Путешествие мясника
Шрифт:
В ответ на это я обычно смеюсь, как рыбка, которая собирается вежливо соскочить с крючка, и объясняю, что чего-чего, а мужчин в моей жизни хватает, и я уж как-нибудь обойдусь без помощи пожилого аргентинца/украинца.
А завтра мы поедем смотреть колбасу.
Когда, договариваясь по телефону с Оксаной о поездке, я сообщила ей, что меня интересует мясо, если оно, конечно, есть на Украине, она даже глазом не моргнула, что показалось мне довольно странным. Вместо этого она тут же начала прикидывать, как бы показать мне производство колбас, которыми Западная Украина очень гордится. Этим утром по состоящей из сплошных ям дороге мы едем на небольшую фабрику. Она располагается в пригородной деревеньке, окруженной скотоводческими хозяйствами.
Стоя вокруг стола, мясники обваливают говяжьи лопатки и режут мясо на куски, пригодные для мясорубки. Есть только одна существенная разница: большинство мясников здесь — молодые светловолосые женщины. Кроме «Флейшера», это единственное в мире место, где я вижу живую женщину-мясника. Но и у «Флейшера» я была, скорее, исключением. Здесь же, похоже, разделка туш считается женским занятием. Наверное, плоды коммунизма, решаю я. Женщины улыбаются нам с Оксаной, когда мы подходим к столу, но ни на секунду не прекращают работать.
После экскурсии мы возвращаемся в офис, и Мирослав открывает бутылку коньяка, а Катерина выставляет на стол целую гору еды: ржаной хлеб, сыр, маслины и как минимум десять сортов колбас, произведенных ими самими. Зельц, очень любимый на Украине, главным образом, за дешевизну. Cervelat — довольно постная колбаса из говядины с небольшим количеством свиного жира; ее больше всего любит Мирослав. Tsyhanska, или «цыганская» колбаса, заметно жирнее: на нее идет семьдесят процентов говядины и тридцать процентов свиного жира (все эти пропорции Катерина называет по памяти, а Оксана переводит мне). Drohobytska, традиционно ее делали целиком из свинины, но сейчас добавляют немного телятины. Мирослав объясняет, что в их drohobytska говядины даже больше, чем свинины, потому что на Украине свинина дороже.
— Знаете, как говорят о гуцулах? — вступает в разговор Катерина.
Вообще-то Катерина и сама немного говорит по-английски. Ее дочка и внуки живут в Нью-Джерси, и ради них она учила язык. Но все-таки общаться через переводчика ей комфортнее.
— Что такое гуцулы?
— Ну, вот мы — гуцулы. Люди с гор, из Западной Украины. Те, кто живут на востоке, не настоящие украинцы — они русские.
— Ясно. Так что говорят о гуцулах?
Катерина смотрит на меня, как будто ожидая чего-то. У нее веселые глаза и рыжеватые светлые волосы. Мне жаль, что мы с ней не можем поговорить напрямую, хотя Оксана и прекрасный переводчик. Но какие-то нюансы все равно пропадают. А ведь мы члены единого братства мясников и слеплены из одного теста.
— Что гуцулы скорее съедят хорошую колбасу без хлеба. А восточные украинцы не могут без хлеба, да и вообще ничего не понимают в хорошей колбасе.
— Тогда я тоже гуцул.
Мирослав и Катерина смеются и кивают еще до того, как Оксана перевела. Забавно, что, когда, речь идет о еде, мы как будто говорим на одном языке.
Domashnia делается из говядины, свинины и телятины. Likarska, то есть «докторская», — из свинины с молоком, яйцами и специями. «Детская» колбаса — это очень мелко перемолотый, нежный фарш, в который не добавляют никаких консервантов. Krovianka — кровяная колбаса из говяжьей крови, которую Мирославу и Катерине доставляют с бойни вместе с мясом. Я уже здорово объелась, да и бутылка с коньяком почти пуста, главным образом благодаря мне, Катерине и Мирославу. Оксана практически не пьет, насколько это возможно на Украине. Уже произнесены тосты за всех нас по очереди, за международное братство мясников и производителей колбас и за обе наши страны. У меня в голове стоит приятный туман, и я становлюсь сентиментальной на украинский манер, или на ирландский, как вам больше нравится.
— Вы должны непременно приехать к нам в гости. Я покажу вам нашу мясную лавку. Она вам понравится. И вы там понравитесь!
— Когда я в следующий раз приеду в Штаты, обязательно загляну к вам. — Английский Катерины становится лучше с каждой выпитой рюмкой. Она протягивает мне вырезанную из журнала картинку, что стоит в рамке на ее рабочем столе. — Моя внучка. — На фотографии юная красавица-модель с длинными светлыми волосами и карамельно-розовыми губами. — Это журнал «Севентин».
— Очень красивая!
— Да! Спасибо!
— Непременно позвоните мне, когда поедете к родным в Штаты. Я свожу вас в свою лавку.
На листке бумаги я записываю свое имя, телефон и электронный адрес. Все это немного напоминает сборище выпускников через десть лет после окончания колледжа. Вы встречаете там кого-то, чье имя вспоминаете с большим трудом, и под влиянием малого количества еды и большого количества алкоголя решаете, что этот человек создан для того, чтобы стать вашим лучшим другом. Вы обмениваетесь с ним телефонами, обнимаетесь и при расставании роняете слезу. И чаще всего записанные телефоны в скором времени теряются, а дружба так и не начинается. Хотя, надо признать, бывает и по-другому.
Нам пора уезжать. На парковке мы целуемся и обнимаемся с хозяевами.
— Спасибо! Приезжайте к нам еще!
— Dyakuyu! Непременно приеду!
На прощанье Катерина вручает нам большую сумку с колбасой.
Обратно мы едем медленно, чтобы не угодить в одну из колоссальных ям на дороге. Они заполнены водой, и сегодня, в первый со времени моего приезда солнечный день, в них отражаются яркие осенние листья стоящих вдоль дороги деревьев. Это очень красиво, хотя, возможно, все дело опять же в коньяке и навеянной им сентиментальности.
В отеле на кухне мы застаем Виталия и заглянувшую в гости молодую американку по имени Андреа. Пока мы выгружаем на стол подаренную колбасу, она в ужасе причитает: «Это же так вредно!». Разумеется, подобные высказывания не настраивают меня в ее пользу. Мне лично кажется, что гораздо более вредно быть вегетарианкой на Украине. Правда, надо учитывать, что Андреа — волонтер Корпуса мира, а потому имеет право на некоторые свойственные либералам заблуждения. Я вручаю все подарки Ире, чем вызываю бесконечный поток благодарностей. Она тут же достает палку сервелата, режет на тоненькие кружочки и выставляет на стол вместе с хлебом. Мы с Оксаной и так съели куда больше, чем нужно, колбас, но все равно не можем удержаться и берем по кусочку.
Пару часов мы — Оксана, Виталий, Андреа и я — сидим за столом и болтаем, а Ира все это время непрестанно хлопочет на кухне. Вчера вечером специально для меня она приготовила капустные рулеты с начинкой из говядины: по идее, блюдо тяжелое и пресное, со специфическим «советским» вкусом, но на деле оказавшееся прелестным, легким и ароматным. Оно здорово подняло мне настроение, которое уже начинало портиться оттого, что я сидела на кухне практически в одиночестве, не в состоянии обменяться ни словом с обслуживающей меня женщиной, и старалась есть как можно медленнее, чтобы подольше оттянуть момент, когда мне совершенно нечего будет делать. А этим утром на завтрак я получила восемь тончайших, кружевных, хрустящих блинчиков с вареньем. Сейчас Ира что-то моет, хотя, по-моему, кухня и так безукоризненно чистая; похоже, она из тех женщин, которые не присядут, пока не протрут все мыслимые поверхности в доме и не сделают все, что возможно, для своих гостей.