Путешествие на "Кон-Тики"
Шрифт:
— В чистилище было несколько сыровато, — сказал Бенгт, — но рай примерно таков, каким я его себе представлял.
Мы блаженно растянулись на земле и улыбались белым пассатным облакам, проплывавшим на запад высоко над вершинами пальм. Теперь мы больше не следовали беспомощно за облаками; теперь мы лежали на твердой земле неподвижного острова, в настоящей Полинезии.
И пока мы лежали, растянувшись, буруны у рифа грохотали, как поезд, — туда и сюда, туда и сюда, вдоль всего горизонта.
Бенгт был прав: мы попали в рай.
Глава 8
СРЕДИ ПОЛИНЕЗИЙЦЕВ
Немножко робинзонады. — Мы боимся, что нас начнут искать. — Все в порядке, «Кон-Тики»! — Остатки еще одного кораблекрушения. — Необитаемые острова. — Сражение с морскими угрями. — Полинезийцы находят нас. — Духи на рифе. — Посол к вождю. — Вождь навещает нас. — «Кон-Тики» опознан. — Высокий прилив. — Путешествие нашего судна по суше. — Вчетвером на острове. — Островитяне приезжают за нами. — Прием в деревне. — Предки из страны, где восходит солнце. — Полинезийские пляски. — Лечение по эфиру. — Мы получаем королевские имена. — Еще одно кораблекрушение. — «Тамара» спасает «Маоае». — На Таити. — Встреча на набережной. — Нас принимают с почетом. — Шесть венков.
Наш островок был необитаемым. Скоро мы уже знали каждую купу пальм и каждый участок берега, так как остров имел в поперечнике около 200 метров. Самая высокая точка лежала меньше чем на два метра над уровнем лагуны.
Над нашими головами на верхушках пальм висели большие гроздья зеленых кокосовых орехов, толстая скорлупа которых предохраняла содержавшееся внутри холодное молоко от тропического солнца, так что в течение первых недель мы не будем испытывать жажды. Имелись также спелые кокосовые орехи, полчища раков-отшельников, а в лагуне — рыба всевозможных сортов; у нас ни в чем не будет недостатка.
На северном берегу острова мы нашли остатки старого некрашеного деревянного креста, наполовину засыпанного коралловым песком. Отсюда, если смотреть в северном направлении вдоль рифа, можно было различить разбитый остов судна, который мы впервые увидели с более близкого расстояния, когда нас проносило мимо него. Еще дальше к северу в синеватой дымке виднелись верхушки пальм другого маленького острова. Значительно ближе было до густо поросшего деревьями острова, который находился на юге. Ни на одном из этих островов мы не замечали признаков жизни, но пока что у нас были другие заботы.
Робинзон Хессельберг в большой соломенной шляпе подошел прихрамывая; он принес целую кучу расползавшихся раков-отшельников. Кнут зажег костер из валежника, и вскоре мы ели раков, а на сладкое пили какао с кокосовым молоком.
— Как хорошо чувствуешь себя на берегу, не правда ли, ребята? — восхищенно сказал Кнут.
Он уже раз испытал во время путешествия это ощущение. При этих словах он споткнулся и вылил полчайника кипятку на голые ноги Бенгта. Мы все не очень твердо стояли на ногах в этот первый день пребывания на берегу после 101 дня, проведенного на плоту; иногда среди пальмовых стволов нас вдруг пошатывало, так как мы отставляли ногу, чтобы встретить волну, которая не приходила.
Когда Бенгт вручил нам наши обеденные приборы, Эрик широко улыбнулся. Я вспомнил, что по окончании последней трапезы на плоту я, как обычно, перегнулся через борт и вымыл посуду, между тем как Эрик, взглянув на риф, сказал: «Сегодня, пожалуй, я не стану утруждать себя мытьем». Когда он увидел свою посуду в кухонном ящике, она была такая же чистая, как моя.
После еды мы всласть повалялись на земле, а затем принялись за сборку намокшей радиостанции; это надо было сделать побыстрее, чтобы Торстейн и Кнут смогли вступить в эфир прежде, чем человек с Раротонги передаст сообщение о нашем печальном конце.
Большая часть нашего радиооборудования была уже принесена на берег; среди предметов, нагроможденных на рифе, Бенгт нашел ящик и ухватился за него. Тотчас же он высоко подпрыгнул от удара электрического тока; можно было не сомневаться, что содержимое ящика имело отношение к радиотехнике. Пока наши радисты развинчивали, соединяли и собирали аппаратуру, остальные взялись за разбивку лагеря.
Около места, где нас выбросило на риф, мы нашли тяжелый, пропитанный водой парус и притащили его на берег. Мы натянули парус между двумя толстыми пальмами на маленькой лужайке, с которой открывался вид на лагуну; два других угла мы укрепили на бамбуковых жердях, приплывших с места крушения. Густая изгородь из буйно цветущих кустов подпирала парус, так что у нас была крыша и три стены; перед нашим взором расстилалась сверкающая лагуна, а воздух вокруг нас был полон вкрадчивого аромата цветов. Приятно было очутиться здесь. Мы все удовлетворенно посмеивались и наслаждались покоем; каждый устроил себе постель из свежих пальмовых листьев, предварительно убрав обломки ветвей кораллов, которые совершенно некстати торчали из песка. До наступления ночи мы приготовили очень удобное место для сна, а у себя над головой мы видели бородатое лицо доброго старого Кон-Тики. Он больше не выпячивал свою грудь под напором восточного ветра. Теперь он неподвижно лежал на спине и смотрел на звезды, которые мерцали над Полинезией.
На кустах вокруг нас висели мокрые флаги и спальные мешки, а намокшая одежда лежала и сохла на песке. Еще один день на этом солнечном острове, и все хорошенько высохнет. Даже радистам пришлось прекратить свою работу в ожидании, что на следующий день солнце высушит их аппаратуру. Мы сняли с кустов спальные мешки и залезли в них, хвастливо споря о том, у кого самый сухой мешок. Победителем был признан Бенгт: когда он повернулся, его мешок не захлюпал. Силы небесные, до чего хорошо было иметь возможность заснуть!
Когда мы проснулись на заре, парус оказался провисшим и наполненным чистой прозрачной дождевой водой. Бенгт позаботился об этом неожиданном даре, а затем не спеша спустился к лагуне и выбросил на берег несколько забавных рыб, которых он заманил в каналы, прорытые им в песке.
Ночью у Германа разболелась шея и спина в тех местах, которые он повредил себе перед отплытием из Лимы, а у Эрика был приступ давно не повторявшегося прострела. В остальном наша прогулка через риф имела удивительно легкие последствия: мы отделались царапинами и незначительными ранами, только Бенгт, которого упавшая мачта ударила по лбу, получил легкое сотрясение. Самый забавный вид был у меня: руки и ноги были покрыты иссиня-черными синяками — с такой силой я сжимал ими веревку.
Ни один из нас, впрочем, не чувствовал себя настолько плохо, чтобы вид сверкающей прозрачной лагуны не соблазнил его наскоро выкупаться перед завтраком. Лагуна была огромна. Вдали она была синяя и от пассата покрывалась рябью; и она была так широка, что мы едва могли различить ряд окутанных голубой дымкой, поросших пальмами островов, которые окаймляли атолл с противоположной стороны. Но здесь, на подветренной стороне островов, пассат мирно шелестел в перистых листьях пальм, которые слегка покачивались, а лагуна лежала внизу, как неподвижное зеркало, и отражала всю их красоту. Горько-соленая вода была чистой и прозрачной; ярко окрашенные кораллы на глубине почти трех метров казались лежащими так близко к поверхности, что мы боялись порезать себе о них ноги при купанье. В воде кишели чудеснейшие разновидности рыб самой разнообразной окраски. Перед нами раскрывался изумительный мир, полный развлечений. Вода была в меру прохладна, чтобы освежать, а воздух сух и нагрет солнцем до приятной теплоты. Но сегодня нужно было скорей вылезать на берег: Раротонга передаст тревожные сообщения, если до конца дня с плота не поступит никаких известий.