Путаный след
Шрифт:
Вот он, этот развилок. Проклятое место! Целый километр жидкой глины вместо дороги. Как назло, русские собрались здесь ремонтировать перед самой войной и сняли асфальт. Приходится каждую неделю возить сюда гравий, но все без толку. Дожди идут почти ежедневно. Вот снова полило!
Штубе приказал
Два огромных грузовика (как раз такие и подорвались в первый раз), натужно воя моторами, преодолевали проклятое место. Они останавливались, пятились назад и с разгона проползали несколько метров. Потом начинали снова.
Комендант наблюдал за ними, стиснув зубы. Черт! Можно теперь каждую секунду ждать взрыва! В этом месиве не трудно спрятать хоть сто мин. Что-то надо срочно придумывать…
Он с облегчением вздохнул, когда грузовики наконец преодолели проклятое место. Пронесло!
Ну и грязь! Уже заровнялись только что проделанные колеи. Не-ет! Тут никаким щупом мину не нащупаешь!
Он вернулся к машине. Шофер озабоченно осматривал переднее колесо, держа в руках какой-то ржавый клин.
— В чем дело?!
Шофер молча протянул клин.
— Что?! Напоролся? Нет. Тогда в село!
— Прикажете выбросить?
— Дай сюда. — Штубе внимательно осмотрел клин. — В мастерские! — коротко приказал он. — К Соколову!
Большой двор автомастерских был забит машинами. Грузовики без колес, автоцистерны на домкратах, ломаные бронетранспортеры и тягачи — вся эта изношенная техника требовала срочного ремонта. Возле неё копошились люди Соколова. В самом заднем углу двора Штубе увидел два изуродованных взрывами грузовика.
Он прошел в мастерские и открыл дверь в контору. Соколова не было. Штубе внимательным взглядом окинул контору. Здесь Соколов и жил. В глубине, за рабочим столом стояла аккуратно заправленная койка, вдоль стены протянулась полка с книгами. Технические. Ни одной русской. Немецкие и английские.
Штубе еще раз внимательно осмотрел контору. Во всем сквозила аккуратность и тщательность. Рабочий стол был идеально приспособлен для работы: ничего лишнего. Посередине телефон, справа папка с чертежами, логарифмическая линейка, в стакане десяток острозаточенных карандашей, слева, всегда под рукой, стопка справочников…
Штубе осторожно прикрыл дверь.
Он нашел Соколова в углу мастерской возле какого-то станка, укрытого брезентовым чехлом.
— Я вас ищу, господин Соколов, — с улыбкой протянул он руку механику. Тот слабо пожал ее, продолжая с досадливым выражением рассматривать станок. — Я всего на минуту, господин Соколов. Что вы думаете об этих взрывах? — Штубе впился глазами в худое с прозрачной кожей и набрякшими подглазными мешками лицо механика, производившего вид человека очень больного. Как всегда, Соколов был тщательно выбрит, а его синий костюм тщательно отутюжен. Штубе нравилась эта аккуратность, он даже считал ее несколько педантичной.
— Иногда думаешь, что всё умеешь, — поднял голову механик, так и не отвечая на вопрос Штубе. — И ошибаешься! — голос Соколова звучал глухо, в нем сквозила предельная усталость. — Нужны шестерни, вот так… — он провел рукой по горлу. — Эта машина их может печь, как блины. Инструкций нет! Самому рассчитывать… — он помедлил, доставая портсигар. — Времени в обрез! Найдите мне механика!
— Немецкий станок? — спросил Штубе.
— В том-то и дело, что нет! Бельгиец.
Соколов протянул портсигар Штубе. Немец взял сигарету и прикурил от зажигалки, вделанной в портсигар.
— Я же дал вам беженцев.
— Да, да. Двое — токари. А этот Сверлилкин… Впрочем, надо будет спросить, — медленно, словно что-то прикидывая, сказал он. — Талантлив, как черт!
Штрубе спросил по-русски:
— Ви сказаль Свер… Сверлилкин? Так его фамилий? Этого маленького, весь седой? Сверло… это который во всем делает отверстий? Дырка?
— Да, да, дырки! — вздохнул механик почему-то. — Светилкин он, а зовут Сверлилкин. Поговорка у него какая-то глупая! «Мне это сделать, как сверло заточить». Вот и прозвали. А что?
— Нитчего, нитчего… — неопределенно ответил Штубе и снова перешел на немецкий. — Я хочу вас спросить. Что это? — он протянул Соколову железный клин. — Это было на месте взрыва, — многозначительно уставился он на инженера.
Соколов поморщился.
— Не имеет к взрыву отношения, — быстро ответил он.
— Вы так уверены? — удивленно спросил Штубе.
— Это от бороны. Простой зуб.
— От бороны?
— Конечно! После того, как вспашут, поле боронят. Разбивают зубьями комки, вытаскивают корни, всякую дребедень, камни, проволоку…
— Что? — просияв, вскрикнул Штубе. — Вы мне подали мысль. — И повторил по-русски: — О, ви сделаль гениальный открытий. Спаси-бо, господин Соколов!
Комендатура находилась в бывшем клубе через дорогу от мастерской. Штубе сразу вызвал к себе обер-лейтенанта.
— Старосту немедленно! Пусть доставит сюда борону. Лошадь с бороной. — И видя, что его бравый заместитель ничего не понимает, добавил с иронией: — Расстрелять никогда не поздно, господин обер-лейтенант! Но мертвые ничего не построят нам, а если иметь голову, то всегда найдется выход из положения! Лошадь и борону, я приказал!
Не прошло и часа, как обер-лейтенант доложил:
— Господин гауптман! Все сделано.
По его виду Штубе понял, что он все еще в недоумении.
Возле крыльца стояла пегая пузатая лошаденка, настолько понурая, что капитана Штубе даже передернуло.
Перевернутая на полозки борона уставилась в небо сточившимися погнутыми зубьями. Рама бороны была треснута. В некоторых местах вместо железных зубьев вставлены колья.
Староста, подпрыгивая на деревянной ноге, обошел вокруг лошадь и борону.