Путешествие маленькой лягушки

Чернышева Дарья

Так мы добрались до храма, который оказался заодно и картинной галереей и выставочным залом с аквариумами. Попугав немного рыб, мы поднялись наверх, где было место для молитв. Никаких икон, изображений богов, никаких символов веры, просто огражденная площадка для молящихся, с красивыми растениями, цветами, а посреди какие-то чаши и вазы. Тут же был загончик с коробочкой, куда надо было попасть монеткой, чтобы в новом году привалило богатство. Японские йены мне было жалко, я кидала рубли – с третьего раза мне удалось забросить двухрублевую монету точно в коробочку, чему я, конечно, была несказанно рада, ведь богатство еще никому не помешало. Девушки в национальных одеждах угостили нас новогодним

напитком, тем самым, что мы пробовали на рынке, а за сто йен Хидемаса вытащил для меня предсказание судьбы в новый год. В пожелании говорилось, что все будет у меня очень хорошо – если ищешь – найдешь, если болеешь – выздоровеешь, если есть любимый – выйдешь замуж, если хочешь ребенка – то родишь, если хочешь переехать – переедешь, и все в таком же духе, просто сказка, а не жизнь в этом году! Тут же продавались маленькие керамические и фарфоровые овечки – символ года, Хидемаса принялся было мне объяснять, что они значат, но я призналась, что восточный календарь также популярен в России, как и у них, и что год Овечки – это мой год, и я знаю, что мне непременно повезет во всем. Он был весьма удивлен и даже немного расстроился, что не смог меня в очередной раз удивить. Хидемаса вообще большой охотник на рассказы. Он любит делиться впечатлениями и знаниями обо всем, что знает и видел. Если бы я говорила по-японски, у него бы, наверно, вообще рот не закрывался, а так приходилось долго подбирать слова, чтобы я все поняла.

Когда мы спускались обратно, заметили дверь на небольшой балкончик. Здесь висел большой гонг, и чтобы в него бить на цепях было большое бревно.

– Хочешь ударить? – спросил Хидемаса.

– А можно?

– Попробуй.

Я, недолго думая, раскачала бревно и что есть мочи ударила в этот самый гонг. Оглушительный звук удара, казалось, разлетелся по всей округе на много километров.

– А теперь бежим! – крикнул Хидемаса, уже рванув с места.

Я, матерясь и хихикая, ринулась за ним. Выбежав, на улицу, мы оглянулись – никто нас не преследовал. Хохоча, мы кое-как перевели дыхание, пофотографировали окрестности и двинулись дальше.

Дальше мы увидели прудик, через него проходил мост к беседке и большому странному дереву, состоящему как бы из множества маленьких ветвей и тоненькие веточки, как волосы, свисали вместе с листвой почти до самой земли, так что можно в них спрятаться. Мне сразу вспомнился мультик про аленький цветочек, где чудище также пряталось в похожих деревьях, чтобы не пугать Настеньку. По аналогии я также стала прятаться от Хидемасы в ветвях и вешать веточки на голову, вместо волос. Потом я увидела, что вокруг очень много интересных птиц. Они сидели на деревьях, плавали в пруду, бегали от детей по кустам. По виду они похожи на уток, только покрупнее, а по характеру – напоминают наших голубей, откормленных, наглых, привыкших к людям и надменных. Заметив одного, примостившегося на заборе, я нацелилась его поймать. Подойдя вплотную, я протянула руки, но, покрякивая, птица неуклюже поторопилась отойти подальше, но не сильно далеко. Я подкралась опять – мне почти удалось схватить ее, но я побоялась оторвать ей хвост, и в руке у меня осталось только перо на память. А недовольная птица предпочла перелететь на воду, где ее точно никакие люди достать не посмеют.

В пруду плавали карпы. Жирненькие такие, разных оттенков – белые, красные и черные. Их можно было достать руками, но Хидемаса сказал, что нельзя, мол, их специально здесь разводят для поддержания вида, иначе бы они уже вымерли. А еще было озерцо, вокруг которого надписи гласили – «На эту сторону пруда не ходить – опасная черепаха».

– Разве черепахи опасны? – спросила я Хидемасу.

– Эти да. Они большие и могут напасть и больно покусать за ногу.

– Вот это да!

Но я-то уж, конечно, успела подумать, что тут обитают черепахи-каннибалы, или ядовитые маленькие черепашки, плюющиеся ядом… Хотя вдруг и правда больно кусают, проверить я не рискнула.

Пройдя по тропинке через лесок, мы внезапно вышли к выходу из парка и всей территории замка тоже. Тут была карта, показывающая наш путь, и где нам надо было свернуть, чтоб выйти на сам замок. Пришлось обходить с другой стороны, обратно же идти не интересно.

Новая дорога вывела нас прямо на вход, охраняющийся естественно сисами. Вход был свободным, к тому же в связи с новогодними праздниками в этот день проходила культурная программа на территории, которая состояла из уличныхперфомансов. Внутрь самого замка вход был платный, но оказалось, что замок – это вовсе и не замок в нашем представлении, обычная пагода, которая ничем особенно и не отличается от тех же китайских. А представление, проводимое за стенами и состоящее из выхода императора и императрицы, мы посмотрели через проем ограждения.

Зато вовремя подоспели на представление небольшого открытого театра. Оно состояло из трех танцев, сопровождавшихся традиционной музыкой. Первый танец исполнялся под очень медленную мелодию, почти без слов. Танцоры вышли в шелковых халатах – половина в черно-золотых, половина – в красно-белых. Шли они также в такт музыки очень медленно, акцентируя точность каждого шага. В руках у них был белый веер, который они так же медленно разворачивали. Сделав какое-либо движение, они застывали в определенной позе, ожидая следующего звука. Все очень точно и синхронно, ничего лишнего, танец как бы говорил, что торопиться не следует, все идет, как надо, и ты увидишь это, если замедлишь ход своей жизни и своего сердца.

Второй танец был немного оживленней. Помимо струнных инструментов зазвучали барабаны, а танцоры вышли, стуча на каждый второй такт кастаньетами. Одеты танцоры были в причудливые голубые халаты с огромными рукавами, на головах у них были огромные шляпы с завязками на подбородке. Шляпы напоминали цветные гигантские грибы, ну или перевернутые венчики цветов. Даже благодаря повязкам, было непонятно абсолютно, как такие огромные шляпы могут держаться на голове. Тут еще выяснилось, что танцоры не только ходят, а еще и поют, то есть выкрикивают что-то при определенных поворотах. Это зрелище также было очень завораживающим, но покружившись и поменявшись местами, артисты ушли один за другим со сцены. И тут началось самое интересное.

Третий номер начался с того, что на сцену выбежала девушка, одетая в обычное крестьянское платье, в руках у нее была метла, а так как бежала она босиком, я заметила, что не только лицо, но и руки и ноги были чем-то выбелены. То есть я знаю, что у японцев всегда было принято выбеливать лицо, за что собственно они и любят русских девушек и очень завидуют бледности их кожи. Но чтоб были забелены руки и ноги, я видела впервые.

Пританцовывая с метлой, девушка стала петь о проблемах крестьянской тяжелой жизни (как я думаю), зато под очень веселую и задорную музыку – музыканты рвали струны, как могли, что придало еще больше сходства этого инструмента с балалайкой, девушка повизгивала и покрикивала, не забывая кружить по сцене, изображая трудовые будни. Тут к ней присоединилась вторая, но с корзинкой. Они стали вторить и кружить вдвоем, пока, видать, не высказали все, что накипело. Потом вышли остальные танцоры, одетые тоже, как обычные горожане столетия этак десятого, и стали кружить, прыгать, выделывать акробатические приемы, при этом помогая девушкам также подпевать о своих трудностях городской жизни, но очень довольных, что они в этом городе все-таки живут.

Конец ознакомительного фрагмента.