молча заползать под моё тонкое одеяло.
Я вскинул голову. Кто ж меня так пугаетто?
Тсссссс, раздался в ухе тихий шепот, Только тихо. Все спят.
Ты кто, не вижу ни черта? ответил тем же заговорщицким шепотом.
Анфиса, назвалась, и уже лежит рядом, тесно ко мне прижавшись. Голенькая вся.
Обняла, прижавшись жаркими губами к уху, зашептала торопливо.
Погладь меня, Жорик, пожалуйста, а то я уснуть не смогу. Я так перетрухала сегодня, просто ужас, и эти мертвые жуткие всё в глазах стоят, окровавленные, шепчет жалостно, а сама уже шаловливой ручкой в трусы ко мне залезла, и шебаршит там. И одновременно целует меня ласково в шею, в ключицу...
Не, я не железный, и отца Федора из меня никогда не получится. Да и пережечь лишний адреналин всяко лучше всегда так, чем иначе. Тем более с такой красивой телкой, хотя тут в кромешной темноте ничего и не видно, но ято хорошо помню, какая Фиса вся из себя красавица чувашка.
А тело у неё жаркое.
Поцелуи горячие.
И грудь такая упругая.
И вот уже меня на себя завалила, уверенной рукой направляя мой нефритовый жезл во влажное своё лоно.
И всё шепчет прямо в ухо, щекоча губами.
Тихо. Тихо... Жорик, милый, не надо никого будить, а то весь кайф обломают... Вот так, да... Да, милый... Еби меня, милый...
Некоторое время мы, молча, если не считать моего сопения, наслаждались друг другом.
Потом Анфиса снова прошептала.
Скажи мне чтонибудь.
Эта просьба со стороны женщин меня всегда умиляла. А что конкретно тебе сказатьто милая? Вдруг, как не угадаю? Однажды, когда ещё молодой был, глупый, так и ляпнул в ответ на подобную просьбу: "Чтонибудь". Ох, и скандал мне закатили тогда. Я, видите ли, оргазм бабе обломал на самом подлёте.
Потом меня просветили опытные товарищи, что говорить надо любую чушь, лишь бы ласково. Сам голос нужен больше, чем слова. Бабы то они разные. Одной расслабиться надо, чтобы кончить, другой, наоборот, напрячься. В первый раз не угадаешь.
Если бы ты знала, Фиска, какая ты красивая, шепчу ей в ухо первое, что на ум пришло.
Правда? аж умилилась девочка.
Что я тебе врать буду, вдуваю в её ухо уверенно так.
Скажи ещё... Да... Да...
И кожа у тебя шелковая, как у младенца попка.
Не останавливайся, милый, не останавливайся..., шепчет Анфиса тихо, как умирающая, но при этом активно подмахивая. Потом зачастила ещё тише только одно слово, Хорошо, хорошо, хорошо...
И вдруг, как заорет благим матом в полный голос.
Га...Га... Гаааа... Кончаю!!!
Новая земля. Плоскогорье между территорией Ордена и Южной дорогой.
22 год, 33 число 5 месяца, пятница 10:11
С утра мне дали выспаться власть. Вплоть до того, что глаза продрал самостоятельно без какоголибо принуждения. И, как только через меня девки скакали, из автобуса выбираясь? Я же им выход полностью перекрывал. Спасибо, милые мои козочки, заботливые.
Презрев навязчивые мерзкие ухмылки и пошлые подмаргивания большинства отряда, спокойно умылся и привёл себя в порядок, игнорируя эти их невербальные инсинуации.
В кухонный наряд поставили Розу с Булькой, так как они вчера ни одного патрона не потратили. Остальным предстояла чистка оружия. Сначала мы с Ингеборге сомневались, ставить ли Бульку в наряд, но она сама активно напрашивалась, утверждая, что одной в автобусе лежать и жарко, и скучно. А чувствует она себя уже хорошо.
Только голова под повязкой чешется, выдала она единственную жалобу.
Чешется, значит, заживает, констатировал я, и дал добро на её дежурство.
А ты воспринимай повязку, как чалму, посоветовала Наташа Синевич, Как красивый экзотический наряд. Самое то, для гарема.
А что скажет мне мой господин, повернулась Булька ко мне, когда я расстилал тряпочки для чистки пистолета.
Всё, Буля, нет больше господина, нет гарема нет гАремыки. Есть командир.
Какого горемыки? встряла любопытная Роза.
Такого, который гарем мыкает, ответил я.
Ты нас разлюбил? с волнением запричитала Сажи, всплёскивая руками, За что?
Жора, наверное, полюбил другой гарем, мрачно сказала Галя, Сознавайся Жорик, с каким гаремом ты нам изменяешь?
Колись, давай. А то сейчас, как найдем в багаже десяток скалок и сковородок, мало не покажется, это уже Ингеборге выступила, правда, со смешинками в глазах.
И ты, Брут, сказал я ей печально.
Брут не Брут, а брутальная сегодня я точно. Потому, как не выспалась, намекнула Ингеборге на ночной Фискин концерт.
Ктото сказал, что красивые женщины редко имеют хороший характер. А что я знаю про характеры своих девчат? Практически ничего, мы общаемсято чуть больше недели. Не срок. Пуд соли на весь гарем не делится.
Так, пионерки, а к чему вы мне тут семейные сцены устраиваете, с утра пораньше? Не к лицу вам это, оглядел я их, по возможности строго, хотя самому было уже стрёмно. Чтото такое неуловимое в воздухе витало.
Пионерам не к лицу пить, курить и жрать мацу, продекламировала Роза, и добавила уже другим тоном, А насчет запрета секса для пионерок нигде не написано. А что не запрещено, то разрешено. Так что хотим и скандалим. Пока что интеллигентно.