Шрифт:
Алексей Шведов
Как уже не раз говорилось, 30 июня 2186–го года группой искинов был изобретён метагаллюциноген 432–dat–3–html–16Х–sht, получивший в народе имя «хаксли». Буквально через два месяца после его легализации Земля и Матрица содрогнулись от обрушившихся на них социальных цунами: убийства и ограбления захлестнули все крупные города и королевства планеты. Привыкание к новому наркотику было мгновенным, пускай и исключительно психологическим. Жертвами датаделика стали не только люди, но и искусственные интеллекты, что полностью разрушило теории тех людей, которые считали всё это диверсией, имеющей целью уничтожение человечества и провозглашение на Земле Царства киберкибера Мегакванта, президента Инфо–сити и тайного правителя Земли. Для подключения к Инъектору внешние наркоманы нуждались лишь в
— Обожаю хакслеров! — воскликнул Вибумепёз, активируя нужный механизм, располагавшийся на офтажной кривой среди множества других нужных для повседневной работы механизмов.
— Интересно, что он скажет сейчас? — нуфтуё заинтересованно нависли над порогом.
— Что бы он ни сказал, — рассмеялся Вибумепёз, — наверняка, эта фраза войдёт в Анналы.
Картинка стала чётче, яснее, разборчивей, ярче, контрастней, красочнее, живописней, колоритней. Детали прорисовались, речь начала произноситься. И вот, покоряя нас своей искренностью, сочившейся из всех пор его кожи, души и сознания, объект нашего пристального внимания, стоящий на коленях и уткнувшийся лбом в траву на освещённой солнцем поляне, породил нижеследующий текст:
— Боже, клянусь, я завяжу, я хочу завязать, ХОЧУ ЗАВЯЗАТЬ, но у меня этого не получается…. Помоги мне, пожалуйста… Поддержи как–нибудь… Я уже ничего от этого не получаю, никакого удовольствия, ничего… Но я не могу удержаться… Потом я себя проклинаю, ругаю последними словами, потому что понимаю, что… Это безумие какое–то… Такая трата денег… Я бы лучше квартиру снял. Боже, я даже не понимаю, как я умудряюсь находить такие суммы для оплаты тарифов… Всё, я завязываю, с завтрашнего дня завязываю, клянусь! Ты мне не веришь?! И правильно, — от досады Сашка едва не плакал. — Правильно: я ведь тебе уже сколько раз обещал, что спрыгну с Инъектора, но всегда получалось так, что обманывал. Ну, прости меня, пожалуйста, что тебе стоит? В последний раз прости! — тут Сашка всё же не выдержал и расплакался. — Мы же с тобой одно и целое, я — твоя частица же, блин! Что мне делать? Боже, помоги мне, пожалуйста! Сделай так, чтобы я завязал!
В эти секунды Сашка и сам верил, что говорит искренне. Подобные монологи, обращённые к Творцу, он порождал примерно раз в месяц, доведённый до отчаянья своей неспособностью сопротивляться наркотической зависимости. С каждым днём его вера в Высшие Силы всё крепла, хотя ещё месяца три назад он относился к подобным вещам довольно–таки скептически. Однако, столкнувшись в среде дататропных наркоманов с явлением тайной богобоязни и вообще интересом к разной паранормальщине, Сашка начал рассматривать вопросы теологии и теософии как заслуживающие внимания. Чем дальше он вращался среди хакслеров, тем очевидней становилась их искренняя религиозность. Многие из них носили на шеях распятия с Иисусом, иногда кого–нибудь можно было застать за чтением Библии, Вед или каких–либо буддийских текстов… Всё это было понятно: виртуальный датаделик порождал в сознании своей жертвы именно мистические, метафизические галлюцинации, но, правда, об их содержании наркоман по выходе из трипа почти полностью забывал. Это и являлось самым ужасным, это и повергало в тоску и уныние, это и оправдывало чудовищной силы зависимость, возникающую сразу после первой интоксикации наркотиком. Теперь каждый раз, извлекая из кармана модем, хакслеры с надеждой думали, что на этот раз–то они всё запомнят, но реальность как всегда обманывала их, и её ботинки безжалостно топтали напрасные иллюзии хакслеров в снегу почти полной амнезии, таким образом подталкивая их к формированию очередной иллюзии, в которую они так же свято верили. Вываливаясь из трипа, наркоманы проклинали себя последними словами, потому что ясно понимали, что вырваться из лап запрограммированной амнезии практически невозможно, но спустя уже несколько минут надежда вновь начинала теплиться в них и они снова доставали модемы…
Разговаривать с Богом Сашка начал два месяца назад и сразу же ощутил в своём сердце удивительный по силе метафизический отклик со стороны того, к кому он обращался. Нет, он не слышал никаких ответных реплик, ничего такого не было, просто он СЕРДЦЕМ ЧУВСТВОВАЛ, что Бог его слышит, понимает и любит. И перед этим светлым существом, сотканным из доброты и чистоты, ему становилось жутко стыдно за себя, за свою слабую силу воли, за все те преступления, которые они с друзьями совершали ради того, чтобы раздобыть энерговалюту… Ради денег Сашка, находящийся в состоянии аффекта (очень нужно было раздобыть ватты на оплату очередного счёта, иначе бы его отключили от Матрицы), убил уже трёх человек — и это за те четыре месяца, что он сидел на «хаксли». Его подруга Тома, подсевшая на психоделический алгоритм двумя месяцами раньше, лишила жизни в три раза больше людей — и это при том, что была по сути своей добрейшей и очень чувствительной к чужому горю натурой. Но слишком уж сложно было сдерживать себя в те моменты, когда тебе нужны были деньги, слишком уж трудно было контролировать расшатанные нервы… Ты подходишь к жертве, наставляешь на неё бластер и требуешь отдать тебе деньги, но вместо того, чтобы не выфачиваться и спокойно вручить тебе ваттобат, эти придурки начинают оказывать тебе сопротивление. Ты не выдерживаешь и нажимаешь на курок.
За это и за всё остальное в совокупности Сашка и вымаливал сейчас у Бога прощения, стоя на коленях на поляне в лесу, куда он любил иногда слетать на взятом напрокат педальном вертолёте. Что–то мешалось в кармане брюк; это был его модем. Распрямившись и вытащив его наружу, Сашка несколько секунд смотрел на него с ненавистью, после чего, размахнувшись, швырнул куда–то вперёд, в траву.
— К чёрту, к чёрту, к чёрту! — закричал он. — Вот, всё, я завязал! Я завязал, на хрен!
Но если бы дело было только в модеме…
— По–нашему, он искренен, — задумчиво сказали нуфтуё.
Офтажная механика тихо заработала, перемалывая пропускаемые через неё реакции на разноцветные атомы, которые по выходу из чрева причинно–следственной машины вновь складывались в единое целое, но имеющее уже несколько иные конфигурацию и концепцию…
Добравшись до города. Сашка вернул в прокат вертолёт и, радуясь своей силе воли, поспешил к ближайшей станции метро. Внутри у него всё пело. Но вот только на хрена он выбросил модем? Придурок! А как же теперь узнавать последние новости, слушать газеты, общаться с друзьями? Но зато, думал он, эта штука напрямую связывала меня с Инъектором. Если бы не она, я бы…
Дома, вернее, на ступеньках подъезда, возле самой квартиры его поджидала Тома, которая выглядела так: стройная фигура, чёрная кожа, сплавленные в единую массу светлые волосы… Одета девушка была на этот раз в широкие камуфлированные шорты и красную майку с надписью «Убей в себе Алексея Суматрова!». При виде друг друга оба молодых человека изобразили на лицах искреннюю радость и обнялись.
Мы следили за ними очень внимательно.
Пройдя в комнату Сашки, они сели на диван. Родители юноши были на работе, а зал и их спальня — заперты на ключ. Отцу и матери Сашки уже надоело терпеть, что сын выносит из дома все вещи, поэтому они и вынуждены были навешивать на двери кодовые замки, даже если кто–то из них и находился дома. Сегодня я их обрадую, думал Сашка, ведь я наконец завязал.
— Я только что от Стенки, — сказала Тома. — Её заморозили утром, оказывается.
— За что?! — удивлённо воскликнул Сашка. Стенка была подружкой Томы, тоже хакслершой.
— Она детей двоих убила, ужас! — Тома разрыдалась, уткнувшись в плечо Сашки. — По восемь лет, они в магазине мороженое покупали, а Стенка увидела, что у них с собой ваттов много и…
— Боже! — он обнял девушку крепче. — Боже…
— Я хочу подключиться, — прошептала Тома. — Хочу забыть обо всём этом… хотя бы на несколько секунд…
То, что действие «хаксли» длилось всего около пяти с половиной секунд, было чистой воды издевательством, но, впрочем, мощный эффект сводил на нет все протесты. И хотя «официально» считалось, что порождаемая датаделиком галлюцинация является заранее запрограммированной, «неофициально» почти все хакслеры были уверены, что всё это запрограммировано не искинами–мафиози, а самим Богом, и облачено в наркотическую оболочку для очередной проверки человечества на предмет его стремления познать себя. Новички, сомневающиеся в этом на первых порах, со временем пересматривали свою точку зрения и становились набожными и жаждущими обрести духовную целостность, что у них, конечно же, не получалось, хотя бы в первую очередь из–за того, что хакслеры совершали в целом больше убийств, чем члены гангстерских банд, а насилие и йога — вещи всё же несовместимые. И тем не менее они стремились к чему–то, двигались куда–то, пускай даже и немного не туда… ВажнО стремление, а оно в их случае было искренним.