Путем взаимной переписки

Войнович Владимир Николаевич

– Как, батя, советуешь – слезать или не слезать? – в последний раз понадеялся он на проводника.

– Слезай!.
– махнул рукой проводник и отступил в сторону, освобождая проход.

– Была не была, – решился Алтынник. – Будь здоров, батя, и не кашляй. И соскочил на мокрый перрон.

Когда они встретились, Алтынник понял, что его жестоко обманули – фотография, которую хранил он в альбоме, была, по крайней мере, десятилетней давности.

– Здравствуйте, Ваня, – сказала Людмила, протянув ему руку. – Здравствуйте.

Поставив чемодан, переминался он с ноги на ногу.

– Людмила? – спросил на всякий случай, еще надеясь,

что это не она, а, допустим, старшая сестра.

– Ага, – беспечно согласилась она. – У нас часы стали. Ночь, время спросить не у кого. Пришла за час до поезда. Ну, пойдемте. – Она наклонилась к чемодану, как будто хотела взять.

– Сейчас, – сказал Иван и чемодан придержал. И стал быстро соображать, не сесть ли ему, пока не поздно, обратно на поезд.

Дежурный в красной фуражке ударил в колокол. Поезд шумнул тормозами и тронулся медленно, без гудка. Алтынник все еще колебался. Остаться или на ходу вскочить на подножку? Медленно проплыл мимо последний вагон, и проводник с грохотом опустил откидную площадку. Решать было уже нечего.

– Ладно, пойдем, – вздохнул Иван и нагнулся за чемоданом,

– 6 -

Дул ветер, в глаза летел сырой снег, Алтынник шел боком. В правой руке он держал чемодан, а левой прижимал к уху воротник шинели, чтоб не продуло. Дома и заборы неясно чернели по сторонам, нигде ни огня, ни звука, хоть бы собака пролаяла.

Людмила молча шла впереди, ее залепленная снегом спина то исчезала, то вновь возникала перед Алтынником, Поворачивали направо, налево, опять направо. Иногда ему казалось, что они кружат на одном месте. В какой-то момент стало страшно: мало ли слышал он разговоров, как какого-нибудь доверчивого чудака женщина заводила в темное место, а там… Ведь никто же не знает, что в роскошном его чемодане ничего нет, кроме смены белья да портянок. В крайнем случае можно, конечно, чемодан бросить и дать волю ногам. Но куда побежишь, когда мокро, скользко и незнакомое место? И как назло под ногами ни камня, ни палки.

– Далеко еще? – спросил он подозрительно.

– Нет, недалеко, – ответила Людмила, не оборачиваясь,

– Ну у вас и погодка та еще, – громко сказал Алтынник. Все-таки когда говоришь, не так страшно. – А я ваш адресок товарищу оставил, он утречком должен подскочить. Не возражаете? Насчет товарища он сейчас только придумал: пусть знает, если что – адрес известен.

– Пожалуйста, – сказала Людмила.

Ее согласие Ивана несколько успокоило, и он не стал излагать следующую придуманную им версию, что, в случае чего, его, Ивана Алтынника, как военнослужащего и необходимого в данный момент стране человека, будут разыскивать и, если что, перероют всю эту вшивую станцию. Потом сообразил, что их же видел вместе дежурный по станции, и это успокоило его окончательно.

Еще раз повернули направо и остановились перед забором из штакетника. Людмила перекинула руку через забор и звякнула щеколдой. Скрипнув, отворилась калитка.

– Проходите, – сказала Людмила.

– Собаки нет? – осторожно спросил Алтынник.

– Нет, – сказала Людмила. – В прошлом годе был Тузик, так брат его из ружья застрелил.

– За что же? – удивился Алтынник.

– Ружье новое купил. Хотел проверить.

– И не жалко было?

– Кого? – удивилась Людмила.

– Да Тузика.

– Так это ж собака.

Маленьким кулачком в шерстяной варежке долго она колотила в закрытую дверь,

потом, утопая в свежем сугробе, пролезла к окну. Качнулась в сторону занавеска, показалось расплывающееся в темноте чье-то лицо.

– Мама, откройте, – негромко сказала Людмила. За окном вспыхнул электрический свет. Послышались негромкие, но тяжелые шаги, дверь распахнулась, и на пороге появилась крупная старуха в валенках, в нижней полотняной рубахе. В руке она держала зажженный китайский фонарик.

– Проходите, – еще раз сказала Людмила Алтыннику и сама прошла вперед, показывая дорогу. Старуха, посторонившись, светила фонариком. Тускло сверкнули коромысло и ведра, развешанные на стенах. В нос ударил запах квашеной капусты.

Пройдя через сени, Алтынник очутился в комнате, жарко натопленной и освещенной лампочкой без абажура. Он поставил чемодан у порога и нерешительно топтался, осматриваясь.

– Раздевайтесь, – предложила Людмила и сама подала пример.

Размотала пуховый платок и сняла пальто с серым воротником из искусственного каракуля. Теперь на ней было темное шерстяное платье с глубоким вырезом. Алтынник посмотрел на нее и вздохнул. Там, на перроне, он, пожалуй, ошибся. Карточка была не десятилетней давности, а постарше. Он повесил шинель на гвоздь возле двери и расправил под ремнем гимнастерку. Вернулась старуха, положила на табуретку фонарик.

– Мама, познакомьтесь, – сказала Людмила. Старуха вежливо улыбнулась и протянула Алтыннику черную искривленную руку.

– Иван Алтынник, – громко сказал Иван.

– Чудная фамилия, – не называя себя, покачала головой старуха.

– Чего же в ней чудного? – обиделся Алтынник. – Фамилия самая обыкновенная, происходит от слова алтын. Слыхала такое слово?

– Нет, не слыхала, – отказалась старуха,

– Как не слыхала? – изумился Алтынник. – Алтын, в старое время деньги такие были.

– Эх, милай, – вздохнула старуха. – У нас денег не то что в старое время, а и теперь нету.

– Полно вам прибедняться, – возразила Людмила. – Живем не хуже людей. Ваня, наверное, маланец. Правда, Ваня? – Она повернулась к Алтыннику и улыбнулась.

– Кто, кто? – не понял Алтынник.

– Маланец.

– Угу, что это значит.

– Ох-хо-хо, – вздохнула старуха и, скинув валенки, полезла на печку.

Положив руки в карманы, Алтынник прошел по комнате, осмотрелся. Комната была самая обыкновенная – деревенская. Ведра с водой на лавке возле двери, тут же рукомойник, дальше на стене портрет Кагановича, под ним рамочка с налезающими одна на другую фотографиями. Красноармеец в довоенной форме с треугольничками на петлицах, старик в очках, ребенок на столе голый, масса каких-то людей группами и в одиночку, и среди них кое-где Людмила. Была здесь и та фотография, которую знал Алтынник, и другие, последнего времени. Прислала бы Людмила одну из последних, сейчас бы Алтынник уже обнимался на перроне с хроменькой Наташей.

Продолжая осмотр, наткнулся он на косо повешенное полотенце, где была вышита плоская девушка в трусах, лифчике и с одним глазом. Девушка лежала, задрав ноги, на животе и держала в руках что-то похожее на раскрытую книгу. Подпись под картиной гласила: На курортах. Алтынник отступил на шаг и прищурил сперва один глаз, потом другой.

– Вы вышивали? – спросил он уважительно.

– Я, – скромно сказала Людмила.

– Ничего, – оценил он. – Так это вообще… – Он подумал, но нужного определения не нашел и махнул рукой.