Путешествие по Советской Армении
Шрифт:
ПРЕДИСЛОВИЕ
Мы начинаем путешествие по земле одной из цветущих республик нашего великого Союза.
Армения — страна древняя, культуре ее свыше двух тысяч лет. Материальными следами и древнейшими памятниками этой культуры полны ее долины и ущелья.
Но Армения и очень молодая страна, — ее социалистической культуре сейчас, когда я начинаю рассказ о ней, — весною 1950 года, — всего тридцать с лишним лет. Однако за это тридцатилетие для народного счастья сделано больше, чем за прошедшие две с лишним тысячи лет. Армянский народ, получивший от историков имя «многострадального», только после установления советской власти в Армении, с ноября 1920 года, стал полным хозяином и творцом своей жизни, смог зажить счастливо и полнокровно.
Трудно поспеть за живою жизнью нашей Советской страны! В самую минуту рассказа о ней уже стареет и отходит в прошлое многое такое, о чем ты говоришь в настоящем
Книга делится на две части. В первой читатель получит общие сведения о Советской Армении, ее природе, климате, флоре, фауне, горах и реках; о жизни армянского народа в прошлом, об участии его в Великой Октябрьской революции, о защите им родины в годы Великой Отечественной войны, об истории социалистического строительства в Армении, об ее расцвете в наши дни. Во второй части дается (по мере сил и возможностей автора) более полное и конкретное описание наиболее характерных районов Армении во всех особенностях их географического, хозяйственного и культурного облика.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПО СОВЕТСКОЙ АРМЕНИИ
ВЪЕЗД В СТРАНУ
Природа, история. Советское строительство
1
Поезд из Тбилиси в Ереван отправляется обычно поздно вечером. Пассажир переходит из одного климата в другой, — из Грузии, более мягкой и в западной своей части овеянной близостью морского бассейна, в Армению, сухо-континентальную и далекую от моря, — поздней ночью, в темноте и во сне. Лишь очень старые люди или больные сердцем, просыпаясь, на первых порах чувствуют перемену давления, тяжесть какую-то, в которой и сами не могут разобраться. А поезд в это время подходит к перевальной точке: он на высоте около двух тысяч метров над уровнем океана — на станции Джаджур. И хотя ему предстоит спуститься вниз, а пассажиру, который собрался поездить по Армении, не миновать еще десятка перевалов и спусков, но уже ниже чем на несколько сот метров он не опустится, потому что вся Советская Армения расположена высоко, закинута, как на ладони, под самое небо и ее средняя высота — 1500 метров [1] — почти вдвое выше Кисловодска, а такие отметки самых низких точек, как 500–800 метров, встречаются, лишь как редкое исключение. Немудрено, что переход из соседних стран в Армению был всегда резко ощутим для путешественника, и об этом сохранились интересные свидетельства, как очень древние, так и более современные.
1
Среднюю высоту Армении до сих пор определяют по-разному. Л. С. Берг («Природа СССР», 2-е издание, стр. 195) и Добрынин («Физическая география», стр. 262) принимают ее за 1500 метров над уровнем океана. Проф. С. Д. Лисициан в своей «Физической географии ССР Армении» и в других армянских источниках указывает как среднюю высоту 1890 метров над уровнем океана. Привожу для читателя несколько цифр по физической географии Армении, взятых главным образом из первых двух источников.
Территория Армянской ССР — 29,8 тысячи квадратных километров.
Координаты — 38°50'—41°20' северной широты, 43°20'—46°40' восточной долготы.
Высшая точка — гора Арагац — 4095 метров над уровнем океана.
Площадь озера Севан — 1413 квадратных километров.
Пользуюсь здесь случаем как дань признательности С. Д. Лисициану, старейшему армянскому педагогу-географу, скончавшемуся в 1947 году, упомянуть о том, что последней его работой перед смертью был тщательный просмотр настоящей моей книги и множество сделанных им ценных указаний.
Две тысячи лет назад римский полководец Лукулл шел со стороны Таврских гор походом на Армению. Чтобы обеспечить войско продовольствием, он выбрал для похода конец лета, когда вокруг уже созрел хлеб и началась жатва. Но Лукулл обманулся: чем дальше двигались его солдаты, тем больше лето отступало и переходило в весну. Плутарх рассказывает об этом так:
«Лукулл, перейдя Тавр, впал в уныние, найдя поля еще всюду зелеными. Слишком запаздывали здесь времена жатвы вследствие низкой температуры» [2] .
2
Плутарх, Жизнеописание Лукулла, гл. 31, 2–3. Цитирую по книге акад. Я. А. Манандяна «Тигран Второй и Рим», Армфан, Ереван, 1943, стр. 148 (см. также стр. 156).
Много столетий спустя, в 20-х годах прошлого века, Пушкин спешил нагнать армию Паскевича, находившуюся тогда под Эрзрумом. Поэт верхом въезжал в Армению уже с другой стороны — из Грузии, через крепость Гергеры, по дороге, которая нынче заброшена и заменена другой, того же приблизительно направления, связывающей районные центры Армении — Степанаван (раньше Джалал-оглы) и Калинино (раньше Воронцовка) — со столицей Грузии Тбилиси. Условно определив географическую границу Грузии и Армении, Пушкин в своем «Путешествии в Арзрум» необычайно точно указал на разницу их климата:
«Я стал подыматься на Безобдал, гору, отделяющую Грузию от древней Армении. Широкая дорога, осененная деревьями, извивается около горы. На вершине Безобдала я… очутился на естественной границе Грузии. Мне представились новые горы, новый горизонт; подо мной расстилались злачные, зеленые нивы. Я взглянул еще раз на опаленную Грузию и стал спускаться по отлогому склонению горы к свежим равнинам Армении. С неописанным удовольствием заметил я, что зной вдруг уменьшился: климат был уже другой» [3] .
3
А. С. Пушкин, Путешествие в Арзрум, гл. 2. Цитирую по изданию: А. С. Пушкин, Сочинения, издание 2-е под редакцией Б. Томашевского, Госиздат, 1937, стр. 630.
Характерное описание оставил нам путешественник-географ Линч. Если Пушкин тонко передал особенность высокогорного климата Армении, чувство свежести и прохлады ее долин, то Линч, наоборот, оттенил сухость и континентальность Армении по сравнению с лесистыми ущельями Грузии.
В 90-х годах прошлого века он въезжал в нее другим путем: со стороны Ахалцихе и Ахалкалаки. Будучи географом, Линч попытался передать читателю то особое чувство пейзажа, чувство «лица земли», которое складывается по мелочам, по черточкам из точных показаний тектоники, из строения горных хребтов, зрительного восприятия красок, связанных с представлением о почвенном покрове, о растительности, — словом, из того научного понимания, с каким географ глядит на природу и чувствует ее.
Линч со своими спутниками только что пересек красивейшую часть Грузии — Боржомское ущелье и Абастумани с их великолепными хвойными лесами, а до этого он нагляделся на могучую растительность грузинских субтропиков и надышался теплым, влажным воздухом Черноморья. И вот:
«…не успели мы еще далеко отъехать, как наступила полная перемена ландшафта: откосы долины расступились, и перед нами раскрылась далекая перспектива. Это был… типичный для Армении ландшафт… Взгляд свободно пробегает по открытому, почти лишенному растительности пространству, характерной особенностью которого является целый ряд выпуклостей на рыхлой поверхности, начиная от пригорков и холмов на переднем плане до убегающих вдаль волнистых очертаний, более высоких горных массивов, изменяющих цвет и краску при каждой перемене на небе. От чрезмерной сухости земля трескается и крошится; почва богата и, без сомнения, способна давать богатые урожаи при хорошей обработке. Но вся культура, которую мы видели, заключалась в маленьких клочках желтого жнивья и слегка вспаханного поля… Местами эти возделанные клочки прерываются каменистыми пространствами… Плодородная почва гола, как вода, и ландшафт на огромном протяжении носит прозрачный, розовый и буро-желтый колорит. От всей картины веет ширью и одиночеством; воздух прозрачен и свеж…»
Линч отметил обилие памятников древней архитектуры в Армении:
«Построенные на крутых откосах, высоко над обширными пространствами равнин и гор, извивающихся рек и одиноких озер, они неотразимо действуют своим контрастом с пустынной природой и в то же время являются как бы спокойным прообразом ее величавых форм».
«Но где же селения? Ведь должны же здесь где-нибудь жить поселяне, собирающие эту скудную жатву и вспахавшие эти клочки земли. Для этого они выбирают откос холма или подъем небольшой возвышенности; виднеются одни только двери и фасад их жилищ, задняя же сторона, как погреб, врыта в поднимающийся грунт; надо подойти очень близко к такой деревне, да еще при дневном освещении, чтобы заметить в ней присутствие человеческого элемента… Характер этой местности поразил некоторых из нашей компании своей странностью; только мой двоюродный брат и я, уже побывавшие во Внутренней Азии, узнали в прозвучавшей здесь в первый раз ноте начало знакомой мелодии. Мы молча продолжали путь, углубившись каждый в свои собственные размышления под обоянием одних и тех же чар. Через печальный ландшафт вьется маленькая речка и пробегает белая линия дороги. Здесь и там на краю воды или за неправильной береговой линией усыпанного гальками русла маленький фруктовый сад или клочок огорода, засеянного картофелем…» [4]
4
«Армения», Путевые очерки и этюды X. Ф. Линча. Перевод с английского Е. Джунковской, в двух томах. Тифлис, 1910, том 1, стр. 73, 83 и 74, 75. Труд Линча был издан у нас на русском языке в 1910 году, но самое путешествие по Армении Линч проделал, как указывает на это и предисловие, в два периода: с августа 1893 года по март 1894 года и с мая по сентябрь 1898 года.
Я нарочно привела для читателя эту длинную цитату, потому что в ней Линч коснулся почти всех особенностей природы древней Армении. Она возникает тут во всем своем континентальном своеобразии: с сухой, трескающейся от безводья почвой, но богатейшей, если только приложить к ней руки, создать искусственное орошение с малой ее обжитостью, — признаками жизни у редких источников воды, — у канала, ручейка, над речным ущельем, где группировались и архитектурные памятники прошлого и клочки обработанной земли; с ее, казалось бы, такой страшной однотонностью почти безлесного, волнистого пейзажа, а в то же время с таким изумительным многообразием игры света, когда каждое изменение в небе, каждое плывущее облако меняют цвет и очертания далеких горных склонов; с прозрачной и свежей сухостью ее воздуха, необычайно бодрящего и необычайно ясного, где все словно лежит на расстоянии протянутой руки, — и тень играет строительную роль в пейзаже, усиливая его гигантскую стереоскопичность; и, наконец, со странным земляным жильем, так называемым «хацатуном» или «глхатуном» — по-армянски, «карадамом» — по-азербайджански, — черной избой, подземельем, где сухая вулканическая, крепко обитая почва зимой сохраняет тепло, а летом прохладу. Линч не только всего этого коснулся как географ, но и наметил общий вывод, — он заговорил о «прозвучавшей ноте знакомой мелодии». Для тех, кто уже знает прелесть армянского нагорья, дышал его крепким воздухом, наслаждался ясностью его неба, прелестью его красок, очарованием больших пространств, приближенных к вам необычайной чистотою воздуха, природа Армении действительно напоминает песню, которую, узнав, хочется петь и петь, повторять без конца, потому что при повторении она становится для вас все краше и краше.