Путешествие короля

Дансени Эдвард

И лучи солнца, склонясь с гребня Сидоно, тихо осветили долину сада, где мак более не приветствовал рассвет своими лепестками. И я, о Король, прогуливаясь утром по тропинке из блестящих океанских раковин, не нашел, и так и не обнаружил с тех пор, того мака, который отправился из моей долины в путешествие, из которого не возвращаются. И я, о Король, оплакал его, чтобы молитвы разнеслись за пределы долины, и маки склонили свои лепестки; но нет такого крика и нет такой молитвы, которая может возвратить жизнь цветку, который некогда рос в саду, и потом его не стало.

Куда уходят жизни маков, не может сказать с уверенностью ни один человек. Но я знаю точно, что к тому месту ведет дорога, по которой нельзя вернуться обратно. Только, может быть, когда человек мечтает вечерами в саду, где тяжелый аромат маков висит в воздухе, когда ветер стихает и далекий звук лютни разносится над пустынными холмами, тогда он мечтает о шелковисто-алых маках, которые некогда качались

на ветру в садах его юности. И тогда жизни тех старых утраченных маков возвращаются, продолжаясь в его мечтах. Так могут мечтать Боги. И только в мечтах о некой божественности, возлегая в прекрасных полях превыше утра, мы, верно, можем снова пройти туда, хотя наши тела долго блуждали вверх и вниз по миру с прочей пылью. В этих странных мечтах наши жизни могут явиться снова, среди наших надежд, радостей и печалей, пока превыше утра не пробудятся Боги, чтобы творить Свои дела, а может, вспоминать Свои праздные мечты, может, видеть эти сны снова в неподвижности, пока сияет для Богов звездный свет».

VIII

Тогда сказал Король: «Мне не нравятся ни эти странные путешествия, ни это нелепое блуждание сквозь сны о Богах, подобно тени усталого верблюда, который не может отдохнуть, когда садится солнце. Боги, которые сотворили меня, чтобы любить прохладные земные леса и танцующие реки, творят зло, посылая меня в звездные края, которых я не люблю, в то время как моя душа все еще смотрит на землю сквозь бесконечные годы, как нищий, который некогда был богачом, смотрит с улицы в освещенную залу. Ведь куда бы Боги ни направили меня, я останусь тем, кем Боги меня сотворили – созданием, любящим зеленые поля земли.

Теперь, если есть здесь еще один пророк, который может беседовать с этими чудесными Богами, которые возносятся над зорями восточного неба, пусть этот пророк скажет им, что есть на земле один Король в земле под названием Зарканду, находящейся к югу от опаловых гор, король, который был бы рад остаться среди множества садов земли, и оставил бы другим людям тот блеск, который даруют мертвым Боги над туманами, которые окружают звезды».

Тогда заговорил Йамен, пророк Храма Обина, который стоит на берегах большого озера, обращенный к востоку. Йамен сказал: «Я часто молюсь Богам, которые восседают превыше сумерек далеко на востоке. Когда облака тяжелы и красны на закате, или когда заметны признаки грома или затмения, тогда я не молюсь, позволяя моим молитвам рассеиваться и падать на землю. Но когда солнце стоит в чистом небе, бледно-зеленом или голубом, и его прощальный свет подолгу виднеется на пустынных холмах, тогда я посылаю свои мольбы ввысь, чтобы они вознеслись к Богам, которые, конечно, улыбаются, и Боги слышат мои мольбы. Но, о Король, блага, требуемые у Богов в неподобающее время, никогда не принесут счастья, и, если бы Они дозволили тебе остаться на земле, старость беспокоила бы тебя все больше и больше, пока ты не стал бы покорным рабом времени, закованным в кандалы, которых никто не может разбить».

Король сказал: «Те, которые изобрели это бремя возраста, могут, конечно, и снять его. А посему молись о самом спокойном закате жизни Богам, обитающим над туманами, чтобы я мог навечно остаться на земле и быть всегда молодым, в то время как над моей головой пролетали бы стрелы Богов и не достигали цели».

Тогда ответил Йамен: «Воистину, Король отдал приказ, но все же среди благословений Богов таится проклятие. Великие принцы, которые веселятся с Королем, повествуя о замечательных делах Короля в прошлом, состарятся один за другим. И ты, о Король, вскрикнув во время пиршества „возвеселимся же!“ и вспомнив о былых временах, увидишь окружающие тебя седые головы, склоненные сном, и людей, которые забыли о былом. Тогда одно за другим имена тех, кто веселился с тобой, будут названы Богами, одно за другим имена певцов, которые пели любимые тобой песни, будут названы Богами, наконец, прозвучат имена тех, которые преследовали серого кабана ночью и свалили его на реке Оргхум – и останется только Король. Тогда придут новые люди, которые не ведали о былых делах Короля, не сражались и не охотились с ним, которые не осмелятся веселиться с Королем так, как его давно умершие принцы. И все это время принцы, которые умерли, будут казаться все более драгоценными и великими в твоей памяти, и все это время люди, которые служат тебе, будут казаться все ничтожнее и ничтожнее. И все старые вещи исчезнут и появятся новые вещи, которые будут непохожи на старые, мир с каждым годом будет меняться у тебя на глазах и сады твоего детства будут стареть. Раз уж детство твое минуло в давние времена, ты будешь любить те времена, но все новые и новые годы будут скрывать следы прошлого и всех минувших дел, и воля Короля не сможет остановить перемен, которые предречены Богами. Ты снова и снова будешь повторять: „Это было не так“, и все новые и новые традиции будут торжествовать над Королем. Когда ты испытаешь счастья в тысячу раз больше, чем было суждено, ты устанешь и от счастья, и от веселья. Наконец ты устанешь и от погони,

а старость все еще не придет к тебе, чтобы задушить желания, которые слишком часто исполнялись; тогда, о Король, ты станешь охотником, который жаждет погони, но которому не за чем гнаться и нечего желать. Старость не придет, чтобы похоронить твои амбиции в то время, когда тебе будет не к чему стремиться. Опыт многих столетий сделает тебя мудрым, но суровым и очень печальным, и ты разойдешься со своими друзьями и будешь проклинать их всех за глупость, а они не смогут постигнуть твою мудрость, ибо твои мысли не будут их мыслями, а Боги, которых они сотворили, будут не похожи на Богов старого времени. Никакой радости не принесет тебе мудрость, а дарует она только знание, что ты ничего не знаешьь, и ты будешь чувствовать себя мудрецом в мире дураков, или дураком в мире мудрецов, где все люди чувствуют уверенность, а твои сомнения все возрастают. Когда все, говорившие с тобой о твоих старых делах, умрут, те, которые не были свидетелями минувших дел, на станут беседовать о них с тобой; и разговор с тобой о доблестных делах прошлого не будет больше долгом человека, беседующего с Королем, и ты внезапно усомнишься, были ли вообще эти великие дела; и не будет никого, чтобы разрешить твои сомнения, останется только эхо голосов Богов, все еще звучащее в твоих ушах, эхо давнего зова, обращенного к принцам, которые были твоими друзьями. И ты услышишь, как знание старого времени будет все сильнее искажаться, а потом и вовсе позабудется. Тогда явится множество пророков, требующих открытия того старого знания. И ты постигнешь тогда, что поиск знания напрасен, и погоня напрасна, и веселье напрасно, поскольку все на свете – суета. И однажды ты поймешь, что ни к чему быть Королем. Тогда хвалы людей утомят тебя, пока не настанет время, когда люди устанут от Королей. Тогда ты постигнешь, что безвозвратно ушло твое старое время, а сам ты живешь в чужом времени, и шутки, плохо знакомые королевским ушам, будут падать на тебя как градины, когда ты потеряешь свою корону, ибо те, чьи далекие предки приносили своих детей целовать ноги Короля, станут насмехаться над тобой, потому что ты не разобрался в новейших сделках с золотом.

Но все чудеса грядущего не заменят тебе тех старых воспоминаний, которые становятся все теплее и светлее с каждым годом, отступая в века, которые собраны Богами. И бесконечно мечтая о давно умерших принцах и великих Королях из других королевств старых времен, ты будешь не в состоянии узреть великолепие, к которому стремятся суеливые люди в эпоху, лишенную королей. Наконец, о Король, ты почувствуешь, что люди непостижимым образом меняются, узнавая то, чего не знаешь ты, и в конце концов ты постигнешь, что они – уже не люди, что новая раса властвует на земле, а люди были только предками этой расы.

Они не станут больше разговаривать с тобой, ибо они будут торопиться в путешествие, смысла которого ты никогда не постигнешь, и ты узнаешь, что больше не принимаешь участия в свершении судеб, а в мире городов останутся для тебя только сосны, качающиеся на ветру, и шелестящая трава, и звук ветра среди деревьев. Потом все это тоже сгинет вместе с тенями Богов во тьме, скрывающей все жизни, кроме твоей, когда холмы заберут собранное за бесчисленные эпохи тепло земли назад в небеса, когда земля будет стара и холодна, и не будет на ней ничего живого, кроме одного Короля».

Тогда сказал Король:

«Продолжай молиться этим жестоким Богам, ибо те, которые любили землю со всеми ее садами, лесами и пением рек и ручьев, будут по-прежнему любить землю, когда она станет старой и холодной, когда все ее сады исчезнут, когда утратится весь смысл ее сущестования – все, кроме воспоминаний».

IX

Тогда заговорил Пахарн, пророк земли Хурн.

И Пахарн сказал:

«Был один человек, который знал, но его нет здесь».

И Король спросил:

«Неужели он находится на расстоянии, которое мои герольды не смогут преодолеть за ночь, если они оседлают лучших лошадей?»

И пророк ответил:

«Твои герольды могут с легкостью достичь этого места за ночь, но назад им не вернуться за многие годы. За пределами этого города находится долина, протянувшаяся через весь мир и заканчивающаяся в зеленой земле Хурн. С одной стороны долины простирается море, а с другой стороны лес, черный и древний, роняет свою тень на поля Хурна; за лесом и морем нет больше ничего, не считая сумерек и – за ними – Богов. В устье долины спит деревня Ристаун.

Там я родился и услышал гомон отар и стад, и увидел высокие столбы дыма, соединяющие тихие крыши Ристауна с бескрайним небом, и узнал, что люди не могут войти в темный лес и что за лесом и морем нет ничего, исключая сумерек и – за ними – Богов. Часто приходили путешественники из внешнего мира по ведущей в иные края долине, и говорили странные речи в Ристауне и снова возвращались в долину, ведущую в большой мир. Иногда с колокольчиками, верблюдами и скороходами проходили по долине Короли из большого мира, но путешественники всегда возвращались в долину, и ни один из них не отправлялся дальше земли Хурн.