Путешествие Гнева
Шрифт:
– А ваша рука? – осторожно поинтересовался я.
– Да, именно здесь это и произошло. – Белый хвост посмотрел на металлическую кисть, которая сейчас больше напоминала куриную лапку. – Это случилось осенью, когда активность подземных выбросов растет, и добыча пара идет с удвоенной силой. Мы с моими друзьями создали небывалых размеров Трайсвер, который способен заменить на Рифте сотню трудяг и выполнять всю работу за них. Я думал, мы совершили настоящий прорыв в науке и уберегли сотни жизней от случайных смертей, происходивших на Рифте.
– Но кто-то
– Узники… они решили устранить механического конкурента. Настоящие звери, они готовы были грызть глотки друг дружке, лишь бы продолжать трудиться на разломе и не возвращаться на рудники. В чем-то я их понимал. Это место стало для них неким подобием свободы. Но их жестокие методы… Я никогда не разделял насилие. Мы схлестнулись с ними у Рваной горы, у самого месторождения. Никаких компромиссов, уговоров и примирения. Они уничтожили смысл нашей жизни – машинерию, в которую мы вложили собственную душу. Ее работа все изменила бы к лучшему, но они предпочитали махать кирками, и плевать им хотелось на наши изобретения.
После того кровавого утра, на Рифт заявились блюстители и нас как бунтарей объявили вне закона. Мы стали для всех чем-то наподобие страшной болезни, ужасными душегубами – умевшими лишь убивать, голодными хищниками достойными смерти. Одним словом – лиходеями. Вечными изгнанниками, лишившимися собственной мечты, свободы и всего остального. Понимаешь? Нас сделали такими, против нашей воли. Но они ошиблись. Они не сломили нашу волю, а напротив заполучили врагов, которые не желают больше мириться с тем, что их лишают главного – свободы. Это основная и, на мой взгляд, единственная цель кодекса лиходеев. А не убийство и насилие, как привыкли кричать во все горло тюремные глашатаи, слепые рабы тех, кто объявил на нас охоту.
– Но ведь Верхушке виднее. Может быть, все-таки стоило просто подчиниться?
Белый хвост резко остановился, посмотрел мне прямо в глаза и спросил:
– Скажи, когда летал на крылоплане, ты чувствовал себя свободным?
– Да. Безгранично, – не раздумывая, произнес я.
– И хочешь, что бы это повторилось?
– Да. Конечно.
– А если тебе отказаться от полета?
Я ответил не сразу. Вопрос явно был с подвохом, но в тоже время зацепил меня за живое. В моей жизни существовало столько несбыточных желаний, что лишится еще одного – снова ощутить счастье полета – показалось мне чем-то невыносимым, поэтому я покачал головой.
– То есть ты бы пошел на многое, чтобы вновь обрести утраченную свободу. Твою свободу! Ту, что не променяешь ни на что на свете, – продолжил рассуждение гном.
– Наверное, да, – согласился я, вспоминая недавнюю эйфорию небесных виражей.
– Вот именно поэтому я и назвал тебя лиходеем. Три главных принципа нашего кодекса: познание нового, свобода и…
– Борьба? – попытался догадаться я.
– Нет, – сказал Белый хвост. – Гнев. Только благодаря этому мы можем достигнуть первых двух целей.
Мы поднялись на очередной холм, и я увидел неровную границу. Здесь плотные ряды деревьев упирались в каменное плато, которое напоминало пол в нашем ангаре – ровный серый настил, растянувшийся на бесконечные мили до самого горизонта.
Приложив ладонь ко лбу, чтобы солнце не слепило, гном вгляделся куда-то вдаль. Я повторил его движение.
Сначала я различил лишь белое марево, зависшее над землей, словно туман, способный исказить действительность, но потом мне открылась вся картина. Пустота была здесь всего-навсего прикрытием. Поверхность земли плыла волнами и только благодаря невероятным усилиям, я смог разглядеть крохотные точки неких сооружений, казавшимися причудливыми миражами в этом жарком, лишенным влаги и всего живого месте.
Глава 5
Ржавое солнце запретной зоны
Отдышавшись, я привалился спиной к пожелтевшему и изъеденному дырами остову исполинской машинерии, которая как мне показалось, на половину вросла в один из высоченных барханов. Горячий воздух обжигал легкие, словно внутри меня бурлило огненное варево. Стараясь как можно реже дышать, я отступил назад и покосился на моего проводника. Гном выглядел довольным, хотя его лицо на фоне палящего солнца и казалось весьма бледным. Стало быть, наш путь лежит вперед и пасовать перед невероятной жарой мой наставник не собирается.
Я с грустью обернулся и посмотрел на непомерную дистанцию, которую нам пришлось преодолеть, чтобы добраться до границы Рифта. Отсюда оставалась видна только часть лесной кромки нитью растянувшейся вдоль горизонта и превратившейся в мираж похожий, на что угодно, только не на спасительный оазис.
Нам предстояло выдержать три перехода длиною в несколько миль. Казалось бы, весьма скромное расстояние, но на преодоление его нам потребовалось три, а может быть четыре часа. И каждый шаг на финишном рубеже дался нелегко.
Я хорошо помню, как гном посмотрел на свои часы. Что-то прикинул, убрал их обратно во внутренний карман и посоветовал мне не отставать. А затем принялся коротко объяснять мне, что необходимо сделать и как поступить, чтобы не угодить в расставленные впереди ловушки. От меня всего-то и требовалось: петлять не хуже рыжеполосых ужей и не сбавлять сумасшедшего темпа. Не успел я опомниться и хорошенько расспросить гнома о препятствиях, а грузный и на вид весьма неповоротливый гигант уже рванул с места. И двигался он так легко, что я едва успел нагнать его, приложи при этом немало усилий.
Стараясь не сбить дыхание, я вдруг заметил возникающие на каменной поверхности темно-вишневые круги. Они словно вырастали из-под зубчатого плато и, увеличившись в размерах до пары футов, стали двигаться в нашу сторону.
– Петляй! – скомандовал гном и начал смещаться вправо, описывая некое подобие зигзага. Я последовал его примеру.
Круги, которых уже появилось больше дюжины, прекратив движение и непонятно по какой причине стали меркнуть, исчезая прямо у нас на глазах.
– Резко, влево! – вновь послышался приказ механикуса.