Путешествие мясника
Шрифт:
Вечером в Аруше, приняв наконец-то долгожданный душ, я лежу на кровати и слушаю, как с другой стороны сетки жужжат насекомые и на красной сухой земле Лейан борется с другими воинами, охраняющими дом Кезумы. В кухне Сузи, шестнадцатилетняя соседка, помогающая жене Кезумы по хозяйству, готовит на обед угали, местное блюдо из кукурузной муки и зелени, которое в Танзании подают в каждом ресторане. У Сузи широкая улыбка ребенка, но уверенности в себе у нее хватит на двух взрослых женщин вроде меня. Сегодня вечером после обеда мы займемся с ней английским.
Завтра я улетаю в Японию, чтобы пару дней отдохнуть и расслабиться в отеле с безупречным обслуживанием и высокотехнологичными унитазами, после чего отправлюсь в Нью-Йорк. Я уже достала из сумки две толстые пачки своих путевых заметок — одна для Эрика, другая для Д. —
Заметки написаны неровным, кривым почерком, иногда чересчур размашистым, иногда слишком убористым, а временами и вовсе неразборчивым из-за усталости или переизбытка эмоций. Почему-то в Танзании я писала гораздо реже, чем раньше, — мне кажется, это хороший знак. Видимо, что-то особенное есть в воздухе этой удивительной страны. Однако после вчерашнего — как бы это назвать? — «инцидента» я чувствую потребность поговорить и разобраться, что же все-таки случилось; эпистолярный жанр для этого как раз подойдет.
Когда я еще только начинала писать, два эти письма резко различались по тону: душевное и бестолково многословное предназначалось Эрику, а пылкое и вроде бы взбалмошное — Д. Двое разных мужчин получали от меня совершенно разные отчеты об одних и тех же событиях и местах: я старалась, чтобы отчеты эти максимально соответствовали характеру каждого из адресатов. Но постепенно две разные версии становились все более похожими, как будто все это время я старалась сфокусировать два окуляра бинокля, а сегодняшний рассказ о том, что случилось со мной в кратере Нгоронгоро, и вовсе повторяется почти слово в слово.
А через пару часов я проснулась и обнаружила, что этот мужик уже практически забрался на меня. И очень долго я ничего не делала, не могла даже шевельнуть пальцем. Знаешь почему? Наверное, я думала, что заслужила это. Даже когда я наконец сообразила ударить его, то все равно говорила шепотом. И потом, когда я его выгнала, и когда рассказывала всю эту историю, и когда его допрашивали в полицейском участке, какая-то маленькая девочка внутри меня все время чувствовала, что все это — ее вина.
А сейчас я чувствую по-другому. И, хоть это и стыдно, должна признаться: больше всего мне помогла новость о том, что этого типа избили. Как будто кто-то со стороны объяснил мне, что это он, а не я, заслуживал наказания.
И еще хочу сказать, что масайские воины — это люди, с которыми полезно дружить.
Я сворачиваю письмо Эрику в три раза, с трудом засовываю его в конверт авиапочты, купленный специально для этой цели, пишу адрес и откладываю в сторону, чтобы отправить завтра. Потом начинаю делать то же самое с письмом к Д.
— Джули? — В комнату заглядывает Сузи. — Угали готово.
— Хорошо, уже иду.
Я запечатываю второе письмо. Мне пора возвращаться домой.
1 небольшой пучок мичача (честно говоря, я и сама не знаю, что это такое; вы можете взять зелень свеклы)
1 небольшой пучок capo (см. выше; возьмите руколу или другую салатную зелень с легкой горчинкой)
1 маленькая красная луковица
2 небольших помидора
1/4 стакана растительного масла
соль по вкусу
примерно 6 стаканов воды
3 стакана белой кукурузной муки
Мелко порубите зелень, положите ее в сито и тщательно промойте проточной водой. Излишки воды стряхните.
Лук порежьте кольцами, помидоры — кубиками.
Зажгите керосинку (или, если таковой не найдете, горелку на газовой плите) и поставьте на огонь большую сковородку. Налейте в нее побольше масла (я написала — четверть стакана, но это не предел) и бросьте лук. Жарьте его на сильном огне, постоянно помешивая, пока лук не станет коричневым. Добавьте помидоры и продолжайте жарить, пока они не превратятся в соус. Посолите.
Добавьте зелень и готовьте еще 10 минут, пока она не станет мягкой. Выложите всю эту смесь в миску и пока отставьте в сторону. Сполосните сковородку, налейте в нее 6 стаканов воды и поставьте на огонь.
Когда вода соберется закипать, медленно всыпьте в нее 1,5 стакана кукурузной муки, непрерывно помешивая. Продолжая помешивать, дайте смеси закипеть и готовьте ее приблизительно 7 минут, пока она не станет густой, как тесто, и не начнет отставать от стенок сковородки. В итоге у вас должен получиться шар. Выложите его на тарелку и легкими движениями сформируйте что-то вроде батона.
Получившейся порции должно хватить на 4 человек. Нарежьте угали толстыми ломтями, разложите по тарелкам и сбоку положите немного зелени. Вы и ваши гости можете есть руками: отщипывать кусочек угали, скатывать из него шарик, пальцем делать вмятину и засовывать в нее щепотку зелени. Так, кусочек за кусочком, вы съедите все.
Часть третья
Мастер?
Перемены имеют привычку появляться внезапно и сразу же бить в морду.
15
Возвращение мясника
Мой второй день в Нью-Йорке радует нас редкой для ноября ясной погодой. Вчера, когда я прилетела, самолет садился, пробиваясь через сплошную облачность, а потом мы обнимались и целовались с Эриком под серым мелким дождем. Но ночью ветер разогнал всю эту гадость, и утро встретило меня солнцем и слюдяным блеском Крайслер-бидлинг на другой стороне реки. Впервые за тысячу лет я сама вывожу Пса Роберта на прогулку.
— Ну, как погулялось? — спрашивает Эрик, когда мы возвращаемся.
В честь моего приезда он сегодня не спешит на работу, с удовольствием ест яичницу и разгадывает кроссворд. Возвращаясь, я еще не знала, как все будет между нами. Эрик тоже не знал, это я сразу же поняла по его лицу. Но уже через несколько минут мы подозрительно легко и естественно вернулись к нашей прежней, обычной жизни. Возможно, где-то глубоко внутри и происходят какие-то невидимые на поверхности перемены и перестановки, но мы все еще соединяемся друг с другом, как два совпадающие кусочка паззла — сразу и со щелчком.
— Представь себе, чудесно.
— Чудесно?
— Да. Думаю, у меня начинается период Возрождения любви к Нью-Йорку.
— Собираешься читать Джозефа Митчелла и весь день кататься на метро?
— Не исключено.
После того как Эрик побрился, оделся и ушел на работу, я принимаю душ. Боже мой! Оказывается, в Танзании я успела не только сбросить тот лишний вес, что набрала на Украине, но и еще похудеть: я стала на пять кило легче, чем была в день отъезда! Я надеваю новую, купленную на Украине юбку, маленький черный-свитер, черные колготки и высокие черные сапоги с тайной красной подкладкой (в период Возрождения любви к Нью-Йорку полагается носить черное). На шею я наматываю яркий зеленый шарф (шарфы и шляпы могут быть исключением из предыдущего правила). Губы мажу красной помадой, темнее и ярче той, которой пользуюсь обычно. В зеркале я любуюсь браслетом, который сделал для меня Кезума; он выглядит стильно и загадочно. Белые волоски местами уже начали вытираться. Я выхожу из квартиры и направляюсь к метро.
Я не успеваю пройти и квартала, когда меня останавливает первый мужчина:
— Вы самая красивая женщина, какую я видел в жизни.
Он немного старше меня, одет в элегантный твид.
— Спасибо! — широко улыбаюсь я и иду дальше.
И потом что-то подобное происходит весь день. В метро, книжных магазинах, в ресторанах и на улице. Мне вслед свистят, оглядываются, выкрикивают комплименты. Мужчины всех возрастов, статусов и цветов кожи. «Ни фига себе! Ну и фигурка!»… «У вас такое удивительное лицо»… Пара парней пристает ко мне в баре «Республика», куда я захожу, чтобы поздороваться с Марселем, своим любимым барменом. Человек, собирающий в кружку деньги для бездомных, не орет при моем появлении: «Пенни! Всего один пенни!», как он это обычно делает, а, присвистнув, с уважением произносит: «Какие ноги!». Знойный молодой брюнет, торгующий фруктами, адресует мне откровенно похотливую улыбку поверх корзины с яблоками. Никогда в жизни я не получала столько явных и тайных комплиментов. Боюсь, к этому легко привыкнуть.