Путешествие с изумрудом
Шрифт:
Приподняв голову и оглядывая здание, Соковнин присвистнул:
– Ого-го! Не самые последние хоромы ты себе отгрохал.
– Ладно тебе, Петрович, прибедняться: у самого ведь не хуже дворец стоит. Да что мы снаружи беседуем: пойдём в дом.
На правах хозяина первым отворил дверь, но гостя пропустил вперёд.
– У тебя тут что, есть кто-то? – с недовольством в голосе спросил Петрович. – Ведь договаривались же: никого лишнего.
– Никого лишнего и нет. Так, две девушки для разрядки. А то нас с тобой, чего прочего, за педерастов примут, – хохотнул Иннокентий Владиславович.
Как всякий служака, хоть и бывший, он в своей речи избегал каких-либо недомолвок или иносказаний. Всё, что хотел сказать – говорил, не заботясь особо, какое впечатление произведёт на собеседника сказанное.
Ну, а в случае с Иваном Петровичем Соковниным и вовсе не стоило скромничать. Подать главную идею следовало так, чтобы гость был твёрдо уверен: Иннокентий Владиславович всегда говорит именно то, что думает. Чтобы, упаси Бог, даже не помыслил, что Порохов может держать камень за пазухой.
В таких делах, что задумал Председатель, никаких недомолвок быть не должно, иначе недолго и без головы остаться. Тут – либо молчи, как чурка деревянная, как истукан каменный, либо говори всё, что есть. Система (а в том, что его гость принадлежал именно к ней, Порохов не сомневался) не прощает не только лжи, но и самых мелких неточностей в обсуждении подобных дел.
Ненасытные журналисты, как вороны на падаль, слетаются на любую лакомую информацию. И совсем неважно, что их никто не слушает. Прокуратура и другие правоохранительные органы в последнее время заняты совсем другим: каждый, мало-мальски значимый прокурорский или чиновник из силовиков,используют любую возможность для пополнения собственного кармана. На расследование собственно финансовых преступлений у них нет ни времени, ни особенного желания. Ибо известно: ворон ворону глаз не выклюет.
Однако, стоит даже всего одному из пишущей братии пронюхать о готовящейся афере, как моментально та же система откажется от Порохова, оставив его один на один с суровой действительностью. И мало того, что помощи от вчерашних подельников не дождёшься, так ещё и утопить помогут.
Поэтому и решил хозяин говорить с гостем напрямую, потому и подготавливал его к серьёзной беседе своей грубоватой речью.
– А кадры того, проверенные? – неуверенно спросил Соковнин про девиц. Но глазки его уже оживлялись.
– Мой помощник лично проверял и на здоровье и на надёжность, – снова хохотнул хозяин. – И, видя, как от последних слов гость невольно поморщился, добавил: – Да что это мы всё о бабах, да о бабах. Пойдём, дом тебе покажу.
Посмотреть в доме Порохова действительно было на что. Огромная гостиная, начинавшаяся сразу же от дверей, поражала глаз великолепием отделки. Сразу было заметно, что над дизайном трудился если и не гений, то уж точно серьёзный и дорогой профи.
Всё в этом помещении радовало глаз: и удачно подобранные тона, и глубокая мягкая мебель с шикарной обивкой, и приятное освещение, и дагестанские ковры ручной работы на полу. Огромные, почти во всю высоту помещения окна, выходящие на берёзовую рощицу, создавали полное впечатление присутствия на природе.
Гигантский, в полстены, аквариум с экзотическими тропическими рыбами стоял, освещаемый потайными фонарями. Неслышно работала климатическая установка, нагнетая в комнату запах южного моря.
Прямо посреди гостиной, уходя трубой в потолок, высился камин, выложенный из грубо отёсанного, на первый взгляд, серого камня. Но только на первый взгляд. Потому что опытный глаз мог мгновенно распознать в нарочитой грубоватости отделки точный расчёт большого художника. Каминные принадлежности с затейливо выкованными ручками покоились в специальном держателе, укреплённом на боковой стенке камина. Пара глубоких кресел с подставками для ног поодаль, так и манила присесть, чтобы полюбоваться на огонь.
Чуть правее гостиная плавно переходила в столовую и кухню, отделённую от основного помещения тремя ступеньками. Своей чистотой, почти стерильностью, матовыми дверцами духовых шкафов и блеском другой кухонной утвари, эта часть дома больше напоминала современную операционную, нежели помещение для приготовления пищи телесной.
По всему было видно, что деньги сюда были вложены немалые, и хозяин с полным основанием гордился плодами своего труда. Между делом, заглянул Иннокентий Владиславович и в холодильник, проверяя, не забыл ли чего Константин. Однако, все его опасения были напрасны: Баринов всегда буквально выполнял распоряжения шефа.
– Теперь прошу сюда, – Порохов повёл рукой, как бы увлекая гостя дальше, к правому крылу здания.
Подойдя к двери, ведущей в бассейн, он резко отворил её и вошёл первым. Две нимфы, лет восемнадцати – двадцати плескались в прозрачной воде совершенно раздетые. Завидев вошедших мужчин, обе, как и были проинструктированы Костей, коротко взвизгнули и попытались прикрыть руками причинные места.
Хозяин хмыкнул, словно не ожидал увидеть их обнажёнными, и повернулся к Иван Петровичу.
– Кажется, не совсем ко времени зашли. Давай-ка, Иван Петрович, не будем девушек смущать, идём-ка лучше пропустим по маленькой, пока они себя в порядок приведут, – проговорил он, с удовлетворением отмечая, как огонёк интереса уже зажёгся в глазах гостя.
– Вы уж извините за неожиданное вторжение, – обратился он уже к девушкам. – Мы удаляемся, а вы, как освободитесь, составьте компанию старикам.
Всё пока шло как по маслу. Девушек Костя и впрямь привёз самых лучших. Обе фигуристые, с развитыми бёдрами и грудью. И смущение те сыграли совсем естественно. Определённо: Костя заслуживал особой благодарности за свой труд.