Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю
Шрифт:
На другом берегу реки переправились мы через ряд холмов и достигли долины, по которой течет речка Козьминка среди бесчисленных озер. На правом берегу ее встретились мы совершенно неожиданно со штурманом Козьминым. По недостатку рыбы в Большой Баранихе он переехал на лодке сюда и в первую ночь после своего приезда произвел весьма обильную ловлю. На следующее утро сильный северный ветер нагнал к берегу и в реку столько льдин, что рыбная ловля не могла продолжаться.
Козьминка при низкой воде — до 25 сажен шириной и от 4 до 5 сажен глубины. Мне кажется, что Козьминка не река, а узкий далеко впадающий в землю залив. Мое мнение подтверждается тем, что проводники наши, преследуя птиц, удалились на 20 верст от моря и заметили, что мнимая река нисколько не уменьшилась ни в ширине, ни в глубине, и что вода в ней имела вкус соленый, отвратительный и не годилась ни на питье, ни для пищи.
Августа 3-го разлучились мы с Козьминым; он остался еще на месте. С помощью его работников выстроили мы небольшую лодку, необходимую нам для переправы через встречающиеся реки. Наш караван состоял теперь из шести человек: купца Бережного, чуванского князька по имени Мордовского, трех якутов и меня. Под нами было 16 верховых и вьючных лошадей. Мы следовали в прежнем направлении. Ручей, впадающий в Козьминку, и небольшие озера были покрыты льдом, не ломавшимся под нами. Мы ночевали у подошвы холма.
На другой день, намереваясь с возвышения осмотреть окрестность, я отделился от моих товарищей и, пробираясь среди холмов, выехал на речку, текущую по WSW направлению. На ней плескалось целое стадо линяющих гусей. Оставив лошадь на холме, приблизился я с подветренной стороны к беспечным птицам и бросился на них с палкой. Привыкнув уже несколько владеть моим оружием и ознакомившись с хитростью гусей, довольно счастливо охотился я и убил несколько штук. Бережной, беспокоясь о судьбе моей, послал якута отыскивать меня. Он подоспел очень кстати, и мы возвратились к каравану с богатой добычей.
Августа 4-го провели мы ночь на краю глубокой долины, некогда, вероятно, составлявшей дно озера. Лошади нашли здесь хорошую траву, а крутые обвалы и земляные холмы обставлявшие долину, обещали Бережному богатую добычу мамонтовых костей. Он решился прожить здесь несколько дней. К сожалению, успех не соответствовал ожиданию. Мы нашли много костей, но собственно мамонтовых клыков добыли мало. Охота наша была счастливее. На берегу озера удалось нам застрелить двух оленей; они, казалось, принадлежали к постоянно живущим в севере и на зиму в леса не удаляющимся. Впоследствии встречали мы на берегу моря небольшие табуны таких оленей. С высоты обвала, где был расположен наш ночлег, показывались на восток, в 100 верстах от нас лежавшие, высокие горы: Вайваннии, Гейла, Раутан и Шелагский мыс, или Ерри. как называют его туземцы. Островершинные утесы, коими обставлены восточные и южные берега Чаунской губы, ясно рисовались на горизонте, а я мог запеленговать некоторые из них.
Проведя здесь два дня в напрасных изысканиях, Бережной решился ограничить свое путешествие только торговлей с чукчами, прекратив дальнейшие поиски мамонтовых костей. Не теряя более времени в исследовании качества соседних холмов, отправились мы 7 августа далее на юго-запад, через земляные яры и покрытые льдом озера. После небольшого перехода достигли западного устья Чаунской губы, доселе почитаемой рекой и называемой Большой.
Здесь должен я упомянуть о замечательном явлении, свойственном, кажется, только самым отдаленным полярным странам. Начиная от берегов Баранихи, а особенно от Козьминки, вся страна изрезана бесчисленными глубокими озерами разной величины, отделенными одно от другого узкими, иногда не шире фута, плотинами. Линия поверхности воды столь притом неравна (иногда на 2 фута и более), что подземное сообщение между соседними озерами невозможно. Самые плотины наверху покрыты тонким слоем чернозема, но далее состоят, вероятно, как и весь грунт, из никогда не тающего льда. Тем можно объяснить чрезвычайно холодную температуру воды в сих озерах. При сем предположении одно обстоятельство требует, однакож, пояснения, а именно; отчего узкие массы мерзлой земли, разделяющие озера, не тают от действия солнечных лучей и беспрерывного соприкосновения с водой.
Чаунская губа состоит из двух устьев, образующих остров Ойон (по прежним картам Сабадей), на севере оканчивающийся низменным песчаным мысом. Вообще весь остров, кажется, песчаного свойства; на нем не видно ни кустов, ни травы, и только изредка зеленеет мох. Западное устье, где мы находились, менее восточного и в малую воду глубина его не более 2 футов, а потому в прошлом году Бережной переправился через него вброд. В настоящее время, от продолжительных северных ветров, вода была, однакож, высока, и залив, разделяющий материк от острова, простирался до 15 верст в ширину.
Мы следовали вдоль скатов прибрежных холмов, по узкой песчаной полосе, покрытой раковинами. Здесь росли широколистная капуста и другие морские травы, а также изредка попадались полипы и скорлупа шримсов.
С самого утра дул сильный восточный ветер. Небо было совершенно чисто. В полдень показалось прекрасное небесное явление, и проводники наши почли его за предвестие непогоды: около солнца появились четыре побочных солнца, соединенных между собой радугами ярких цветов. Таким образом составлялся круг, поперечник которого равнялся 40°. Кроме того, через самое солнце и через два из побочных, проходила горизонтальная радуга длиной около 80°, а на оконечностях ее стояли перпендикулярно к горизонту две небольшие радуги с обратными, весьма слабыми цветами. Явление продолжалось два часа и потом исчезло. Ветер мало-помалу стих, а с тем вместе снег, и началась метель.
На ночь остановились мы в узкой долине, где нашли хороший луг для лошадей и довольно много наносного леса. На скате холма, подле которого расположились мы лагерем, земля растаяла только на три вершка.
Августа 8-го продолжали мы путь по низменному берегу. Направо от нас пролегал крутой яр, от 3 до 7 сажен вышины. В нем нельзя было надеяться найти мамонтовых костей, ибо он казался новейшего образования и состоял из волокон разных кореньев и ерника. [190] В одном из обвалов видели мы разрез небольшого обсохшего озера. Оно было от 4 до 6 футов глубиной. На дне его лежал довольно толстый и гладкий слой льда, над ним находился другой слой, а пространство между обоими было пусто. Верхний слой льда был покрыт землей, на которой росла трава и местами стлался ерник.
190
На сем обвале нашел я в двух саженях над поверхностью моря, полуистлевший наносный лес; свежий попадается только на низменном берегу, что и можно счесть доказательством убыли и здесь мало-помалу моря.
К полудню достигли мы небольшой реки, впадающей двумя устьями в Чаунский залив; она была не широка, но столь глубока, что мы переправили лошадей вплавь, а сами с поклажей переехали на ветке. Полагаю, что река сия только второе устье Козьминки, и мнение мое подкрепляется быстрым течением ее от запада.
Переправившись через реку, мы продолжали путь среди низменных холмов и бесчисленных маленьких озер. Дорога была чрезвычайно затруднительна. Восточный ветер перешел на NW, сильно скрепчал и ночью на 9 августа покрыл снегом всю окрестность. Метель, сопровождаемая дождем, сделалась столь густа, что мы не могли различать даже окружавших нас предметов. На верховьях одной реки заметили мы множество следов медведей. Недалеко отсюда выехали мы опять к морю. На берегу лежала доска с деревянными гвоздями, вероятно, оставшаяся от какого-нибудь разбитого судна. Непогода продолжалась, но дорога, хотя часто пересекаемая речками и ручьями, была гладка и удобна, состоя из крупного песка. Мы подвигались довольно скоро, вдоль отвесной гряды шиферных утесов, проросших толстыми кварцевыми жилами.
К вечеру небо прояснилось, и ветер перешел к северу. Несмотря на то, лед в Чаунском заливе не показывался; вероятно, отмели, находящиеся при входе в залив, были тому причиной. В море, недалеко от берега, находится уединенный утес, похожий издали на корабль, идущий в полветра; судя по дымчато-серому цвету, он должен быть кварцевого образования. Недалеко от ночлега, при переправе через неширокую, но быструю реку, один из наших якутов опрокинулся с лодкой и, не умея плавать, вероятно, утонул бы, если бы не успел схватиться за брошенный ремень и таким образом выбраться на берег.