Путешествие в Элевсин
Шрифт:
– Кто? – спросил я. – Старушка?
– Нет, – ответил Порфирий. – Богиня. Видишь вход в грот?
Только теперь я заметил в скале длинную и высокую расщелину.
– Зайди туда, – сказал Порфирий, – и задай вопрос.
– Что именно я должен спросить?
– Что хочешь. Ответ богини мало зависит от твоих слов. Главное, брось в таз вот это…
Он протянул мне золотой ауреус.
– Бросай сильнее, чтобы звякнуло. Боги знают, что ты здесь. У них множество дел, и заставлять их долго ждать невежливо.
Взяв монету, я поклонился
Я вошел в грот. Слова Порфирия еще звучали в моих ушах. Много дел, надо же. Какие же это боги, если у них до сих пор есть дела? Это чья-то прислуга. Особых дел нет даже у меня. Если не считать, конечно, обязанности отдать жизнь за Порфирия.
В пещере было полутемно. Сперва мне хватало света от входного пролома, а потом впереди затеплились огоньки.
Горело всего несколько плошек – ровно столько, чтобы я мог различить, куда ступаю. Но видно было, что вокруг валяются обломки статуй: руки, головы, мраморные торсы. В полутьме они выглядели загадочно и жутко, напоминая об эонах хаоса, из которых вынырнул наш мир… Впрочем, их наверняка разбросали по краям прохода именно с целью смутить душу. Или настроить ее на возвышенный лад.
Я вышел в место, освещенное лучше. Свечи здесь лепились на залитых воском камнях как опята на пеньках. Масляные лампадки с ликами медуз и героев горели на стенах. Это был небольшой подземный храм – или, скорее, часовня.
Пол его рассекала трещина. Оттуда пованивало серой – видимо, здесь начиналась одна из уходящих в чрево Земли расщелин, через которые к поверхности поднимается дыхание Аида.
Над трещиной стоял мощный бронзовый треножник с креслом и ведущей к нему лесенкой. В кресле покоилась фигура в темном плаще с капюшоном. Ни лица, ни ее рук я не видел.
Это была, как я догадался, пифия – вдыхая серные эманации, она входила в транс и начинала видеть замыслы парок. Но не вредно ли сидеть в этих испарениях весь день?
В скале над головой пифии была высечена загадочная греческая надпись:
Я знал греческий хорошо и понимал каждое из слов, хотя некоторые были редкими – таких не услышишь на базаре. Но изречение все равно оставалось для меня загадочным. Я как бы ощущал тень смысла, но не взялся бы объяснить его другому. Речь, по всей видимости, шла о том, что высшая ипостась бога откроется только самому продвинутому мисту. Слова эти пугали, ибо речь шла о высших тайнах Громовержца.
7
«Только ситх
Ниже была еще одна греческая надпись, поменьше размером:
Еще одна загадка. Впрочем, все храмовые изречения таковы. Да и предсказания тоже. Если про иных оракулов (например, глас Аполлона в Дельфах) и говорят, будто они ни разу не солгали, это лишь потому, что они ни разу не возвестили ничего определенного и внятного…
– Подойди, – прошелестел низкий женский голос, и я пробудился от раздумий.
Голова моя слегка кружилась – похоже, серные испарения действовали и на меня.
Перед треножником стоял медный таз с монетами. В основном это были серебряные сестерции и медная мелочь, но тускло блестящий золотой ауреус подтверждал, что передо мною здесь действительно прошел Порфирий.
Приблизившись, я бросил ауреус в таз. Он звонко ударился о медь и лег рядом с первой золотой монетой.
– Задай свой вопрос, – произнес тот же голос.
– Чего мне искать в Элевсине? – спросил я.
Ничего лучше не пришло мне в голову.
– Найди единственного, – ответил голос.
Я подождал еще несколько минут. Моя голова кружилась от испарений все сильнее – и, поняв, что продолжения не будет, я поклонился пифии и покинул святилище.
Порфирий ждал меня у входа.
– Ну? Что она тебе сказала?
– «Найти единственного».
– И тебе тоже. Ясно.
Порфирий, кажется, не был удивлен.
– Нам ответили одинаково? – спросил я. – Возможно, дело в том, что мы путешествуем вместе?
– Ответ может означать разное для тебя и меня, несмотря на те же слова. Больше того, зная правила оракулов, я предположил бы, что именно так все и обстоит…
Порфирий пошел вниз по склону, и я следом. Мы молчали примерно до середины спуска, а потом он спросил:
– Что пришло тебе в голову, когда ты услышал ответ?
– Сперва я решил, что это слова про Бога. Я имею в виду единый общий источник мира… А после я подумал, что они могут относиться и к тебе, господин, так как ты единственный на земле, кто облечен божественной властью и во всем подобен высшему божеству. И оракул велит мне вернуться к тебе как можно быстрее.
Мой жизненный опыт подсказывал, что подобной мыслью можно делиться с принцепсом без опасений.
– Я тоже сначала подумал про Бога, – сказал Порфирий.
– А чего бы ему не показаться самому, раз он советует нам себя найти?
– Возможно, – ответил Порфирий, – он хочет, чтобы мы приложили усилия и доказали, что достойны встречи.
– То есть он предлагает нам поиграть в прятки? Да разве мы найдем его, если он не пожелает?
– Бог не может явиться человеку как Бог в силу человеческой ограниченности. Если бы мы могли видеть его, то не смотрели бы ни на что другое. Иллюзия этого мира развеялась бы сразу.