Путешествие на запад
Шрифт:
Скей кое-как связал свои волосы, поднял крышку сундука и принялся перекладывать вещи.
— И что теперь? — озадаченно спросил Джел, наблюдая за тем, что и как делает Скей.
— Что теперь? — поддакнул Скей, вытаскивая откуда-то снизу один сапог и извлекая затем ножны с саблей. — Война?
Кир покачал головой.
— Я в таком же положении, как и вы: я почти ничего не знаю, — он взял из рук Скея саблю и положил ее себе на колени. — Понятия не имею, что это за история и каковы будут ее последствия. Или все это случайность, и на семейку Ирмакора и на кое-кого из его друзей некоторое время будут просто показывать пальцем. Или какие-то его частные дела, не имеющие к интересам государства никакого отношения. Все, что угодно, может быть, но, честно говоря, мне мало верится
Джела эти подробности занимали постольку-поскольку, ему важнее было другое. Он беспокойно выглянул из-за плеча Агиллера.
— А я? — спросил он. — Как же теперь я?
— А ты всегда только о себе думаешь? — поинтересовался Скей, появляясь из недр сундука со вторым сапогом в руках. — С тобой все просто. Если до факта смерти Ирмакора существовал приказ об его аресте, если состоится суд, если на нем Ирмакор будет признан государственным преступником, нас всех конфискуют в казну вместе с прочим имуществом. Дело это волокитное. А если имеется еще и завещание, наследники растянут его лет на двадцать. Если приказа об аресте не существовало, ты без формальностей переходишь во владение основного наследника — сына Ирмакора, Ирмагора.
— Черти бы побрали этих неудачников, — сказал Агиллер. — Деньги раздавали направо и налево миллионами. Неудивительно, если их теперь обвинят в финансировании государственного заговора. Я знал, что надо готовиться к неприятностям, но не думал, что так скоро.
— Что именно тебя смущает? — спросил Скей. Он опустился на колени и, как послушный раб, обувал Агиллера в дорожные сапоги, но его красные глаза блестели в утреннем полусвете, словно капли свежей крови. Ты же не овечка в волчьей шкуре. Ты — наоборот. Это твой шанс занять место в Государственном Совете. Ирмакор делал слишком много ошибок. Что-то одно ему следовало забыть: либо свое происхождения из квартала красильщиков кож, либо то, что он сейчас один из самых богатых людей в стране. Он так и не смог выбрать, и, в случае, если его убили, довольно трудно будет определить, которая из сторон это сделала. Тебе будет легче, чем ему. Ты, по крайней мере, знаешь, с кем ты и против кого. Найдутся люди, которые тебя поддержат.
— Это неплохо выглядит на словах, — согласился Агиллер. — Жаль только, что опять настают поганые времена, когда в каждой подворотне плетутся политические интриги, и только ленивые не участвуют в этих забавах. А мы до сих пор были ленивые, мы теряли время даром. Ну, теперь, если, не дай Бог, это что-то серьезное, я собой закрывать других уже не буду. В мире развелось слишком много идиотов, которые считают, что им все на свете позволено. Пришла пора поубавить их количество цель, достойная великих жертв. Мне надо торопиться.
Скей поднялся с колен.
— С нетерпением рвешься в бой? — с недоброй усмешкой спросил он.
— Нет. Просто, стоит мне задуматься, и я могу переменить решение. Завернусь в простыню и поползу на кладбище. Как Ирмакор, чтобы избежать позора.
— Гвардия умирает, но не сдается, — брякнул Джел.
Кир оглянулся на него через плечо.
— А о тебе разговор отдельный, — сказал он. — Я еще не знаю, ждут ли меня в Икте с распростертыми объятиями или с заранее приготовленными кандалами. Я хотел бы взять тебя с собой, но не могу рисковать. Со мной может случиться все, что угодно, да и Пифером уже сел готовить для заверения нотариусом реестр имущества, которое наследует Ирмагор. Про тебя он не забудет. — Кир посмотрел на Скея. — Если события станут развиваться по худшему из возможных вариантов, не дожидайтесь, пока в Икте вас потащат на допрос. Слушайте оба, что мне будет нужно. Александр Джел, я хочу, чтобы доктор Скей помог тебе бежать.
Скей очень удивился и всплеснул руками:
— Ну надо же! — воскликнул он. — А меня-то ты не забыл спросить, стану ли я помогать в таком деле?
— А почему не станешь? — удивился, в свою очередь, Агиллер. Он кивнул на
Скей коротким кивком изобразил одновременно и согласие и неодобрение.
С берега через открытое окно послышалось ржание лошади и голоса. Звали Агиллера.
Кир встал.
— Я не беру с собой ничего, кроме денег, — сказал он. — Все это барахло, — он указал на сундук, — соберете в мешок и отправите в Икт почтовым парусником.
— Как скажете, кир, — Скей слегка поклонился.
Агиллер оглядел каюту в поисках чего-то такого, о чем он мог забыть.
Взгляд его упал на Джела. Мгновение он как будто сомневался, потом вдруг опустился перед ним на колени и взял руки Джела в свои.
Это было что-то новенькое. Джел косо глянул на Скея и изобразил внимание к тому, что скажет кир Агиллер.
— Я найду тебя потом, если мне повезет выпутаться из этой передряги. — Кир посмотрел ему в лицо снизу вверх и легко провел тыльной стороной ладони ему шее. — Если же нет… Может быть, ты когда-нибудь окажешься в Столице. Разыщи там часовщика Гермерида. У него мастерская в ремесленном районе Приречья. И отдай ему ключ. — Маленький металлический предмет скользнул Джелу за ворот рубахи. — Скажешь ему, что от меня, и что я просил все вернуть. Это много денег. Ты сам купишь себе свободу. — Агиллер помолчал и криво улыбнулся. — Наверное, я должен все-таки попробовать объяснить, почему я все делаю так, а не иначе… Все равно, как я хотел — не получается… Ты волен осудить меня, если посчитаешь справедливым.
Он снова умолк, потом заговорил медленно, выбирая слова:
— Однажды, очень давно, я умирал на дороге под Оллункавой. Я видел себя, сидящим на берегу океана, я смотрел на катящиеся волны. Не было ничего вокруг: ни деревьев, ни неба ни солнца. Только вдали по песчаному пляжу бродила белая фигура.
Я знал, что это тот, кто послан за мной. Я долго ждал, когда же он приблизится, а он не подходил и не звал меня. Терпение мое истощилось, я стал испытывать неудобство от того, что он не обращает на меня внимания и медленно ходит там, казалось бы, без цели. Я не мог ждать его бесконечно. Я понимал, что меня ищут и скоро могут найти, тогда я вернусь к боли и к тяжкому грузу жизни от моего нового легкого бестелесного существования. Я встал и сам отправился к нему навстречу. Он поднял голову, посмотрел на меня, и вдруг я потерял его из виду. Потом за спиной у меня раздался смех. Существо в белом стояло там, оно положило мне руки на плечи. "Остановись, — сказало оно. — По этому берегу можно идти вечно и не прийти никуда. Ты хочешь умереть? Этот путь закрыт для тебя. Ты можешь искать смерти, но ты ее не найдешь. Я не даю тебе своего благословения на смерть. Я — единственная любовь твоей жизни. Только я буду выбирать, жить тебе или умереть. Ты должен меня дождаться, ведь я уже иду к тебе, хоть встретимся мы и не скоро."
Я обернулся, но оно ускользнуло и снова оказалось у меня за спиной.
"Кто ты? — спросил я. — Я хочу взглянуть на тебя."
"Нет, — ответило оно со смехом. — Мой вид тебя не обрадует. Ты можешь испугаться испытания, и я потеряю власть над тобой. А я хочу, чтобы ты жил. Ты — чудовище, я же — достойное тебя наказание, или как знать? — твоя награда. Нет смысла тебе видеть мое лицо сейчас, все равно, ты сразу узнаешь меня, когда встретишь — это я тебе обещаю." Оно опять засмеялось и я увидел, как оно неуклюже удаляется по песку, превращаясь в большую белую птицу, у которой было сломано одно крыло. Птица несколько раз подпрыгнула, пытаясь взлететь. Потом она исчезла в окутавшем берег тумане, а я очнулся в госпитале Оллунклавы.