Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»
Шрифт:
Лаперуз без труда выполнил это задание, потому что оборона была слабой, и гарнизоны фортов, после недолгого сопротивления, бежали в леса. И потом он совершил поступок, который британские историки назвали «актом доброты и человечности, беспримерным в анналах войны». Лаперуз знал, что если он уничтожит вместе с фортами все припасы британцев, то их ожидает смерть либо от голода, либо от томагавков краснокожих. Поэтому он проследил за тем, чтобы еда и одежда, а также некоторое количество пороха и ружей остались нетронутыми. Он великодушно сказал: «Побежденный враг не должен бояться цивилизованного противника: он становится другом».
Глава III
Любовная история Лаперуза
О событиях, о которых поведает эта глава, Лаперуз писал: «Моя история — это роман!» Мы уже видели его в детстве и на войне, вскоре мы последуем за ним как мореплавателем. Но если мы хотим понять характер этого человека, нам также необходимо познакомиться с его трогательной любовной историей. Мы не получим истинное представление о нем, если не узнаем, как он боролся с теми трудностями, говоря о которых уместно процитировать строки Шекспира:
Увы! Я никогда еще не слышал И не читал — в истории ли, в сказке ль, — Чтоб гладким был путь истинной любви [13] .Во время службы в Ост-Индии Лаперуз часто посещал Маврикий — тогда остров принадлежал Франции и назывался Иль-де-Франс. Это была главная база французского военного флота в Индийском океане. Луиза Элеонора Бруду, как говорили, была «более чем красива». Она отличалась изящными манерами, обаянием и утонченным развитым умом. Молодой офицер часто виделся с ней, восхищался ею, влюбился в нее и предложил ей руку и сердце. Мадемуазель также любила его, и, если бы только им двоим предстояло принимать решение, вскоре состоялось бы счастливое единение этой гармоничной пары.
13
«Сон в летнюю ночь». Перевод Т. Щепкиной-Куперник.
В любви для Лаперуза не имело значения, что у его избранницы нет ни положения, ни состояния. Однако его семья во Франции придерживалась совершенно иных взглядов. Он написал своей любимой сестре о желании жениться, и она поспешила передать новость родителям. Это было в 1775 году. Вот тут начались неприятности.
Лаперузу было уже за тридцать, и может показаться странным, что ему не дали права решать самостоятельно. Однако во Франции при старом режиме молодой офицер знатного происхождения не обладал такой свободой выбора в этих вопросах, какой обладал бы сейчас. Брак для него был чем-то большим, чем личное или даже семейное дело. Люди с положением не столько женились, сколько «заключали альянсы» — или, скорее, позволяли другим заключить их за них. Это считалось вполне обычной практикой брака, когда все решали семьи молодых людей, которые никогда в глаза не видели друг друга. Так должно было произойти и в этом случае.
Мысль о том, что граф де Лаперуз, один из лучших морских офицеров на службе французского короля, намеревается жениться на девушке незнатного происхождения и без приданого, так же сильно возмутила его родственников и друзей, как если бы они увидели, что он шарит по чужим карманам. Он не мог жениться без большого риска для своего общественного положения и карьеры, не получив согласия отца и своих начальников, как того требовали правила военного флота. И отец, и вышестоящие чины упорно сопротивлялись. Мсье де Терне, главнокомандующий базой французского флота на Иль-де-Франсе, покачал своей мудрой головой и сказал влюбленному Лаперузу, что «любовный припадок пройдет, а бедняки не смогут утешиться тем, что они женаты». (Здесь уместно отметить, что де Терне командовал французской эскадрой в Канаде в 1762 году, когда Джеймс Кук был младшим офицером британского флота, блокировавшего французов в гавани Сент-Джонса. Однажды ночью де Терне удалось ускользнуть, к великому негодованию британского адмирала Колвилла, который язвительно назвал этот поступок «бесчестным бегством».)
Отец Лаперуза излил свои грозные увещевания в длинном письме. Давайте послушаем этого пожилого джентльмена из Альби:
«Мой сын, ты заставил меня трепетать. Как ты можешь спокойно смотреть на последствия этого брака, который навлечет на тебя немилость министра и приведет к потере поддержки твоих влиятельных друзей? Ты утратишь расположение собратьев-офицеров и пожертвуешь всеми плодами двадцатилетних трудов. Опозорив себя, ты унизишь собственную семью и родителей. Все, на что ты сможешь рассчитывать, — лишь угрызения совести. Ты принесешь свое состояние и положение в жертву ветреному стремлению к красоте и мнимым прелестям, которые, вероятно, существуют лишь в твоем воображении. Ни честь, ни порядочность не обязывают тебя следовать тем необдуманным договоренностям, которые у тебя могли быть с этой особой или ее родителями. Разве они не знают и разве ты сам не знаешь, что ты несвободен, что ты должен подчиняться мне?» Пожилой джентльмен продолжает рисовать трудности, которые вызовет этот брак, и, наконец, раскрывает финансовый аспект своих возражений: «Ты пишешь, что на флоте есть сорок офицеров, вступивших в брак, подобный тому, который предлагаешь заключить ты. Но у тебя есть более подходящие образцы для подражания. Как бы там ни было, то, чего не доставало со стороны происхождения, во всех этих случаях компенсировалось состоянием. Без такого баланса было бы низко и неразумно заключать подобный брак». Бедная Элеонора не могла предоставить компенсацию в свою пользу — она была всего лишь красива, обаятельна и мила. Поэтому «нет-нет, мой сын!».
За следующие несколько месяцев служба Лаперуза на «Амазоне», «Астрее» и «Септре» увенчала его славой, и он надеялся, что заслуги побудят отца пойти на уступку его горячему желанию. Но нет — старый джентльмен был тверд, как скала. Он не соглашался так же упорно, как и прежде. Влюбленным пришлось ждать.
Через некоторое время мать Лаперуза, исполненная любви к сыну и гордости за его достижения, решила взять дело в свои руки и подыскать ему более подходящую партию. У мадам де Весиан, старого друга семьи, была дочь, достигшая брачного возраста. Она была богата, красива и знатного происхождения. Она никогда не видела Лаперуза, как и он ее, однако в старой Франции это никогда не являлось значительной помехой. Если родители с обеих сторон считали брак приемлемым, этого было достаточно. У молодых, разумеется, спрашивали согласия перед помолвкой, однако во многих случаях это было чистой формальностью, и согласие давалось под давлением. Человеку 20 века подобный способ заключения брака может показаться недопустимым, однако знатная французская семья того времени сочла бы наши более свободные нравы возмутительными и распущенными. В значительной степени это вопрос привычки, и старый обычай, который кажется нам столь ошибочным, породил множество счастливых и долгих союзов, что подтверждает увлекательная история французской семьи.
Бой у Кап-Бретон — типичное сражение второй половины Войны за независимость Северной Америки.
21 июля 1781 г. два французских фрегата: «Астрея» и «Гермиона», крейсируя у острова Кап-Бретон (современный Сидней, Новая Шотландия), обнаружили английский конвой из 13 судов в охранении фрегата и четырех вооруженных кораблей. Французы атаковали конвой и, несмотря на численное превосходство британцев, одержали победу. Французскими фрегатами командовали Латуш-Тревиль и Лаперуз.
В течение многих месяцев Лаперуз был вдалеке от Иль-де-Франса и прекрасных глаз Элеоноры. Он очень любил свою мать и горячо желал угодить ей. Более того, он глубоко уважал мадам де Весиан и писал, что «всегда восхищался ею и уверен, что ее дочь похожа на нее». Все эти влияния поколебали его, и он уступил. Однако, будучи искренним и честным от природы, он не делал тайны из любви к заморской даме. Он написал мадам де Весиан откровенное письмо, в котором признавался:
«Я очень чувствителен, поэтому стану самым несчастным человеком, если окажется, что я не любим своей женой, не пользуюсь ее полным доверием и ее жизнь среди друзей и детей не доставляет ей высочайшего блаженства. Я хотел бы когда-нибудь назвать вас своей матерью, но сейчас я открою вам сердце как своему лучшему другу. Я позволил матери рассказать вам о моем старом любовном увлечении. Мое сердце всегда было склонно к романам, и чем больше я жертвовал благоразумием ради той, кого любил, тем счастливее я себя чувствовал. Но я не могу отказаться от своего долга перед родителями и их желаниями. Я надеюсь, что в скором времени освобожусь. И если тогда я получу благосклонный ответ от вас и ваша дочь сможет одобрить мой характер и быть счастлива со мной, на всех парусах я полечу в Альби и тысячу раз прижму вас к груди! Вы станете мне так же близки, как мои мать и сестры!»
Лаперуз также написал мсье де Весиану, умоляя того не пытаться влиять на свободные предпочтения его дочери и напоминая о том, что «на пути к счастью не должно быть отвращения, которое придется преодолевать». Затем он добавляет: «У меня, однако, есть отношения, которые я должен прервать и которые пока не позволяют мне всецело располагать собой. Моя мать поведает вам подробности. Я надеюсь освободиться через шесть недель или два месяца. И тогда мое счастье будет невыразимым, если я получу ваше согласие и согласие мадам де Весиан, с уверением, что оно не противоречит желаниям мадемуазель, вашей дочери».