Шрифт:
Тарлан Магеррамов
ПУТЕШЕСТВИЕ
в пространство событий
Выражаю благодарность всем, кто, вольно или невольно, участвовал в создании книги. Благодарю Т.М. за предоставленные материалы и информацию. И, конечно же, большое спасибо философам, ученым и писателям, мысли и труды которых легли в основу книги.
Ниже перечислены авторы, к помощи которых я прибег:
Александр Дугин, Хорхе Луис Борхес, Пол Ватцлавик, Эрнст фон Глазерсфельд, Хайнц фон Фёрстер,
Глава 1. Утро добрым не бывает, или Завтрак в эпоху постмодерна
– Чем будем завтракать?
– Счетом за электричество. Еще есть счет за газ и штраф за неправильную парковку. Что предпочитаешь? – Анна с такой яростью вгрызлась зубами в яблоко, будто то была плоть ненавистного врага.
Сидя за кухонным столом, Эжен криво улыбнулся, все еще надеясь сохранить хотя бы видимость мирного семейного утра.
– Да ладно тебе… Все это дела житейские. Как-нибудь выкрутимся. Мы можем взять в долг или ограбить банк, например.
Анна лишь неопределенно махнула рукой и отвернулась к окну, за которым почтовые голуби, судя по всему, затеяли бой не на жизнь, а на смерть, напрочь позабыв о своих прямых обязанностях. Флеш-карты, привязанные к их лапкам, беспомощно трепыхались на ветру и все больше рисковали никогда не дойти до адресатов. По радио передавали выпуск новостей вперемешку с рекламой шампуня.
– Что за тухлое время, – пробормотала Анна, глядя на голубей – традиции превратились в пародию на себя самих. Все настолько изуродовано, что даже бороться с этим кажется уже глупым и абсурдным…
– Деточка, это всего лишь постмодерн. Ты ведь знаешь, что такое постмодерн?
– Направление в искусстве.
– Нет, это направление в жизни, – Эжен был рад сменить тему, – а точнее, похмелье после опьянения модерном. Сперва было традиционное общество. Потом модерн решил разрушить старый мир ко всем чертям и принялся яростно отрицать и свергать с пьедестала все существующие устои. Происходило это очень весело, пафосно и оптимистично. Ну а потом, когда все было, наконец, разрушено, мир оказался в состоянии постмодерна, когда уже даже отрицать нечего, нет ни прошлого, ни будущего, вообще нет ничего устойчивого.
– А что есть?
– Мгновения, насыщенные той или иной информацией. Твоей личной или общественной. Истина момента. Ну а СМИ, как основные дистрибьюторы информации, удачно этим пользуются, и на Земле воцарилась медиократия. Вкратце, как-то так.
– Какой ты у меня умный, – то ли с иронией, то ли всерьез похвалила Анна.
– Это не я, это Александр Дугин, русский философ. Я просто пересказал своими словами.
Они были женаты около трех лет. Анна – брюнетка с длинными вьющимися волосами и придирчивым взглядом – на тот момент подрабатывала репортажами с театральных событий и кинофестивалей. Эжен был помощником режиссера и свято верил, что совсем скоро сам будет ставить новаторские спектакли на Бродвее. В тот период его серо-голубые глаза постоянно горели энтузиазмом, он то и дело откидывал назад длинную пшеничную челку, чтобы просматривался маленький шрам на лбу, и во всем его облике присутствовало что-то по-мальчишески бесшабашное. Они познакомились на каком-то очередном фестивале – столь же пышном, сколь и бессмысленном. Даже после того, когда за их спинами отзвучал марш Мендельсона, а местоимение «мы» стало привычным и единственно возможным, Анна не могла понять, как же она умудрилась влюбиться в этого большого ребенка, в то время как ей всю сознательную жизнь нравились мужчины серьезные и сосредоточенные.
Три года спустя мальчишеский облик Эжена сохранился, а вот энтузиазма у него несколько поубавилось. Особенно – после того, как, вложив все моральные и материальные средства в рискованный театральный проект, они окончательно и бесповоротно разругались с продюсером и остались, что называется, на бобах. Точнее – на этой кухне их съемной квартиры, за которую нечем было платить.
Зазвонил телефон.
– На, лови, это тебе за лекцию, – Анна бросила Эжену надкусанное яблоко и пошла снимать визжащую трубку.
Вернулась через несколько минут, мрачнее тучи и ядерного гриба вместе взятых.
– Возрадуйся, нас выселяют из квартиры, – объявила она. – Хозяйка любезно попросила, чтобы до вечера мы собрали манатки и убирались на все четыре стороны.
– Черт…
Впрочем, в том, что они уже третий месяц подряд благополучно забывали, что задолжали за квартиру, черт был совсем не виноват. И обвинить хозяйку в жестокосердии тоже было трудно.
Сидя за столом на пока еще своей кухне, супруги смотрели друг на друга, не понимая, что можно сделать. Точнее, понимая, что сделать уже ничего нельзя.
– Наверно, мы единственные люди на Земле, оказавшиеся в такой безвыходной ситуации, – простонал Эжен.
– Тебе было бы приятнее, если бы у нас были братья по несчастью?
– Ну… Не знаю. Наверно. Я предпочитаю тонуть в веселой компании.
Эжен поднялся, и, открыв окно, закурил. Один из голубей – судя по степени потрепанности, самый никудышный боец – воспринял это как возможность получить политическое убежище. Залетев в окно, он сделал пару кругов, присматривая место посадки, и, наконец, выбрал холодильник.
– Улетай, – мрачно посоветовала Анна. – Мы тебя, возможно, приютили бы, но нас самих отсюда скоро попрут…
Голубь нахохлился, глянул на нее недовольно и клюнул стоящий рядом горшочек с фиалками. Висевшая у него на лапке флешка, наконец, отвязалась и с тихим металлическим звоном упала на пол.
– Может, это добрая весточка? – усмехнулся Эжен, поднимая ее.
– Тебя не учили, что читать чужие письма нехорошо?
– Не будь занудой и дай сюда ноутбук… Интересно же.
Флешка оказалась практически пустой. Внутри был только один Word-овский файл. Склонив головы над монитором, Эжен и Анна прочли короткое послание:
«Меня выселяют из квартиры. Денег нет, но есть кое-какие мысли. Если получится, мы спасены. Встретимся через неделю, ровно в 22:00 в «Эдеме». Приходи обязательно! We wait for you…».
Подписи не было, как и каких-либо других опознавательных знаков. Дочитав, пара переглянулась.
– Вот тебе и товарищи по несчастью, – констатировала Анна.
– И у них есть какие-то мысли. Как думаешь, где находится этот самый «Эдем»? – глаза Эжена оживленно блеснули.