Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы
Шрифт:
– Да? – Хью растерянно оглядывал полки. – А… вы не знаете, как он выглядит?
Он дал мне санкцию ознакомиться с устройством аптеки восемнадцатого века. Было заметно, что этикетки на склянках – они были приклеены заботливой рукой Хью-старшего – выцвели и выглядят неаккуратно. Значит, здесь кое-что изменилось.
– Я еще не так хорошо знаю все здесь, – подтвердил мои догадки молодой аптекарь. – То ли дело отец! Но он скоропостижно скончался, и я не успел узнать многого из того, что он мог бы рассказать мне.
Услышав, как преподобный издает хрипы, похожие на астматические, в носовой платок, я взяла склянку, где находился девясил:
– Вот это хорошее средство при сухом кашле.
Хью-младший честно поддерживал порядок в аптеке сколько было сил, по крайней мере, пыли здесь не было. Но вот как было узнать, где что стоит? Пробежав глазами по полкам с баночками и склянками, я отметила, что они расставлены хаотически, не по свойствам, не по алфавиту, а просто как попало. Неудивительно, что молодой аптекарь не мог здесь разобраться, тут и бывалому было впору запутаться. Выходит, старик Хью просто знал, что куда поставил. Я попыталась вызвать в памяти последнее посещение аптеки и образ ее владельца.
Хотя прошло столько лет, я довольно быстро вспомнила, что пришла тогда за наперстянкой, необходимой для настоя, который предназначался Алексу Рэндаллу, младшему брату Черного Джека Рэндалла. Прапрадеду Фрэнка в шестом поколении.
Бедолага давно был уже мертв. Умерев немолодым, он оставил после себя сына. Где-то тот сейчас? Жена Алекса была тогда моей подругой, но я заставила себя не думать сейчас об этом. Мистер Хью… да, мистер Хью доставал мне баночку, стоящую на верхней полке справа от него.
– Вот.
Разумеется, я по памяти повторила этот жест и нашла наперстянку на полке в окружении хвоща и корня ландыша, о чем свидетельствовали этикетки на баночках. Все это были сердечные средства, следовательно, аконит должен был быть среди них, если лекарства на этой полочке были размещены по свойствам.
Да, аконит был здесь, но этикетка гласила загадочное «Бабушкино зелье».
– Осторожно с ним. Если пролить его на кожу, она онемеет. Может, стоит перелить в стекло? – Я отдала аконит мистеру Хью.
Почти все, что я купила, помещалось в марле или бумаге как неопасное, но аконит напугал мистера Хью, и тот отправился искать подходящую бутылочку, вытянув перед собой зелье.
– Сдается мне, что из вас лучший аптекарь, чем из него, – раздался хриплый голос.
Он принадлежал священнику, опиравшемуся на прилавок. По бледно-голубым глазам и густым бровям я узнала его: он был в таверне у Моубрея. Сейчас он не узнавал меня, но это потому, что тогда на мне было надето платье Дафны, а многие мужчины, завидев декольте, смотрят только туда, нимало не интересуясь лицом
Он прокашлялся и робко спросил:
– Возможно, вы знаете, что делать при нервных расстройствах, а?
– Каких именно?
Пастор нахмурился, толстая нижняя его губа оттопырилась, а верхняя торчала наподобие совиного клюва. Он раздумывал, прежде чем ответить.
– Это… Я даже не могу сказать точно. – Он бросил на меня оценивающий взгляд. – Если бы у вас спросили, как лечить припадки, что бы вы ответили?
– Припадки? Эпилептические? Когда человек дергается, упав на землю?
Он мотнул головой, открывая натертую жестким воротничком шею.
– Нет, это не то. Такие, когда орут и лупают.
– Простите?
– Не все сразу, вначале орет, а потом глазеет, – поспешил пояснить он. – Она днями напролет таращится на все. Потом сдуру орет, очень громко. Мертвые бы восстали из могил от этого крика.
Теперь было понятно, почему он такой желчный и усталый.
Я не спешила назначать лечение, поскольку и диагноз был неясен.
– Я не могу сказать с ходу. Нужно бы видеть больную.
Пастор сглотнул.
– Вы можете сделать это сейчас? Мы живем близко.
Первая фраза была произнесена почти просительно, что, видимо, было очень трудно для гордого священника, а вторая уже намного суше, в привычном тоне.
– К сожалению, не сейчас – я встречаю мужа. Но ближе к вечеру, думаю, это будет возможно.
– В два часа, – резко произнес он. – Дом Хендерсона в тупике Кэррубера. Спросите Кэмпбелла, преподобного Арчибальда Кэмпбелла. Это я.
Мистер Хью наконец появился из задней комнаты, неся две бутылочки.
Преподобный потянулся за монетой, с сомнением рассматривая принесенную ему склянку.
– Держи деньги. Я надеюсь, что это не аконит, иначе я отправлюсь к Всевышнему. – Он бросил монетку мистеру Хью и удалился.
Занавеска, висевшая между залом и задней комнатой, колыхнулась, открывая взгляду Луизу.
– Иди, черти бы тебя побрали. Священник, называется – платы на полпенса, а работы на час, да еще и тычки в придачу! Господь ошибся, выбрав его себе в слуги.
– Это ваш знакомый? – поинтересовалась я.
Было интересно знать, что расскажет помощница аптекаря об этой семье, может быть, тогда будет ясна причина болезни его жены.
– Да нет, небольшой он мне знакомый. – Луиза охотно отозвалась, в свою очередь немало заинтересованная моей персоной. – Это священник Свободной церкви, он обычно проповедует на углу у Маркет-кросс. Говорит, что делами нельзя заслужить Царство Божие и что нужно просто быть верным Иисусу. Шутка ли! Ничегошеньки не делать и быть верным! Да что, Господь Бог в балаганчике выступает, что ли? И то сказать!