Путанабус. Трилогия
Шрифт:
Самолет летит на заданной высоте со скоростью 400 километров в час по строгому маршруту. Снимает на специальный фотоаппарат узкую полосу местности под собой. Потом отпечатанные на фотобумаге кадры этой съемки склеивают в маршрутные полосы, а полосы, в свою очередь, склеивают уже между собой и получают планшетную фотокарту. Вот края таких полос (хотя по требованиям они должны перекрывать друг друга минимум на 30 процентов) часто идут впритык и снимаются краем объектива, так что зачастую разобрать, что, где и как, может только очень
К тому же многие места (наверное, они Орденом считались маловажными) снимались с большой высоты площадным способом, а затем пристыковывались к более подробным маршрутным полосам, отчего при совмещении масштаба резкость изображения была разной. Вот и крутись.
Я хоть и не спец ни разу, вот этим самым и занимался (если подобрать приличное слово), сравнивая фотокарту (которая также была любезно представлена на диске, спасибо Ордену за это) с картой, прорисованной уже компьютером, а в некоторых местах еще и с кроками буров. И все это не на большом столе, а на пятнадцати дюймах монитора ноутбука.
Поднятая же до состояния топографической, эта компьютерная карта хорошо работала только вблизи крупных населенных пунктов, а в остальных местах больше напоминала картинку с дешевого маршрутизатора GPS, чем карту, даже туристическую, которая неточна по определению.
Потом по выверенным маршрутам надо будет рассчитать возможные стоянки, нашу потребность в топливе, воде и всем прочем. Тот еще головняк. Техника вождения войск на такой случай хоть генштабовские справочники имеет на все про все. А у меня только «Памятка переселенцу» и сокращение мозговой мышцы.
Сижу, молчу, работаю.
Наташа стоит, молчит, стесняется.
Я терпеливо жду, когда она сама чтонибудь скажет. Она же пришла, не я.
Так прошло минуты три.
Потом я не выдержал и повернулся:
– Наташ, ты, может, чего сказать хотела или спросить о чем?
Стоит, молчит. Только ноздри раздувает.
– Ну что молчишь? – подстегиваю ее к активности.
– Хочу и молчу. – Наташа резко отвернула голову, чтобы я не видел ее лица.
– Надо же: хочет – и молчит, – засмеялся я, вспомнив старый анекдот про грузина.
– Да не хочу я, – взвизгнула девушка и даже ножкой топнула в раздражении.
– Чего не хочешь? – переспрашиваю.
– Ничего не хочу, – отвечает.
– А зачем тогда пришла?
– Не знаю, как и сказать. – Глаза опять в пол, а руки теребят пояс.
– А ты с самого начала попробуй, – стараюсь ей помочь, хотя ни черта не соображаю, что вообще происходит.
Видно, что Наташа сильно волнуется и действительно чтото вертится у нее на языке, но чтото и препятствует это желаемое реализовать. Внутри нее, похоже. А проблема для нее важная, но не решенная, взбухла уже и выхода требует, как из пушки. Не лопнуть же ее разуму – все наружу выплеснет. Ладно, если просто криком разрядится, а то, не дай бог, включит с полпинка программу «психсамовзвод»
Тут уж на кого Бог пошлет. А кроме меня, в номере и посылатьто не на кого. И на фига сейчас мне скандал с истерикой на пустом месте?
Но пронесло. Наташа еще немного помялась и выпалила:
– В гареме произошел бунт!
– И кто кого взбунтил? – поднял бровь, стало уже интересно. – Неужто, старшую жену с поста свергли?
– Не свергли, а ограничили в правах. И ее, и Розу, – почти выкрикнула Синевич.
– И в чем же таком ограничили? Вроде живете все в одинаковых номерах. Едите все одно и то же. И винтовки всем одинаково хорошие купили. И форму…
– Да в тебе и ограничили! – перебила мою речь Наташа, чуть на крик не срываясь, хотя голос понизила и говорит все почти шепотом. Даже слух напрягать приходится.
– Интересноинтересно… – А мне действительно интересно.
– А что интересного? – Голос Наташи слегка потух. – Интересного как раз ничего не нашли. Все тривиально.
– Натуль, – прошу, – ты не ходи вокруг да около, ты прямо скажи. Ты же для этого пришла.
– Да. То есть нет. Вернее, да. Я запуталась, – мямлит девушка.
– Может, мне кого другого позвать, чтобы прояснил? – предлагаю радикальный вариант.
– Не надо, – почемуто пугается Наташа. – Я сама скажу.
– Говори.
– Не знаю, как сказать, – заводит она опять ту же пластинку.
– Да как есть, так и скажи, – я уже раздражаюсь, – хватит рокнролл крутить.
– Как есть? – удивленно спрашивает меня.
И глаза округлила. И так они у нее большие, а сейчас совсем огромными стали.
– Ну да, как есть, – подтверждаю.
– Как есть… – протягивает задумчиво.
– Как есть, как есть, – подбадриваю.
– Ну… – мямлит, – девчонки решили…
– Давайдавай, смелее говори: что решили?
– Не знаю, как сказать, – она опять убрала глаза в сторону.
А сама краснеет. Стоит совсем уже пунцовая. Мне тут только стеснительных путан не хватает. Скопом они все наглые, как посмотрю, а вот поодиночке – очень даже разные.
– Может, простыми словами сказать попробуешь? – предлагаю вариант выхода из тупика.
– Как это? – удивляется.
– Очень просто. Взяла и сказала: что произошло и что девчата решили такого этакого.
– Я попробую, – соглашается.
– Я слушаю.
– Ну не получается у меня, не знаю, как такое говорить. – Наташка опять пошла себя накручивать.
– Ну тогда не говори. Иди себе. У меня работы по горло, – и отвернулся от нее к ноутбуку.
И тут же услышал в спину ее звонкий голос:
– Теперь ты будешь спать с нами по жребию.
Я моментально обернулся:
– А мое мнение не учитывается?
– Нет, – заявляет девушка. – Все решили, что так будет лучше.
– Каким это образом лучше? – Удивлен – это не то слово.