Шрифт:
1
– Что вы можете сказать об этом, доктор Гаспар? – спросил следователь Хэрриг, глядя в коробку, которую только что открыл. Сжав губы, доктор Гаспар подошел к коробке и увидел ее содержимое – человеческий череп, на затылке которого осталась кожа. Довольно крупный череп, без нижней челюсти. Со следами засохшей крови, которые в основном располагались вдоль одной замкнутой линии – неровного разреза, отделившего мозговой отдел черепа от лицевого. Череп не разваливался надвое, поскольку разрез был выполнен таким образом, чтобы верхняя часть черепа была сцеплена с нижней, будто два фрагмента жутковатого паззла. Естественно, при желании их
– Это останки профессора Лэйда, – буднично констатировал доктор Гаспар, но голос его дрогнул. Имя Лэйда он произнес тише, чем остальную часть фразы.
– Это я и так знаю, – выдохнул следователь Хэрриг. – Как и то, что Лэйд умер несколько месяцев назад и его останки хранились в холодильнике. Впрочем, «останки», это громко сказано, поскольку череп – это все, что нам удалось найти.
– Несколько месяцев, вы говорите? – спросил доктор Гаспар, взяв коробку в руки и направившись к сканирующему устройству медленной шаркающей походкой. «Совсем старик», – подумал тридцатисемилетний Хэрриг, глядя на лопатки, обрисовавшиеся под синим халатом.
– От десяти до четырнадцати месяцев, если верить нашим сканерам, – подтвердил следователь. – И это еще раз доказывает, что у Планетарной Полиции плохое оборудование. Всем известно, что профессор Лэйд отправился на станцию «Лонгфорд» восемь с половиной месяцев назад. Ваше оборудование определенно лучше. Мне нужны подробности, но и без них ясно, что дело странное. Кому понадобилось убивать Лэйда, отрубать ему голову, сдирать с нее кожу, удалять мозг и все прочее? Где остальные части тела? Профессор умер сразу после того, как закончил строить свою установку, или…
– Двадцать четыре месяца, – прервал следователя доктор Гаспар, поскольку именно в этот момент медицинский компьютер завершил 29-секундую процедуру сканирования и анализа останков. – Профессор Лэйд мертв уже два года.
Левая щека Хэррига нервно дернулась.
– Вы смеетесь?! – воскликнул он, подавшись вперед. – Вы же знаете, когда Лэйд отправился на орбиту Оберона для своих исследований! 8 апреля 2421 года. А сегодня, бог ты мой, 22 декабря 2421-го. Так как же, черт побери, могли пройти два года? Целых два года! Объяснитесь, Гаспар.
– О времени смерти поговорим после, – спокойно и очень тихо ответил доктор Гаспар. – Есть и другие… гм… странности. У черепа нет нижней челюсти, но в зубах верхней присутствуют остатки пищи, которую Лэйд принимал – только не нервничайте – два года назад. Они сохранились благодаря заморозке. И знаете, что это? Человеческие органы. Я не хочу в это верить, но…
– То есть вы хотите скачать, что гениальный ученый, один из величайших умов нашего тысячелетия, разумнейший и спокойнейший человек, отец пятерых детей – людоед?! – спросил Хэрриг, выделяя каждое слово. – Он, конечно, был чудаком, гениальности свойственны чудачества, но каннибализм – это… это просто невозможно согласитесь? Да и кого Лэйд мог съесть? Он же был один в «Лонгфорде»?! Кем же он, по-вашему, полакомился?
– Это самое безумное, – ответил Гаспар еще тише. Хэрриг понял, что пожилой доктор сильно волнуется и приблизился к нему. – Дело в том, следователь Хэрриг, что Лэйд съел свой собственный язык. И не только. В его зубах застряли кусочки язычной миндалины и срединной язычно-надгортанной складки. Эта часть языка расположена слишком глубоко. Если бы Лэйд вырезал свой язык, то он не смог бы его съесть. Если же он – сохраняйте спокойствие, пожалуйста – откусил его, то я опять-таки наблюдаю невозможное, поскольку человек не способен откусить собственный язык у основания.
– То есть, оба варианта невозможны, – подытожил Хэрриг. – И как это понимать? Какой-то виртуоз, злой гений, проник на «Лонгфорд», миновав все барьеры, поставленные великим Лэйдом – а их, насколько мне известно, преодолеть невозможно – потом убил профессора, непонятно что сотворил с его телом, а над головой поиздевался наиболее изощренно. Удалил мозг, содрал кожу и мясо, оставив только рисунок на затылке, вырезал язык под корень, оторвал от черепа нижнюю челюсть, а затем заменил ее механической, способной двигаться, как настоящая. После этого наш гениальный маньяк сунул в рот несчастного профессора его собственный язык, запустил механическую челюсть и заставил покойника пережевывать его. Так получается?
– Отвратительно, – прошептал доктор Гаспар. – Чудовищно, безобразно, противоестественно. Но если это правда, то ваш злой гений заставил мертвого профессора «съесть» не только язык. В его зубах обнаружены фрагменты лицевых мышц, глаз, хрящей и… головного мозга. Да, Лэйд «съел» свое лицо и вместилище своего интеллекта.
– А остальное? – более спокойно спросил Хэрриг. – Сердце, легкие, печень, почки? Их маньяк не «скормил» своей жертве?
– Следов других органов не обнаружено,– ответил Гаспар. – И помните, что о «маньяке» заговорили вы.
– Я помню, – ответил Хэрриг, глядя на ободранный череп Лэйда. – надеюсь, наши эксперты завершат моделирование событий последних восьми месяцев по данным сканеров «Лонгфорда». Данные сильно повреждены, но… я, сказать по правде, схожу с ума, пытаясь представить себе то, что мы увидим.
2
– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказал старший следователь Нолас, указывая на широкие, только что созданные кресла рядом с границей проекционного пространства в малом симуляционном зале. Кресел было три. Следователь Хэрриг сел в среднее кресло, доктор Гаспар занял левое, а старший следователь Нолас расположился в правом кресле, которое было заметно больше двух других и находилось чуть ближе к проекционному пространству. Нолас поерзал в кресле, понял, что оно тесновато и немного изменил параметры. Хэрриг, раскинувшись в своем просторном (по его меркам) кресле, понял, что его уважение к начальнику в значительной мере связано с его ростом, массивностью и физической силой. Сорокатрехлетний Нолас был ростом два метра и шесть сантиметров, весил сто девяносто килограммов и был способен сделать восемь шагов, удерживая на плечах пятерых сотрудников общим весом почти в полтонны.Нолас говорил зычным басом, и любая его просьба звучала, как приказ. В то же время, большой Нолас (так его называли за глаза) был мудр, справедлив и не лишен воображения. Но сейчас…
– Наши эксперты трудились почти шесть дней, восстанавливая данные с «Лонгфорда», – возвестил Нолас, а Хэрриг и Гаспар обратились в слух. – Результаты достойные – события на станции «Лонгфорд» в период с 8 апреля до 15 декабря 2421 года были восстановлены на 36,9 %. Это почти три из восьми месяцев. Я дал указание экспертам по возможности работать только с математической моделью восстанавливаемых событий и не просматривать сами события, воссозданные компьютером, поскольку это не их работа. Если нам повезёт, то мы не только узнаем, как погиб Лэйд, но и выясним, завершил ли он свои исследования. Присутствуют старший следователь Борис Нолас, следователь Бертран Хэрриг и доктор Альберт Гаспар. Дата воспроизведения симуляции – 29 декабря 2421 года, время – 09 часов 39 минут по Гринвичу.