Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю
Шрифт:
Насторожка — см. «охота».
Немка — (мужск. немок) — сибирский гусь (235).
Норник — см. «охота».
Одежда — авторы «Путешествия» упоминают, а частично и описывают разные виды одежды, наблюдавшиеся ими на северо-востоке. Сведения, приводимые ими, нуждаются в некоторых пояснениях.
Что касается верхней одежды, то у северных народностей были распространены в основном два ее типа, свойственные главным зонам обитания и хозяйственным укладам населения. В тундре носят сплошную, глухую одежду, в тайге пользуются открытой, разрезной спереди. Глухая одежда, упоминаемая Врангелем под названием кухлянка (130, 140, 161, 294, 308, 310), была длинной рубахой (балахоном или, по выражению автора, мешком) из оленьего меха. Ее шили мехом внутрь, с пришивными рукавицами и капюшоном и надевали через голову. Поверх кухлянки носили в пургу и стужу вторую такую же рубаху, тоже с капюшоном, но без рукавиц и сделанную мехом наружу (в Западной Сибири и на Енисее она называется совик, сокуй или гусь). Такая кухлянка была распространена на крайнем северо-востоке у чукчей, коряков, камчадалов-ительменов, тундровых юкагиров, чуванцев, эскимосов. Упоминаемый еще Врангелем термин парка (139, 161, 219) является общим названием одежды из оленьего меха, но чаще применяется, как это делает и автор, к разрезной спереди одежде, сшитой мехом внутрь.
Поверх меховой одежды (верхней кухлянки) надевали, обычно в снегопад, защитную рубашку, того же покроя, из ровдуги (см.), пузырей морского зверя или покупной материи. Называется она камлея или камлейка (139, 219).
Резко отличалась от описанной верхняя одежда таежных охотников, в данном случае ламутов и юкагиров. Носили они известный «тунгусский фрак» или кафтан, открытый, с разрезом на груди, связываемый спереди ремешками или тесемками. Грудь защищал ровдужный или меховой нагрудник (130). Кафтан этот фигурирует в «Путешествии» под якутским названием санаях (157, 310, 318), правильное — сангыях.
Со свойственною ему наблюдательностью Врангель подметил разницу в костюме обитателей тундры чукчей и жителей тайги ламутов и тунгусов и связал это с образом их жизни (310). Обратил он внимание и на характерную для всех вообще народностей Севера слабую дифференцированность мужской и женской одежды (219).
Из северной обуви Врангель называет торбасы и чижи (130, 140, 161). Торбасы — высокие до колен сапоги; зимние торбасы шили обычно из оленьих камусов (шкурок с ног оленя) мехом наружу, летние делали из ровдуги (см.) Чижи — мягкие чулки из оленины мехом внутрь, носили их под торбасами. Чирки и коты, упоминаемые автором (94) и распространенные среди русских, были кожаные. Чирки — башмаки; коты надевали обычно на сапоги (вместо калош).
Под наколенниками (130) следует разуметь, видимо, ноговицы (или наголенники) общетунгусского типа — длинные гамаши, от щиколотки до верхней части ног, сделанные из оленьего меха, ровдуги или сукна. Распространенным головным убором была меховая шапка (малахай), чаще всего в виде капора или чепца с длинными концами по сторонам (130, 139).
Оленеводство — о котором часто упоминает Врангель и Матюшкин, играло огромную роль в жизни северных народностей. На крайнем северо-востоке, как и на остальном севере Сибири, наблюдались два основных типа хозяйств, занимавшихся оленеводством. В тундре сосредоточено оленеводческое по своему направлению, крупнотабунное хозяйство чукчей, коряков, чуванцев, отчасти ламутов. Олень в этом хозяйстве — основной предмет труда, источник главных жизненных ресурсов. Продукция его удовлетворяет все насущные нужды населения — о питании, жилище, одежде и обуви, материале для различных изделий. Является он у этих оленеводов и единственным транспортным животным. В тайге и отчасти лесотундре, в данном случае у охотско-колымских и анюйских ламутов и алазейско-индигирских юкагиров, олень имеет ездовое значение и служит в этом своем качестве средством труда в главном занятии населения — охоте.
В качестве источника питания олень давал не только основные продукты — мясо, и жир (см.), но и различные второстепенные — внутренние органы, кровь, содержимое желудка и пр., которые все потреблялись оленеводами. «Путешествие» неоднократно упоминает о таких туземных лакомствах, как олений язык (149, 222) или свежий (сырой) и мороженый мозг (124, 149, 156, 290).
Большое место в натуральном хозяйстве населения занимала оленья шкура. Из нее, в частности, вырабатывали известную оленью замшу, фигурирующую в «Путешествии» под названием «оленья кожа» (139, 153, 159) или — более правильным — «ровдуга» (139, 183). Такая выделанная из шкуры ровдуга, а отнюдь не «чум», как упоминает Врангель (340), служила и покрышкой на грузовых нартах. При выработке ровдуги, представлявшей сложный длительный процесс, применялся, между прочим, и особый скребок, найденный Санниковым на островке Фаддея и описанный автором (88). Ошибочное мнение Матюшкина, полагавшего, что все северо-восточные племена ездили раньше на оленях и лишь впоследствии заменили их собаками (229), разъяснено выше (см. «езда на собаках»).
Острог — укрепленное место, обнесенное тыном и вооруженное пушками. Остроги ставили русские завоеватели Сибири в центре вновь открытых территорий. Они служили опорными пунктами для закрепления власти и дальнейшего движения на восток (151).
Острога — см. дротик.
Отпрядыш — отдельно стоящая скала (262).
Охота — авторы «Путешествия» уделили много внимания охотничьему промыслу, этой существеннейшей отрасли хозяйства народностей Крайнего Севера. Наиболее важным для населения Колымы видом охоты был промысел парнокопытных, так называемых мясо-шкурных зверей и, в первую очередь, дикого северного оленя. А самым распространенным и эффективным способом этого промысла была добыча диких оленей на речных переправах во время их регулярных массовых миграций с севера на юг и обратно. Этот коллективный способ охоты назывался плавь, так как происходил на воде, которую переплывали олени. Охотники подплывали на своих ветках (см.) к животным и добывали их специальным оружием поколюгою, копьем с небольшим острием на длинной рукоятке. И Врангель и Матюшкин неоднократно упоминают об этой охоте (133, 144, 146, 270, 307). Матюшкину, в частности, принадлежит замечательное, считающееся лучшим в этнографической литературе, описание плави (220–222). Ему удалось исключительно верно и вместе с тем ярко художественно показать как самый процесс производства, так и значение этой массовой охоты для северного населения (216, 227). Мясо диких оленей, замороженное, вяленое, копченое, а у русских — соленое (216), обеспечивало часто питание населения до следующего сезона.
Другим, тоже коллективным, способом добычи диких оленей были так называемые огороды или заборы (146, 222), также основанные на инстинкте солидарности животных, особенно сильно проявляющемся при опасности. Устраивались крупные преграды на пути следования оленьих табунов, по местному названию пластин (270), с немногими отверстиями для прохода, около которых их караулили охотники. Упоминает «Путешествие» и о различных индивидуальных способах промысла диких оленей — ружьем, луком, петлями — самоловами ловящего типа, которые ставили в узких проходах или на тропах, посещаемых животными (146, 220, 222). Распространена была на северо-востоке, у юкагиров и ламутов, и охота с помощью маньщика, домашнего оленя (225). У народов севера существовало несколько различных способов промысла с маньщиком, в том: числе и описанное Врангелем (93) подкрадывание к дикому оленю под прикрытием специально обученного домашнего.
Из других парнокопытных животных промышляли в Колымском крае сохатого (лося) и северного снежного барана (см.). Самого крупного из зверей и весьма ценного своей продукцией лося промышляли обычно гоном — преследованием животного по следам, до полного его изнеможения, по насту (см.), труднопроходимому для него (105), 141, 260).
Врангель подметил и любопытную этнографическую подробность, касающуюся лося. Народности Колымы, как и многих других районов Севера, именовали его собирательным названием «зверь», а медведя — «черный зверь» (147). Эта интересная черта, неоднократно подтвержденная последующими исследователями, [226] не освещена до сих пор в этнографической литературе. Такое собирательное название, свидетельствующее об особом отношении к животному, связано, несомненно, с громадным производственным его значением как источника существования. С другой стороны, его надо поставить в связь и с тем обстоятельством, что лось являлся центральным образом мифологии многих северных племен и фигурировал на многих наскальных изображениях. Надо полагать, что оба эти момента, производственный и культовый, отразились в упомянутом названии, связанном, в обобщенной форме, с образами двух зверей.
226
На Колыме она засвидетельствована, спустя 80 лет, и Богоразом (см. упомянутый «Областной словарь…») и Иохельсоном («Очерк зверопромышленности и торговли мехами в Колымском округе». СПб., 1898 г.).
Другим, видом охоты, распространенным в бассейне Колымы, был промысел птиц, о котором также не раз упоминает «Путешествие» (142, 145). Наиболее важной и эффективной была коллективная массовая добыча так называемой линной птицы. Практиковалась она во время линьки, когда птица не в состоянии летать, и давала населению значительные запасы пищи и корма для собак. Способу этому уделено в «Путешествии» достаточно внимания (143, 210, 263, 279). Из других приемов охоты Врангель упоминает о силках, то есть петлях (см.) на птиц (126, 141), а Матюшкин описывает оригинальный, известный только у чукчей снаряд, ныне почти вышедший из употребления. Метательный снаряд этот состоит из пучка жильных ниток (см.) или ремешков, к концам которых привязаны шарики (или куски округленной формы) из камня, кости или железа. Снаряд бросают в середину пролетающей стаи, снасть развертывается веером, опутывает птиц, и они падают на землю. Это орудие добычи, называемое Матюшкиным сетью (313), известно в литературе под термином бола или болас (русское наименование закидушка).
Промысел мясошкурных зверей и птиц имел у народов Колымы, как и повсюду на Севере, чисто потребительское значение. Товарную продукцию давала населению только пушная охота, в тундре, в частности — промысел песца. Многочисленные, встречающиеся в «Путешествии» описания сообщают ценные сведения о распространенности и значении песцового промысла, о периодичности набегов (миграций) песца, об основном, почти единственном орудии его добычи — ловушке давящего типа, распространенной на всем Крайнем Севере СССР — пасти (146, 161, 225, 269, 340).